Курт Воннегут - Времетрясение [litres]

Немецкий философ Фридрих Вильгельм Ницше, болевший сифилисом, говорил, что лишь глубоко верующий человек может позволить себе роскошь религиозного скептицизма. Гуманисты, в массе своей образованные и культурные люди, представители среднего класса, вполне довольные своим положением и нашедшие свое место в жизни – и я отношусь к их числу, – не нуждаются в Боге, поскольку находят достаточно радости в простом человеческом знании и надежде. Большинство людей этого не умеют.

Французский философ Вольтер, автор «Кандида» и патриарх гуманизма, скрывал свое презрительное отношение к Римско-католической церкви от своих необразованных, простодушных и богобоязненных слуг. Потому что знал, что религия служит им главной опорой в жизни.

Немного волнуясь, я рассказал Трауту летом 2001 года об этом совете, данном мной человеку, которого должны были вскоре выпустить из тюрьмы. Траут спросил, не получал ли я еще писем от этого человека и не знаю ли я, что с ним стало за последние пять лет – или даже за десять, если считать повтор после времетрясения. Я ответил, что не получал и не знаю.

Он спросил, не пытался ли я когда-нибудь вступить в церковь, просто ради интереса – чтобы посмотреть, на что это похоже. Он сам однажды попробовал. Я ответил, что в церковь меня никогда не тянуло, и я обратился туда лишь однажды, когда мы с Джилл Кременц, моей тогда еще будущей второй женой, вдруг решили, что это будет прикольно и весело – и к тому же шикарно, – если мы обвенчаемся в симпатичной протестантской церквушке в диснеевском стиле, неподалеку от нас – на пересечении Восточной двадцать девятой улицы и Пятой авеню в Манхэттене.

«Когда там узнали, что я разведен, – сказал я, – мне предписали пройти покаяние, дабы очиститься от греха. Выдали целый список этих самых покаянных процедур. А иначе, сказали, нас не повенчают».

«Ну, вот, – сказал Траут, – а теперь представь, сколько бы всего на тебя навалили, будь ты бывшим заключенным. А если этот бедняга, который тебе написал, все же сумел найти церковь, где согласились его принять, сейчас он скорее всего снова сидит за решеткой».

«За что? – спросил я. – За то, что выгреб всю мелочь из кружки для сбора пожертвований в пользу бедных?»

«Нет, – сказал Траут, – за то, что порадовал Господа нашего Иисуса Христа, застрелив насмерть врача, делающего аборты».

Я не помню, что делал в тот день, 13 февраля 2001 года, когда ударило времетрясение. Скорее всего, вообще ничего не делал. Я точно уверен, что не писал новую книгу. Мне тогда было семьдесят восемь, побойтесь Бога! Моей дочери Лили было восемнадцать!

А старина Килгор Траут по-прежнему писал рассказы. Сидя на своей койке в приюте, где все думали, что его зовут Винсент Ван Гог, он как раз начал новый рассказ «Альберт Харди». Историю о рабочем из Лондона по имени Альберт Харди. Этот Альберт родился в 1896 году с головой между ног, а гениталии росли у него из шеи, тонкой, как цукини.

Родители научили Альберта ходить на руках и есть ногами. Таким образом его мужское хозяйство можно было спрятать в штанах. Это мужское хозяйство было далеко не таким внушительным, как у беглого преступника из рассказа отца Траута про «дзинь-дзинь». Тут речь не о том.

Моника Пеппер сидела за столом у себя в кабинете, буквально в шаге от Траута, но тогда они так и не встретились. И сама Моника, и ее муж, и Дадли Принс по-прежнему были уверены, что рассказы в мусорный бак перед входом бросает старуха-бомжиха, а уж она-то никак не могла жить в соседнем приюте, куда принимали только мужчин. Скорее всего, она приходила из богадельни, что на Конвент-авеню, или из лечебного профилактория для алкоголиков при Соборе святого Иоанна Богослова – туда принимали и мужчин, и женщин.

Сами Моника с Золтаном жили в Терт-Бей, в благополучном районе в семи милях от академии, в непосредственной близости от здания ООН. На работу и с работы Моника ездила на собственном лимузине с шофером. Лимузин был специально переоборудован, так чтобы в него помещалась инвалидная коляска Золтана. Так что с деньгами все было в порядке. Средства у академии были, причем немалые. Благодаря подношениям любителей старомодного искусства, проявлявшим в былые годы немалую щедрость, академия была богаче некоторых членов ООН, включая, конечно же, Свазиленд, Мали и Люксембург.

В тот вечер Золтан взял лимузин и поехал забрать Монику с работы. Моника как раз ждала мужа, когда ударило времетрясение. Золтан уже звонил в дверь академии, и тут его перебросило обратно в 17 февраля 1991 года. Теперь он был моложе на десять лет, и снова цел и невредим !

Вот тебе и позвонил!

Когда повторное десятилетие закончилось, и нас всех снова пришибло свободой воли, все оказались там и тогда, где они были в момент, когда грянуло времетрясение. Так что Золтан, сызнова парализованный ниже пояса, вновь сидел в инвалидной коляске и звонил в дверь академии. Он еще не осознал, что к нему вернулась способность решать, что делать с собственным пальцем, давящим на звонок. А упомянутый палец, в отсутствии какой бы то ни было команды, продолжал жать на кнопку звонка.

Вот так оно все и было, когда Золтана сбила потерявшая управление пожарная машина. Водитель еще не успел осознать, что он опять управляет машиной.

Как писал Траут в своих мемуарах «Мои десять лет на автопилоте»: «Свобода воли – вот что было причиной всех бед и несчастий. Времетрясение и его последующие толчки не причинили вреда никому: не раздавили ни единой букашки, если в первые десять лет эта букашка не превратилась в лепешку в силу каких-то других обстоятельств».

Когда ударило времетрясение, Моника составляла бюджет «Занаду». Средства на содержание этого дома отдыха для престарелых писателей в курортном местечке Пойнт-Зайон, штат Род-Айленд, поступали из фонда Джульюса Кинга Боуэна, управляемого академией. Джульюс Кинг Боуэн, который ни разу не был женат, умер еще до рождения Моники. Он сам был белым, но писал о чернокожих. В двадцатых и самом начале тридцатых годов Боуэн сколотил изрядное состояние на рассказах и лекциях об уморительных донельзя, но при этом и трогательных попытках чернокожих американцев подражать преуспевающим белым американцам, с тем чтобы тоже добиться успеха.

На табличке, прикрученной к чугунной тумбе на границе между Пойнт-Зайонским общественным пляжем и территорией «Занаду», написано, что в этом доме жил и работал Джульюс Кинг Боуэн – с 1922 по 1936 год, то есть до самой смерти. А еще там написано, что президент Уоррен Гардинг провозгласил Боуэна «чемпионом смеха Соединенных Штатов Америки, мастером говора черномазых и достойным преемником короны короля юмора, которую когда-то носил Марк Твен».