Йен Макдональд - Волчья Луна [litres]

– С этим я могу помочь, – сказал Нортон и скользнул за занавеску. Одежда упала на влажную плитку пола. Он снял с себя штаны, стряхнул боксерские трусы. – Ну так какой он? Ты так перепугалась этого бота-насекомого, что ничего мне не рассказала.

– Он просто какой-то ползучий ужас, Нортон, – сказала Алексия. Она повернулась к нему спиной; вода бежала по ее коже, вниз по стеклу. – Как будто я увидела кого-то, кто только притворяется человеком. На расстоянии выглядит нормально, но когда подходишь близко, во всем видится что-нибудь неправильное. Зловещая долина. У него все неправильной формы. Слишком длинное, слишком большое, со слишком развитой верхней частью. Он чужой. Я слышала, что рожденные там люди вырастают другими, но не думала, что…

– Семью не выбирают, – сказал Нортон и вошел под душ. Он прижался к теплому, влажному боку Алексии, и она охнула. – Ну и где оно тебя запачкало?

Она собрала волосы и наклонила голову, чтобы показать ему мягкие места на шее и под ухом, куда тыкалось насекомое-убийца. Он их поцеловал.

– Теперь чище?

– Нет.

– А теперь?

– Чуть-чуть.

Он передвинул руки, чтобы обхватить ладонями ее безупречный зад. Она прижалась вплотную, обвила ногой его бедра, словно прикрепляя его к своей светло-коричневой коже.

– Ну что, ты собираешься увидеться с ним завтра?

– Разумеется.

– Красивый мальчик.

– Вот они с ребятами играют в футзал. – Алексия посылает фото: Кайо, в майке, шортах и длинных носках, с широкой улыбкой глядит прямо в глаза Лукасу Корте. Человек с Луны плавает в бассейне, невысокие волны бегут по прохладной воде. Он несколько раз приглашал Алексию присоединиться. Сама идея ее отталкивает. Она присела на край лежака в тени навеса. Солнце сегодня жестокое. Взглянешь на море – и кажется, что оно умирает.

– Он хорошо играет?

– Не совсем. Нехорошо. Его взяли в команду только из-за меня.

– У моего брата была гандбольная команда. Они были не так хороши, какими он их считал.

Алексия посылает еще одно фото: Кайо на пляже пытается выглядеть взрослым; синеватые полосы солнцезащитного средства покрывают его нос, скулы, соски.

– И как дела у… Кайо?

– Он ходит. Он опрокидывает все подряд, и ему нужна трость. С футзалом покончено.

– Если он не был очень хорошим игроком, может, это к лучшему. Я был ужасен в любом виде спорта. Я вообще не понимал, что к чему. Одного из моих дядей звали Кайо.

– Кайо назвали в его честь.

– Он умер от туберкулеза незадолго до того, как мама оставила Землю. Она научила меня именам всех моих тетей и дядей – тех, кто так и не пришел. Байрон, Эмерсон, Элис, Луис, Иден, Кайо. Луис был твоим дедушкой.

– Луис был моим дедушкой, Луис Младший был моим отцом.

– Был.

– Он ушел, когда мне было двенадцать. Оставил нас троих. Моя мать просто сдалась.

– На Луне у нас есть контракты для таких вещей.

Момент настал. Попроси у него денег. Заяви, что вы родня. Он позволил тебе попасть в отель. Алексия выследила доктора Воликову, попросила выдать ее за заместительницу массажистки Лукаса. Алексия нарядилась для этой роли. Она сидела у его бассейна в спортивных леггинсах и коротком топе. Надо его попросить. На линзе Алексии появилось изображение. Момент был упущен.

– Это Лукасинью, мой сын.

Очень милый мальчик. Странно высокий, как все лунные жители, но пропорционально сложенный. Густые блестящие волосы наверняка пахнут чистотой и свежестью. Что-то азиатское в разрезе глаз придавало ему замкнутый вид и делало красиво уязвимым; в эти скулы можно влюбиться, такие губы – целовать вечно. Не ее тип – она предпочитала мускулистых мужчин без явных признаков интеллекта, – но милый, очень милый. Он мгновенно разбивал сердца.

– Сколько ему лет?

– Девятнадцать.

– И как дела у… Лукасинью?

– Он в безопасности. Насколько я знаю. Его защищают Асамоа.

– Они в Тве. – Как Лукас изучил Алексию, так и она изучила его и его мир. – Они занимаются сельским хозяйством и окружающей средой.

– Они традиционно были нашими союзниками. Согласно легенде, у каждого Дракона есть два союзника…

– И два врага. Враги Асамоа – Воронцовы и Маккензи, враги Суней – Корта и Воронцовы, Маккензи – Корта и Асамоа, Воронцовых – Асамоа и Суни, а Корта…

– Маккензи и Суни. Просто, но, как и во всех клише, в этом есть доля истины, – сказал Лукас Корта. – Я все время боюсь за него. Это изысканный страх, он состоит из многого. Страх, что я сделал недостаточно. Страх не знать, что происходит. Страх, что я ничего не могу сделать. Страх, что, даже если бы я мог, все, что я сделал, было бы неправильно. Я слышал, что ты сделала с людьми, которые навредили твоему брату.

– Я должна была убедиться, что они никогда больше не приблизятся к Кайо или одному из нас.

– Моя мать поступила бы так же. – Лукас отпил чаю из бокала, который стоял на самом краю бассейна. – Она всегда задавалась вопросом, почему никто из вас не пришел. Думаю, это стало величайшим разочарованием в ее жизни. Она построила для семьи мир, но никто не захотел в нем жить.

– Я выросла, веря, что она отвернулась от нас. Забрала деньги и власть, подтолкнула нас к падению.

– Я так понимаю, вы все еще живете в той же квартире.

– Там все разваливается, лифты остановились еще до моего рождения, а электричества чаще нет, чем есть. Сантехника хорошая.

– Когда нам исполнялось двенадцать, мать выводила каждого на поверхность в период темной Земли. Показывала нам континенты, испещренные линиями огней и покрытые световой паутиной, узлы света там, где большие города, и говорила: «Этот свет зажигаем мы».

– Кое-кто зарабатывает больше денег, торгуя энергией, а не используя ее, – заметила Алексия. – А вот «Корта Агуа» поставляет надежную и чистую воду двадцати тысячам жителей района Барра-да-Тижука.

Лукас Корта улыбнулся. Улыбка была тяжелая – она дорого обошлась его телу и оттого сделалась еще более ценной.

– Хотелось бы это увидеть. Хотелось бы увидеть место, где выросла моя мать. Я не хочу знакомиться с твоей семьей… это было бы небезопасно. Но я хочу увидеть Барру и пляж, где лунный свет прочертил дорогу на морской глади. Устрой это для меня.

Взятый напрокат минивэн походил на стеклянный пузырь, сплошь двери и окна, и от этого Алексии было не по себе. Как будто машинка Папы Римского, из которой он машет и благословляет. Не пригнешься, не спрячешься, защитят лишь вера и закаленное стекло. Она ерзала на сиденье лицом к Лукасу Корте, пока машина неспешно ехала по авениде Лусио Коста.

Доктор Воликова была непреклонна, не разрешая Лукасу Корте покинуть отель, пока между ними не случилась короткая ссора, полная отточенных доводов, которая потрясла Алексию своей страстью и неистовством. Пациент и доктор препирались, как любовники. Доктор Воликова ехала следом, в пикапе, нагруженном ботами экстренной медпомощи.