Геннадий Михеев - Карта русского неба

- Смешно! - Воскликнула вконец осмелевшая женщина. - Еще ведь неизвестно: то ли это ковчег, то ли гетто.

- Вы свободны в принципе. И за периметр выходить будете тоже — только в сопровождении вооруженной охраны, из соображений вашей же безопасности. Полагаю, очень скоро вы поймете, что покидать периметр вовсе не нужно. Однако вы еще не видели условий. Пройдемте же...

Кощей картинно преклонился пред Жанной, предложив свою руку, но она отвергла церемонности. Перо мое не достойно того, чтобы живописать внутренность дворца. Скажу только, одними только дамскими нарядами заполонены было две комнаты, а будуар занимал всю левую половину особняка.

- Зачем все это? - Вопросила Жанна запросто.

- Мария... Мария! - Фома Фомич смаковал имя. - Не скрою: я мечтаю однажды назвать вас просто Машенькой, и надеюсь, вы меня полюбите.

- А я вас тогда буду звать Фомкой?

- Как вам будет угодно. Хотя я больше предпочитаю: «мой повелитель».

- С запятой?

- Не понял...

- После слова «мой».

- Однако вы шутница...

...На третий день Мария (Жанна вжилась в образ) попривыкла к новой для себя ситуации, но все так же искала пути к бегству. Нарядов она попримеривала вдосталь, но остановилась на простецком одеянии в виде строгого делового костюма и легких парчовых тапочек. Каждое утро она приказывала охранявшим имение остолопам снаряжать джип — и отправлялась путешествовать по однообразным просторам Потрясении. Фоминск находится в глубине острова и до моря всякий раз ехать приходилось не менее получаса. Охранники дозволяли все кроме разве близкого подхода Марии к краю обрыва. Садясь на нежную траву, женщина созерцала горизонт, думая обо всем сразу, а в особенности о судьбе суженого, смытого за борт коварной волною. Где теперь Максим — неужто его и впрямь поглотила пучина?..

Глядя в окно джипа, Мария наблюдала местное население. Люди как люди — только разве по приближении черной машины они замирали и молча, не выражая эмоций, провожали взглядами вельможное авто. Вряд ли они видели сквозь затемненное стекло Марию, что пробуждало в женщине стыд наблюдающего исподтишка.

В маленьких серых поселках на видных местах стояли небольшие позолоченные монументы Дорогуше в виде апостола Фомы — с крестом и в гордой позе. Изваяния были единственными украшениями человеческих поселений, но, что характерно, у их подножия не было не то что цветов, а даже следов благоустройства. Возможно, так и задумано: бардак в выгодном свете оттеняет святого.

Фома Фомич прибывал и резиденцию с сумерками и всякий раз приглашал Марию к столу. Вкушали вдвоем, без охраны и слуг. Еда была несытная, но богатая витаминами — хозяин в диете толк знал. Дорогуша был сама учтивость, вел себя ненавязиво и деликатно. Никаких намеков на домогательство! После эдакого гастрономического общения Фома Фомич кланялся — и уходил в свою половину.

От одной не слишком молчаливой служанки Мария узнала, что Дорогуша живет один. Каждое утро Кощей не менее часа плавает в бассейне, потом отправляется по государственным делам — он вообще трудоголик. Вся прислуга знала: человек всего себя кладет на алтарь Отечества, за что своего шэфа неимоверно уважали. Правда почему- то, едва Кощеев кортеж отбывал из дворца, челядь приходила в радостное возбуждение.

Неболтливый старик — нонсенс, а посему во время вечерних трапез Кощей ворчал. Например:

- Удел лидера — одиночество. А, впрочем, после того как в мир иной отправился Махатма Ганди, теперь и поговорить-то толком не с кем...

Мария не знает, кто такой этот Махатма. Наверное, такой же тиран, на каком-нибудь соседнем острове. Мария выслушивала сентенции Фомы Фомича, а размышляла примерно в таком роде: вот долбануть бы тебя, мразь, по лысому черепу бутылкой, да ты, блин, крепкий. Меж тем властитель ныл:

- Им нужен национальный лидер. Но недостает духовных скреп. Я ведь чего хочу: чтобы сформировалась единая потрясенская нация, объединенная общей идеей. Пробовали создать партию, назвали «Единой Потрясенией», там такие кадры набрались — хоть святых выноси. Пытались организовать «Народный потрясенский фронт» — туда все те же.... Да, им повезло, но не всё держится на культе личности. Но постепенно, постепенно я воспитываю народ в том ключе, что не всякая власть — от бога, а только обеспечивающая благолепный порядок... Есть такие особи, которым революцию подавай. Я же предлагаю модель эволюционную. В человека, у которого в голове царя нет, заселяются бесы.

Еще один мотив:

- Интеллигенты сами виноваты, что народ от них отвернулся. Я на самом деле уважаю эту прослойку, но право — сущие сукины дети! Они подумали, что если умеют рассуждать на высокие темы — значит, являются цветом нации. А цвет — это мы, реалисты. Мы на самом деле и есть воины света. Было время, за ними шли, верили в сказки про свободы и права. Но на горбах этих вшивых святых пришли хитромудреные евреи, которые прихватизировали народные богатства. О-о-о, как нелегко мне было свалить весь это олигархат!..

Ну, и все в этом роде. Если бы Дорогуша исповедовался священнику, тот бы его на хрен придушил...

...На четвертое утро путь джипу перегородил валун. Когда охранники вышли, чтобы убрать препятствие, со всех сторон раздались дикие визги и выстрелы. Защитники мужественно разбежались кто куда.

Из-за холма вышли сущие по виду разбойники, один из них, невысокий и кругленький уродец торжественно произнес:

- Мария, вы спасены!

Переходящий кубок, рассудила Жанна про себя, и спросила вслух:

- Для чего?

- Для? - Винни-пух замялся. - От, от!

- Уже не тот ли вы человек, - проявила женщина проницательность, - которого Дорогуша так боится?

Жанна попала в точку, главарь разбойников воспарил и даже вытянулся. А после даже расплылся.

- Вообще-то мое имя Валентин. - Представился он. - Фамилия простая: Смирнов... - Бандиты обступили Жанну-Марию со всех сторон, и она самим телом чувствовала восхищенные взгляды. Правда не оставляло подозрение, что на этом дурацком острове все играют в какую-то гибридную войнушку, и все это невзаправду. Толстяк продолжил: - Вам теперь совершенно нечего страшиться, расслабьтесь — и почувствуйте воздух свободы!..

Снова-здорово, для них эта свобода прям жупел... Пещера, являющаяся убежищем мятежников, обустроена под длительное проживание. Здесь были и женщины, и дети — все смотрели на Марию с улыбками адвентистов седьмого дня. Действительно, они живут дружной общиной, все делят по нужде каждого и стараются быть наравне друг с другом. Хотя, есть уборщики, стряпухи, огородники, швеи, всякая работа в этом сообществе уважаема и почетна. Хотя, воины все же — каста привилегированная. К своему главарю они относятся по-панибратски, Валентин и сам старается не подниматься выше других. Вот он сидит у костра — и распинается: