Александр Михайловский - Второй год новой эры

Я оглянулся. Мать сильно отстала. Я огромным усилием заставил свои ноги остановится. Стараясь немного отдышаться, я с тревогой смотрел, как мать, выбиваясь из сил, старается нагнать меня. За ее спиной сквозь редкие ветви деревьев я видел оставленный нами особняк. Было видно, как дверь, через которую мы совсем недавно вышли, открылась, и вскоре пространство за домом заполнилось огнями факелов – это «они», расправившись с отцом, вышли искать нас… Зубы застучали от ужаса – смерть дохнула мне в лицо могильным холодом, запахом тлена и плесени… Я подошел к матери и взял ее за руку.

– Мама, быстрей! – с отчаянием сказал я. – Иначе нам всем конец.

Видимо, по моему голосу мать поняла, что я увидел нечто недоброе за ее спиной – и оглянулась. И тут же она споткнулась о какой-то пень и с размаху упала на траву. Я услышал слабый вскрик – и от этого звука все оборвалось в моей душе. Я сделал рывок в ее сторону, в то же время продолжая держать в поле зрения тех, кто вышел из нашего дома – их самих мне не было видно, но яркий свет факелов хорошо указывал их местоположение.

– Уходи! – закричала мне мать. Она даже не пыталась подняться. – Я не смогу больше бежать! Спаси Филиппа, Виктор, умоляю тебя! Храни вас Господь, дети мои!

– Мама, идем, ну идем же… – взмолился я, – лес уже совсем рядом, он укроет нас и там ты отдохнешь.

– Уходи же! – закричала мать страшным, истошным голосом. – Уходи! Уходи! Уходи!

– Нет, мама, – сказал я; продолжая удерживать одной рукой Филиппа, я протянул матери руку, – или мы уйдем вместе, или я никуда не пойду.

Я помог матери подняться на ноги и, придерживая ее, хромающую, рукой за талию, пошел вместе с ней по тропе под темный покров леса. «Они», кажется, еще бродили с факелами вокруг дома, думая, что мы спрятались в ближайших кустах.

Придерживая ослабевшую мать, я благодарил Бога за то, что она у меня была худенькая, словно воробушек, иначе бы я, наверное, не справился. Преодолевая последнее расстояние до леса, ноги, я старался не думать ни о чем.

У меня будто открылось второе дыхание. Национальные гвардейцы едва ли будут прошаривать насквозь весь лес только для того, чтобы поймать напуганного мальчишку и слабую женщину. «Сами сдохнут!» – скорей всего, подумают они.

И вдруг мы пересекли какую-то невидимую черту. Все вокруг сразу изменилось. Стояла все та же непроглядная тьма, но как-то сразу очень сильно похолодало, чувствовалось, что кое-где пятнами на земле лежал снег, и лес вокруг стал другим, каким-то более мрачным и диким. К тому же по лицу меня стали то и дело бить ветви деревьев и кустов, а это значило, что мы шли уже не по человечьей, а по звериной тропе. Чем дальше мы шли, тем становилось холоднее, этот промозглый холод уже начал пробирать меня через кафтан. Единственное, что меня радовало в тот момент – это то, что позади не было слышно звуков погони.

Тяжело дыша, я остановился, чтобы попытаться оглядеться. Мать бессильно опустилась на землю рядом со мной.

– Виктор, – спросила меня она, – где мы?

– Не знаю, мама, – ответил я, – но точно знаю, что те, кто за нами гнались, пока от нас отстали. Я довольно часто ходил по нашему лесу, но не узнаю этого места. Думаю, мы поймем, где находимся, только тогда, когда взойдет солнце, а пока постараемся как можно дальше уйти в лес. А то мало ли что…

Всю ночь мы с матерью, стуча зубами, на ощупь шли по тропе. От холода не спасала даже взятая с собой теплая одежда. Было жутко, тревожно, мы почти не разговаривали, и даже маленький Филипп не хныкал, а только крепко прижимался ко мне. Лес казался мне странным – слишком густым и зловещим; нет, совсем не такой лес окружал нашу усадьбу, здесь даже пахло по-другому… Мелькнула мысль, что мы попали в какой-то сказочный мир, где обитают ведьмы и колдуны, злобные великаны и маленькие человечки. И чем дальше мы продвигались, тем сильнее укоренялось в моей голове это убеждение. Куда-то ведь мы явно попали! Однако свои подозрения я пока держал при себе.

Ночь была на удивление короткой, что еще раз подтвердило мои догадки. Мать, конечно же, не преминула высказать свое удивление. С изумлением мы смотрели, как в предрассветной мгле лес обретает очертания… чужой лес – теперь это стало окончательно ясно. «Виктор, Виктор, что это значит?» – бормотала мать, озираясь вокруг. Судя по тому, что мы видели и ощущали – пробивающаяся травка, пятна бурого снега в лощинах, резкие запахи хвои, коры, земли – здесь царила весна, а не осень. Но я тоже не понимал, что произошло. Конечно, было трудно поверить, что мы попали в сказочный мир, но другого варианта быть не могло. Выходит, сказки – это вовсе не выдумки. Теперь я стал героем одной из них… Мне придется сражаться с великанами, звать на помощь колдунов и спасать прекрасную принцессу… А как же мать с Филиппом? Что-то не припоминаю, чтобы какой-нибудь герой из сказки таскал за собой матушку и малолетнего братишку…

Словом, в голове моей был полный кавардак и неразбериха, и все еще не прошел страх преследования. Что если «они» тоже здесь, идут по нашим следам? Ну и ну… Хорошо слушать нянины сказки, лежа в теплой постели, но самому оказаться в одной из них – нет уж, это вовсе не так увлекательно, и даже весьма опасно…

Когда солнце засияло над кронами, мы еще раз убедились, что никакой Франции вокруг нас нет, а есть только сплошной и непролазный, страшный лес, без всяких признаков человеческого присутствия. Пожалуй, наши убийцы остались там, в нашем мире, навсегда потеряв шанс схватить нас и отправить на гильотину. И это не могло не радовать. Но, с другой стороны, мы оказались предоставлены сами себе, и наше выживание теперь зависело только от нас самих и того, что мы смогли прихватить с собой, собираясь в этот побег. Разумеется, я читал роман английского писателя Даниэля Дэфо о моряке по имени Робинзон Крузо, но у нас с матерью, к сожалению, не было под рукой разбившегося на скалах корабля, с которого можно было бы натаскать разных полезных вещей вроде плотницкого инструмента или мушкетов с пороховыми бочонками.

Краткая инвентаризация наших запасов установила, что огнестрельного оружия и пороха у нас с матерью не было вообще (это я и так знал), а холодное оружие было представлено фамильной шпагой нашего рода, боевым кинжалом и охотничьим ножом у меня, а также маленьким ножичком для пикников в корзинке у матери. Еще мать зачем-то взяла с собой свое рукоделие – недовязанную кружевную шаль, моток крепкой нити из русского льна и крючок для вязания. И это были все наши запасы, если не считать корзинки с небольшим запасом продуктов и бутылкой легкого вина. Ах да, чуть не забыл – в кармане моего кафтана нашлось машинально сунутое туда огниво, которое резко повышало наши шансы на благополучный исход, потому что я совершенно не рассчитывал добыть огонь трением двух сухих палок, а без огня в диком лесу, вы сами понимаете, никак не прожить. Одним словом, как единственный мужчина, я взял руководство на себя и сказал матери, что она теперь будет слушать меня так же, как раньше слушалась моего отца. В ответ она склонила голову и сказала, что будет делать все, что я ни прикажу и надеется, что ее сын будет добр к своей матери.