Сергей Яковенко - Омут

Я не стал ей отвечать, но она молчала, пристально сверля меня взглядом.

– Да, – тихо сказал я.

– Юлия! – посмаковала Регеций. – Так вот, рада сообщить, что ваша любимая дочь успешно прошла курс электрошоковой терапии. Я лично координировала процесс и могу заверить, что теперь она полностью здорова. Она уже даже ходит в детский сад! Представляете? Правда, пока в группу для детей с умственными отклонениями. Но я как специалист могу вас заверить, что у неё всё будет хорошо. Электрошоковая терапия – процесс довольно серьёзный, болезненный, поэтому полная реабилитация от его последствий занимает не менее года. Ребёнок рисковал иметь наследственные склонности к СПС, но теперь она больше никогда не станет жертвой того досадного недуга, коим страдает её любимый папочка. Хотя теперь, наверное, она будет называть вас не иначе, как отец. С чем вас от всей души и поздравляю.

Она отпустила мою руку, оскалила все свои идеальные зубы, захихикала и быстро-быстро зааплодировала. Вид у неё при этом был настолько неестественным, что я ощутил себя внутри какого-то фестивального кино, наполненного неадекватными персонажами. Ещё секунда – и она начнёт рвать на себе одежду и плеваться.

Я сжал кулак, но ударить так и не успел. Внезапно из кустов выскочил Лёха и с диким рёвом всадил свой кулак прямо в челюсть Регеций. Послышался хруст. Она упала сначала на одно колено, затем на второе, а затем и вовсе встала на четвереньки. Изо рта густой, толстой струёй сползала тягучая жирная густая кровь. Она стояла и рычала при каждом выдохе. Из ноздрей начали появляться прозрачные пузыри соплей. Аглая несколько раз прохрипела, а затем стала дёргаться всем телом. Она беззвучно вздрагивала, потом села на попу и посмотрела на меня.

Глаза её были наполнены слезами, челюсть скошена в сторону, но окровавленный рот продолжал улыбаться. Я наконец понял, что с ней. Она смеялась! Она сидела на дорожке, истекала кровью, у неё во рту теперь явно не хватало зубов, но, несмотря на это, продолжала оргазмировать от того, что ей удалось сотворить со мной! Сотворить с моим ребёнком!

Я, не понимая, что делаю, заорал во всё горло и врезал ей ногой по лицу. Челюсть хрустнула в очередной раз, окончательно ломаясь, её голова откинулась назад, тело рухнуло на спину и замерло.

Только теперь я заметил, что Лёха орёт на меня благим матом.

– Гад сраный! Я тебя сейчас тоже рубану! Вали! Бегом, твою мать!

Я бросил последний взгляд на неподвижное тело и рванул прочь.

Пробежав несколько десятков метров по дорожке, услышал крики. Что именно кричали, разобрать не удалось. Я немного сбросил темп и оглянулся. Мой бывший сосед дрался с какими-то двумя амбалами. Первого ему удалось сбить с ног. Тогда второй просто достал пистолет и выстрелил Лёхе в голову. Из его затылка вылетела буро-коричневая масса и испачкала листья кустарника. Лёха обмяк и рухнул на землю.

Я бежал так, будто за мной гнались не вооружённые громилы, и даже не свора питбулей, а сама смерть с лицом Регеций и щупальцами осьминога. Кое-как продравшись сквозь плотные заросли кустарника, я наткнулся на двухметровый бетонный забор. Шаги за спиной приближались и становились всё громче. Рванул вдоль забора и через пару десятков метров нашёл пролёт с выбитыми в нём уступами, за которые можно было ухватиться. Не теряя ни секунды, подпрыгнул, вцепился в бетон и, срывая ногти, подтянулся. Ноги отчаянно елозили по гладкой бетонной плоскости. Я ослабил хватку, собрался с силами для нового рывка и ещё раз оттолкнулся. На этот раз удалось подпрыгнуть на полметра. Этого хватило для того, чтобы уцепиться за верхний торец забора. Левую ладонь тут же обожгла острая боль. Верхушка забора оказалась испещрена битым стеклом, вмурованным в бетонный раствор. Я скривился от боли, но хватку не ослабил. Подтянувшись до пояса, перебросил ногу наружу и просто рухнул с двухметровой высоты, чуть не зашибив при этом старуху, которая как раз проходила мимо.

Падение пришлось на правый бок, и в груди что-то хрустнуло. Это было ребро, сломанное в двух местах при ударе о тротуар. Старуха ойкнула, совсем не по-стариковски отскочила в сторону, что-то буркнула под нос и поспешила прочь.

Отдышавшись от длительного бега и острой боли, я кое-как поднялся на ноги и, согнувшись пополам, побежал через проспект. Со всех сторон сигналили машины, кто-то возмущённо проклинал меня, неистово вдавливая клаксон. Засвистели тормоза, в нос ударил запах горелой резины. Мне удалось перебежать проспект, ни разу не столкнувшись ни с одним автомобилем. И уже у самого бордюра почувствовал, как правая нога от сильного удара по лодыжке подлетает вверх!

Я упал на капот машины. Та резко затормозила, сбрасывая меня обратно на асфальт. Сломанное ребро пронзила боль, дыхание перехватило. Я даже не мог закричать, беспомощно открывая рот, словно рыба, выброшенная из воды. Тем временем из машины выскочил испуганный водитель, подбежал ко мне и спросил:

– Живой?

Я с трудом выдавил.

– Да. Подвезёшь?

Тот, не говоря ни слова и испуганно озираясь по сторонам, подхватил меня под плечи и помог подняться. Усадил на заднее сиденье и бегом рванул за руль.

– В неотложку? – запыхавшись, спросил водила.

– Прямо! – заорал я, заметив, что к машине бегут четверо мужиков с пистолетами. – Быстрее, блин! Убью, сука! Я из дурки сбежал! Ща убью на хрен! Гони!

Мужик включил передачу и вдавил педаль газа в пол. Старенькая иномарка скрипнула подвеской и резво начала набирать скорость.

– Впереди большой перекрёсток, – сказал водила относительно спокойно. – Там пробки. Не объедем.

– На встречку выезжай!

– Да ты больной, что ли? На какую…

– Ты не понял до сих пор?! Я буйный! Я тебе сейчас горло перегрызу, и мне ничего не будет! На встречку, я сказал! Давай!

Не сбрасывая скорости, мужик пересёк двойную сплошную и вырулил на полосу встречного движения. Едва не столкнувшись с несущейся навстречу «Газелью», он коротко выругался, включил дальний свет и принялся непрерывно жать на клаксон. Машин на полосе поубавилось, а те, кто приближался, резко сворачивали вправо, давая возможность проехать.

Я осмотрелся. На полу лежали кое-какие инструменты. Взял отвёртку и показал водителю.

– Я тебе её в глаз вставлю, если надумаешь дурака валять.

– Да понял я, мужик! Понял! Поедем, куда скажешь! Не нервничай только!

– У тебя деньги есть?

Он, не говоря ни слова, достал из кармана ветровки бумажник и протянул мне. Я выудил из него несколько купюр, а остальное вернул.

Назвал ему адрес детского сада, в который ходила Юлька. Он кивнул и свернул на проспект, ведущий в нужном направлении. Через пятнадцать минут я его отпустил.