Геннадий Михеев - Карта русского неба

- Вы мне его вернете? - Вот скотина, подумала Жанна, оскорбляя моего супруга, ты плюешь мне в лицо.

- А вам он точно нужен...

...На выходе из маяка стоял именно он: Максим. Мария... простите — Жанна бросилась к нему как собачонка. Тот благосклонно раскрыл объятия.

- Ты был чем-то очарован, любимый? - Спросила она.

- Да. Да... то есть, нет. Я не знаю, любимая...

…Прошло совсем немного времени — Жанна вновь вынуждена доказывать свою правоту. Валентин старается возражать:

- Допустим, мы вас выпускаем. И ваш диктатор Большой Земли вознамерится на нашем прекрасном острове восстановить конституционный порядок.

- Мы никому не расскажем. Чесслово.

- Ну, да. Русским надо верить на слово.

- Валентин!.. - Жанна старается говорить проникновенно. - На вашем... да-да: без сомнения прекрасном острове нет нефти, газа, прочих полезных ископаемых. И кому вы на фиг нужны? Им нужен очередной дотационный депрессарий?

- Ничего подобного, Мария...

- Мария? - Удивился Максим.

- Подожди... - Жанна задвинула горе-муженька в тыл.

- Им, - продолжил Винни-пух, - нравится хватать ртом и всеми остальными местами — и пусть лежит. Как у нас говорится, впрок. Кому нужны те же Курилы...

- Все не так, герой. - Жанна старалась быть убедительной. - Империя окружила себя геморроями: Приднестровье, Абхазия, Донбасс. А бюджет не резиновый – это вам не Москва. Но — самое главное: с какого это бодуна мы расскажем о вашем острове, коли не хотим государству зла? Нашему – не вашему этому… А? И вообще: вы прекрасно знаете, что ТАМ про вас вовсе не забыли...

- Эх, молодость-зеленость… Мы ведь надеялись, что обновится наша кровь.

- В таком случае, мы вам точно поможем. Расскажем там, какой у вас здесь царит рай. Что здесь полно женихов. Что вы поклоняетесь Женщине…

Валентин призадумался…

...Двое отплывали в лодке в трагическом безмолвии. Жанна, прижавшись к Максиму, ворковала:

- Знаешь, мама меня хотела назвать Машей. Но отец, самодур, настоял на своем. А потом предал нашу семью и все посыпалось прахом. Я думала, теперь уж до конца дней будут только несчастья...

- Глупышка... - Максим как истинный мачо знает, что ни в коем случае нельзя просить у женщины прощения, а хвост надо держать петухом. - Все это было лишь такое приключение. Экстрим-парк для белых людей, эксклюзивное обслуживание. Тебе разве не понравилось?

- Теперь уже неважно. Я хочу пустоты, забвения... Господи... и чем это они так их потрясли...

И Мария в сладкой неге прикрыла свои прекрасные глаза...

 Ах! - Мечтательно произнес суженый. - А селедочка там была все же отменная!

Человек в сущности –

дикое, страшное животное.

Мы знаем его лишь в состоянии укрощенности,

называемом цивилизацией,

поэтому и пугают нас случайные выпады

его природы. Но где когда-то падают

замок и цепи законного порядка

и водворяется анархия,

там он показывает себя таким, каков он есть.

Артур Шопенгауэр

Восемьдесят шесть, восемьдесят семь, восемьдесят...

Когда-то давно, в иной жизни Сережка на спор задерживал под водой дыхание. Их деревне таких отчаянных пацанов было несколько, и они соперничали в разных доблестях. Сережкин рекорд: шестьдесят два — и это при том, что счет вели те, кто стоял на берегу реки, они были заинтересованы в затяжке секунд. Сережка не был абсолютным рекордсменом, но он стремился — возможно, в нем погиб спортсмен. Только что Сергей заново прожил всю свою непутевую гадскую бремь, причем, пока летел со скалы вниз, в голове будто пронеслось кино из ярких эпизодов жизни, которые все же были. Мог разбиться о валуны, но угодил в омут, а дальше стремнина понесла, бия о камни и переворачивая. На затухании потока успел посмотреть поверх обрыва и неожиданно четко разглядел своих преследователей, даже выражения лиц прочитал, и по шевелению губ одного из злодеев прочитал: «П....ц котенку...» Одни целились, другие тыкали пальцами в его сторону, давая советы. Когда по воде заполыхали пули, нырнул...

...восемьдеся девять, девяносто, девяносто один... вот ведь как мобилизуется организм, ежели жить охота! Когда летел и смотрел ролик про свою житуху, подумалось: да ты еще ничего такого не совершил, трутень хренов. Все куда-то несешься, удивительно, что еще бошку не сломил. Дыхалка кончилась, когда досчитал до ста тридцати двух. Вынырнув и жадно вобрав воздух, увидел, что скала скрылась за лесистым углом. Обрыв на том берегу тянется долго, спуститься не успеют, а значит, надо скорее на другой берег — и в зеленку. Гребнул правой рекой — все тело пронзила такая боль, что аж потемнело в глазах. Перевернувшись на спину, с ужасом ощутил, как немеют конечности, а припуститься уже не хватало силенок. Уже захлебываясь, ощутил дно. Дотолкался ногами до берега, превозмогая боль и стремнину. Пришлось выползать из воды как какое-то земноводное, загребая тремя конечностями. Чтобы окончательно выбраться на сушу, пришлось изрядно побороться с упрямым кустарником. Обретя твердь, зайцем запрыгал в спасительную чащобу. Вот, оно, чувство подраненного зверя... «Держись, держись, Пастух, ты же хочешь жить!» - подгонял сам себя беглец. Все существо пронзала боль, когда поврежденным плечом задевал ветви, но он подгонял себя: давай, давай, чувак, ты же везунчик!

Сергей и не помнил уже, сколько он несся напропалую, то спускаясь в овраги, то карабкаясь по кручам. В конце концов, силы его оставили напрочь. Он упал, споткнувшись о корень — и столь неудачно, что от болевого шока просто отключился...

...В реальность заставили вернуться голоса. Неужто настигли, раздосадовался Сергей, и попытался отбрыкнуться. Ни фига! Его будто сжали клещами.

- Вр-р-решь! - Рыкнул Сергей, а в ответ услышал:

- Спокойствие... только спокойствие.

Сергей еще раз рванулся всем телом — и вновь провалился в темноту...

-...Серж, вот сам подумай... - Паша — мастер позанудствовать. - Тебе сейчас и идти-то толком некуда. Везде кроме Убежища тебя будет ждать засада. Единственное место, где тебе реально безопасно - здесь.

- Ну, да... - Сергей погладил гипс, закрывающий плечо и предплечье. - Ты как всегда убедителен. Но разве ты не в курсе, что даже у математических задач есть несколько способов решения.

- Когда мы тебя тащили, а ты, даже будучи без сознания, пытался кусаться, мы могли тебя к лешему бросить — и все. Но это не было решением, вот.

- Короче, ты хочешь сказать, что вы меня выходили для решения конкретной задачи. Так?

- Ты хорошо мыслишь. Это плюс. Заметь, у нас нет запретных тем, табу. Ты говорить то, что думаешь о нас, я — о тебе. Свобода слова, совести и... - Паша запнулся, побоявшись произнести слово «вероисповеданий».