Варвара Еналь - Древние города [litres]

Люк с трудом поднял голову, посмотрел в налитые кровью глаза Натика, заметил свежий шрам у кромки черных волос, заметил перебинтованное предплечье – не успевшие зажить раны после недавней войны. Покачал головой и сплюнул Натику под ноги.

– Вы с ума сошли, – тихо проговорил и еще раз сплюнул. – Где моя Мэй?

– Ящерица думает, что мы с ним шутим, – хмыкнул Инак.

– Тогда сейчас Ящерица узнает, что мы с ним желаем говорить серьезно, – громыхнул басом Натик. – Пусть получит сполна. Но он должен быть на ходу, братья. Он должен держаться на ногах, чтобы предстать перед советом отцов клана!

У мужчины были забранные в хвост черные волосы, короткая щетина и низкие черные брови толщиной с указательный палец. Когда он говорил, брови двигались, угрожающе опускались к глазам и сигнализировали: их владелец зол, очень зол.

Синий большущий дракон, вытатуированный на груди мужчины, тоже угрожал – скалил громадные зубы и пускал дым из ноздрей.

– Девушка по имени Мэй-Си подзовет своего дракона, иначе ей не дадут пить и есть! – громко проговорил мужчина и ткнул толстым пальцем прямо в плечо Мэй, как будто пытался подтолкнуть ее к правильным действиям. – Зови своего дракона сюда!

Мэй хмуро взирала на черноглазого крикуна и молчала.

Они схватили Люка и избили его. Вытащили плату Енси из его сумки и, довольно поглаживая смуглыми ладонями, унесли куда-то вглубь шатров. Ее, Мэй, они тоже схватили, и из их сильных, точно железных рук вырваться не было никакой возможности. Дергайся не дергайся, но здоровенные мужики связали ей запястья за спиной, после один из воинов просто подхватил Мэй, как будто она была тряпичной куклой, перекинул через плечо и поволок.

Мэй висела вниз головой за спиной громадного потного воина, перед глазами маячил кожаный вытертый пояс и дурацкие узоры из бисера на нем. Еще перед глазами был песок. Со связанными руками сильно не поборешься – нечем ухватиться, нет возможности даже удержать равновесие. Потому, когда Мэй опустили на кожаный пол внутри палатки, она не удержалась и рухнула на колени, а после и вовсе завалилась, ударившись плечом.

– Ну вот. Невеста тоже у нас, – хмыкнул высокий парень с двумя тонкими косичками на висках.

Он был молод и даже симпатичен, но сейчас Мэй хотелось плюнуть на него как следует. От жары и гари во рту не осталось слюны, поэтому Мэй уселась и хмуро уставилась на своих похитителей. Что им надо? Чего они решили нападать на своих? С ума сошли, что ли?

– Мы хотим с тобой поговорить, и мы хотим, чтобы ты нам все рассказала о Люке-Ящерице. Где вы нашли большие машины, как к ним добраться и где у вас Ключи от этих машин? Мы желаем слышать все, – важно заговорил мужчина с татуировкой дракона и черными толстыми бровями.

Палатка, куда принесли Мэй, была совсем небольшой. Видимо, в ней спали молодые парни, потому что никакого милого уюта, свойственного женщинам, в этом крошечном укрытии не имелось. Вытертые шкуры в дальнем углу, множество подушек из разноцветной шерсти, сундук с каменной крышкой и низкий столик, на котором стояло сразу два масляных светильничка.

Мэй быстро окинула взглядом палатку, после повернулась к своим похитителям.

Сейчас их было трое: чернобровый мужчина, молодой парень с косичками и старший воин с седыми висками, в кожаном жилете на голое тело.

Все трое смотрели на Мэй так, будто она вот-вот поверит им жизненные тайны.

Но Мэй не знала, что делать. Она понимала, что ни в коем случае нельзя рассказывать о местонахождении Третьего сервера! Нельзя, чтобы в этот клятый Третий Мозг забрались дикари из пустыни! Страшно даже подумать, что они могут там натворить.

Но и сопротивляться трем сильным мужчинам Мэй не могла. Ее ни разу в жизни никто не обижал. Никто не бил и не удерживал силой. И уж тем более никто не связывал руки, не перекидывал через плечо и не тащил куда-то против ее воли!

Если эти трое начнут ее избивать, Мэй не выдержит и все расскажет. Захлебываясь слезами, путаясь в словах, она выдаст все: и про Третий сервер, и про Ниу-Ши. Радовало одно – совсем скоро отец выключит сервер и уничтожит Ключи. И тогда пусть себе ходят вокруг развалин Бен-А-Эльси и ищут…

В том, что воины будут ее бить, Мэй не сомневалась. Она только что видела, как избивали Люка, как ударил его по голове толстой дубиной молодой парень с косичками, который теперь смотрит на Мэй во все глаза, таращится с наглой ухмылкой и скалит в улыбке белые зубы.

Паршивые дикари они все, вот кто!

Злость мешалась со страхом и отчаянием. Беспокойство съедало изнутри. Куда они дели Люка? Что они собираются с ним делать?

Мэй молчала. И даже когда чернобровый стал нагло требовать, чтобы Мэй позвала своего дракона Облака, который умудрился улететь во время стычки, она только щурилась и облизывала сухие губы. Ей нечего сказать этим наглецам, и она не станет подзывать Облака!

– Скажи, Мэй, ты позовешь дракона? – снова заговорил чернобровый, медленно и немного торжественно, как обычно говорят все эти напыщенные отцы клана.

Мэй промолчала. Отвела глаза и уставилась на собственные колени – на темно-серую ткань налипли желтые песчинки, множество желтых песчинок.

– Она не скажет, – произнес мужчина в жилете и кинул в рот кусок смолы, которую любили жевать здешние воины. – Она вам не скажет. Она женщина с душой мужчины.

– Не верю я в это, – ответил ему чернобровый. – Она девушка, а девушки слабы и изнеженны. Пусть посидит без еды и воды. Завтра утром ты услышишь от нее все, что желаешь знать о больших машинах, Табук. Поверь мне, завтра ты услышишь от нее все.

И трое воинов собрались уходить.

– Руки развяжите, – хмуро сказала Мэй, удивляясь собственной наглости.

– О, уже говорит, – усмехнулся чернобровый. – Вот увидишь, Табук, завтра ее язык будет очень прытким, а глаза очень грустными.

Больше они ничего не сказали, просто ушли из палатки. Последним выходил молодой парень с двумя косичками. Он замер у выхода, одной рукой придерживая кожаный полог, оглянулся, посмотрел на Мэй долгим взглядом, и что-то мерзкое, неприятное почудилось в его темных глазах. Такое мерзкое, что захотелось плюнуть ему вслед. Но у Мэй совсем не осталось слюны. Жара высушила все…

Время тянулось медленно. Светило поднялось над самой верхушкой палатки и нещадно, немилосердно нагревало кожаную крышу. Воздух не проникал под полог из твердой кожи, и Мэй чувствовала, как едкий пот заливает глаза, виски, щеки. Как стекают соленые капли до самых губ.