Александр Михайловский - Второй год новой эры

Мы стояли на палубе все вместе, и, наверное, представляли в глазах паренька весьма пестрое сборище. Он настороженно переводил взгляд с одного лица на другое, и весь его вид выражал отчаяние и испуг. Худющий, глаза ввалившиеся, волосы стоят неопрятным комом – спутанные, давно нечесаные… Видно, парень пережил не самую лучшую полосу в своей жизни… Но ничего. Мы его спасем, приютим и обогреем. Мы непременно возьмем его в наше племя и дадим ему все социальные гарантии, которые положены члену нашего сообщества… Русские вожди сделают все, чтобы этот юноша мог принести нашему племени максимальную пользу, и при этом сам мог почувствовать себя полноценным человеком. Мы теперь за него в ответе, как и за всех тех слабых и обиженных, которые встречаются на нашем пути.

Конечно же, в те несколько секунд, пока мы разглядывали юного оборванца, у всех в голове мелькала одна и та же мысль – кто он такой и как попал сюда, в смысле, в Каменный Век? Ведь сразу очевидно, что этот юноша не из местных, и в то же время не похож и на выходца из двадцать первого, или даже двадцатого века… Об этом свидетельствует его совершенно немыслимое одеяние – точнее, полуистлевшие остатки этого одеяния, которые не годятся даже для того, чтобы ими мыли пол. Первое, что бросается в глаза – это какие-то странные короткие штаны до колена, невероятно истрепанные и держащиеся не на пуговицах, а на завязках. В штаны заправлена засаленная и замызганная рубашка (вероятно, когда-то она имела светлый оттенок), ворот которой не застегивается на пуговицы, а перехватывается шнуровкой, которая, впрочем, на своем месте отсутствовала. Очевидно, хороший плетеный шнурок понадобился для чего-то еще.

Да и сам парень, несмотря на покрывающую его грязь, которую только слегка смыло невольное купание, имеет несколько другой тип внешности, нежели местные дикари. Те больше похожи на белокожих австралийских аборигенов, а наш визави имеет вполне европейский облик. К тому же держится этот юноша с каким-то аристократическим достоинством, хоть и трясется при этом то ли от холода, то ли от страха. Да и в глазах у него заметен блеск некой просвещенности, свойственный исключительно воспитанным и цивилизованным людям, но в тоже время, для нас, он какой-то не от мира сего… Да, интрига… Впрочем, надеюсь, что мы непременно раскроем и ее, и, думаю, довольно скоро.

Вот месье Петрович сделал шаг к пареньку со словами:

– Кто ты? Не бойся нас, мы друзья…

При этом он держал впереди себя вытянутую руку с раскрытой ладонью – жест, показывающий, что у него нет дурных намерений.

Но мальчишка вздрогнул, и, сильнее прижимая к себе сверток, закричал хрипловатым голосом по-французски:

– Нет! Нет! Господа, я не причиню вам зла! Прошу вас, не убивайте меня!

Что это?! Не может быть… Я не ослышалась? Все это действительно было произнесено на чистом французском языке, разве что с немного устаревшим произношением. Я только рот раскрыла в изумлении. Месье Петрович же, узнав на слух французскую речь, с вопросительным выражением лица повернулся в мою сторону, а вслед за ним на меня устремили взгляды мадам Ляля и все остальные, включая моего ненаглядного муженька.

– Мадам Люси, – сказал мне русский вождь, – не будете ли вы любезны перевести, о чем с таким волнением хочет поведать нам этот молодой человек?

– Месье Петрович, – ответила я, – я сама ничего не понимаю, но этот молодой человек просит, чтобы мы его не убивали…

– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – пробормотал себе под нос месье Петрович и уже громче добавил: – Мадам Люси, пожалуйста, подойдите сюда и побеседуйте с этим несчастным. В первую очередь выясните у него, пожалуйста, с чего он взял, что мы хотим его убить? Успокойте его и скажите, что ничего страшного, пока он под нашей защитой, с ним не случится.

– О да, конечно, месье Петрович… – поспешно кивнула я и сделала несколько шагов к парню, который по мере моего приближения все больше вжимал голову в плечи, словно хотел, подобно ежику в момент опасности, свернуться в клубок. А хныканье ребенка перешло в жалобный и довольно громкий плач, он сучил ножками, очевидно, чувствуя себя в мокрой тряпке совсем некомфортно.

Парень стал качать малыша, но тот не успокаивался. «Бедный малютка! – услышала я за своей спиной голос мадам Ляли, – он замерз, его надо срочно согреть! Давай, Люся, скорей успокой беднягу, ребенку нужна срочная помощь!»

Я подошла к юноше и остановилась примерно в двух шагах от него, после чего, улыбнувшись, протянула к нему руку ладонью вверх и сказала:

– Меня зовут мадам Люси. Мы друзья. Не бойся нас, мы не причиним тебе зла. Мы хотим помочь тебе и малышу…

Я старалась, чтобы мой голос звучал ласково и убедительно. На таком близком расстоянии я могла хорошо прочесть в глазах несчастного грустное повествование о тяготах, горестях и лишениях, которые ему довелось пережить. Видимо, он уже не ожидал от жизни ничего хорошего. Смотрел он на меня с подозрением, но после того как я с ним заговорила, в его взгляде забрезжил проблеск надежды.

– Но для начала, – спросила я, – скажи, тебя как зовут?

– В-виктор де Легран… – неуверенно произнес он. – Кто вы? В-вы… вы не монтаньяры, не якобинцы и не санкюлоты?

– Нет, Виктор, – сказала я, начиная что-то понимать, – мы не первые, не вторые и не третьи. Мы называем себя племенем Огня, и пришли мы сюда из другого времени. С некоторыми из нас это произошло случайно, как, наверное, и с тобой, но наши вожди специально проникли в это время из далекого будущего для того, чтобы построить тут справедливую и человечную цивилизацию.

При этих словах юноша вдруг зарыдал. Точнее, он просто стоял молча, и из его глаз катились крупные слезы. Ребенок орал. Виктор Легран бормотал что-то неразборчивое себе под нос, и я могла услышать только: «Слава Богу, нашел! Нашел!»

За моей спиной пронесся шумный вздох – видимо, все, даже диковатые полуафриканки, почувствовали облегчение, когда парень перестал дичиться и вести себя настороженно. Он весь как-то обмяк, расслабился, и тут же вокруг него закрутилась бурная деятельность. Месье Петрович распорядился принести парню сухую одежду и накормить. Мои собрачницы-полуафриканки побежали вниз поскрести по сусекам, что у нас осталась от завтрака, потому что обеденный суп должен был быть готов только через некоторое время. Потом подошла Ляля, которая принесла парню свою рубашку из лососевой кожи и штаны из тонко выделанной оленьей шкуры –все это она отдала юноше, после чего взяла из его рук плачущего ребенка.

– Я все равно не влезаю в эти штаны после родов, а Виктору они будут в самый раз, – извиняющимся голосом сказала она месье Петровичу и тут же воскликнула: – Бог ты мой, Люся! Ты только посмотри, какой этот малыш худой и грязный! Его надо искупать, и немедленно! Да и Виктору тоже не помешали бы стрижка наголо и мыло с мочалкой.