Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга [litres]

Не дрогнув, он спокойно направился к стойке с киями. Поравнявшись с шахматным столиком, он чуть замедлился, бросив взгляд на доску. Айра Джонсон поднял голову – и как будто узнал Лазаруса: хотел что-то сказать, но передумал.

– Простите меня, – начал Лазарус, – я не хотел мешать вам.

– Ничего страшного, – проговорил старик. (Сколько же ему лет? Лазарусу он казался сразу и старше и моложе, чем ему следовало быть. И еще – меньше ростом. Когда же он родился? За десять лет до Гражданской войны.) – Корплю над шахматной задачей.

– Во сколько ходов?

– Вы играете?

– Немного.

Лазарус помолчал и добавил:

– Дедушка научил. Но давно не приходилось играть.

– Может быть, сыграем?

– Если вам не жаль тратить время на неумелого игрока.

Айра Джонсон взял черную и белую пешки и спрятал руки за спину, а потом выставил вперед кулаки. Лазарусу достались черные.

Дедуля начал расставлять фигуры.

– Моя фамилия Джонсон.

– А я Тед Бронсон, сэр.

Они обменялись рукопожатием. Айра Джонсон двинул королевскую пешку на четвертое поле, Лазарус сделал ответный ход.

Они играли молча. На шестом ходу Лазарус заподозрил, что дед играет одну из партий Стейница [80] Вильгельм Стейниц (1886–1894) – австрийский шахматист, первым получил официальный титул чемпиона мира по шахматам. – Примеч. С. В. Голд . ; к девятому ходу он в этом уже не сомневался. Воспользоваться ли комбинацией, которую обнаружила Дора? Нет, это нечестно: конечно же, компьютер играет лучше, чем человек. Лазарус сосредоточился, пытаясь по возможности не прибегать к тонким разработкам Доры. И получил мат на двадцать девятом ходу белых, и ему показалось, что партия при этом в точности соответствовала той, которую Вильгельм Стейниц выиграл у какого-то русского. Как там его звали?.. Надо спросить у Доры.

Он махнул маркеру и хотел расплатиться, но дед отодвинул его монету и сказал, что сам заплатит, после чего обратился к маркеру:

– Сынок, принеси нам две сарсапариллы. Вы не против, мистер Бронсон? Можно послать мальчишку к Гансу за пивом, это в соседнем доме.

– Сарсапарилла подойдет, спасибо.

– Хотите реванш?

– Надо перевести дух. А вы крепкий игрок, мистер Джонсон.

– Мр-р-мф! А вы говорили, что играть не умеете.

– Дед учил меня, когда я еще был очень мал, но потом много лет играл со мной каждый день.

– Можете не рассказывать, у меня у самого есть внук, с которым я играю. Он еще не ходит в школу, но я жертвую ему только коня.

– Быть может, он сыграл бы со мной?

– Мр-р-мф! Если вы пожертвуете ему слона. – Мистер Джонсон заплатил за выпивку и дал мальчишке на чай никель. – А чем вы занимаетесь, мистер Бронсон? Если я вправе поинтересоваться.

– Конечно. У меня собственное дело. Покупаю и продаю. Немного заработаю – немного и потеряю.

– Ах вот как. И когда же вы собираетесь продать мне Бруклинский мост?

– Извините, сэр, его я отгрузил на той неделе. Могу предложить «испанских узников».

Мистер Джонсон кисло улыбнулся.

– Предложи мне что-то, чего я не знаю.

– Мистер Джонсон, если я признаюсь, что являюсь завсегдатаем игорного дома, вы позволите мне сыграть в шахматы с вашим внуком?

– Может, и да, может, и нет. Ну что, расставляем? Теперь ваша очередь играть белыми.

С первого хода перехватив инициативу, Лазарус медленно, но осторожно копил силы. Дед играл столь же осмотрительно, не оставляя дыр в своей обороне. Они не уступали друг другу, и Лазарусу пришлось потратить сорок один ход и изрядно попотеть, чтобы превратить преимущество первого хода в мат.

– Будем отыгрываться?

Айра Джонсон покачал головой.

– Более чем на две партии за вечер я не способен. Это мой предел. Благодарю вас, сэр; вы прекрасно играете в шахматы… для неумелого-то игрока. – Он отодвинул назад кресло. – Пора мне возвращаться в стойло.

– Идет дождь.

– Я видел. Постою в дверях и подожду трамвая до Тридцать первой.

– У меня автомобиль. Почту за честь довезти вас до дому.

– Что? Не стоит. Вообще-то я живу в квартале отсюда, а если чуточку промокну – не беда.

(Скорее, в четырех, и ты насквозь вымокнешь, Дедуля.)

– Мистер Джонсон, мне все равно надо заводить мой драндулет, ведь я тоже собирался домой. Я могу подбросить вас куда угодно; я люблю ездить. Короче, через три минуты я подъеду к входу и просигналю. Если вы выйдете – хорошо, если нет – значит вы предпочитаете не ездить с незнакомцами, я не обижусь.

– Не нужно таких церемоний. Где ваш автомобиль? Я пойду с вами.

– Прошу вас, оставайтесь здесь. Зачем нам обоим выходить под дождь? Я выйду сбоку, в переулок, и буду у бордюра раньше, чем вы дойдете до двери. – (Лазарус решил проявить упрямство: Дедуля чуял мышь лучше любого кота. Теперь он будет гадать, зачем этому Теду Бронсону здесь гараж, если он утверждает, что живет далеко. Плохо. И как ты выкрутишься, дружок? Придется насвистеть деду полные уши, иначе не попадешь к нему в дом – это к себе-то домой! И не встретишься с остальными членами своего семейства. А ведь сложная ложь ненадежна – Дедуля сам тебя этому учил. Но и правда бесполезна, а молчать тоже незачем. Как собираешься решать эту проблему? Ведь Дедуля так же подозрителен, как и ты сам, и едва ли не вдвое проницательнее.)

Айра Джонсон поднялся.

– Спасибо вам, мистер Бронсон; я буду ждать вас у двери.

Когда Лазарус завел свой форд-ландо, он уже успел наметить тактические ходы и долгосрочную политику: а) придется немного покататься, чтобы машина стала мокрой; б) не следует вновь пользоваться этим сараем; лучше пусть украдут этот лужеход, чем в твоем прикрытии появится дыра; в) когда будешь отказываться от сарая, проверь, есть ли у «дядюшки» Даттельбаума старый набор шахматных фигур; г) следи, чтобы твое вранье не было противоречивым; зря ты ляпнул о том, кто научил тебя играть в шахматы; д) говори по возможности правду, пусть она будет звучать не слишком выгодно – но, черт побери, придется отрекомендоваться найденышем… а у них не бывает дедов, – а то придумаешь еще что-нибудь, на чем можно засыпаться.

Когда Лазарус нажал на клаксон, Айра Джонсон быстро подошел к машине и уселся.

– Ну, куда теперь? – спросил Лазарус.

Дед объяснил, как добраться до дома его дочери, и добавил:

– Хорошенькая машинка, драндулетом не назовешь.

– Я неплохо подзаработал… Бруклинский мост – штука дорогая. Поворачиваем на Линвуд или едем прямо?

– Как знаете. Раз уж вы успели отгрузить мост, расскажите мне о своих «испанских узниках». Надежное вложение?

Лазарус сосредоточенно вел машину.

– Мистер Джонсон, я так и не сказал, чем зарабатываю на жизнь.

– Это ваше право.

– Я гоняю шары.

– Это ваше дело.

– И после этого позволяю вам платить за себя. Нехорошо.