Андрей Шипилов - И упало Слово

— Жорж, проверь бронь лейтенанта, — крикнул он.

Подбежал другой служащий, подхватил стопку и унес ее вместе с карточкой в подсобное помещение.

— Есть такая бронь, — спустя минуту крикнул он.

Люди в очереди зароптали.

— Я уже сутки почти жду, — крикнул какой-то человек, сидящий на стуле, — для него есть места, а для меня нет!

— И еще сутки прождешь, если будешь возмущаться, — крикнул ему Роберт Бёрнс, — ты что, не понимаешь, кто ты, и кто офицер госбезопасности! – Он повернулся к Корчаку, — проходите, пожалуйста, я лично провожу вас.

Он провел Корчака по коридору, но, когда они дошли до лестницы с указателем «В номера», он повернул в противоположную сторону и вывел Корчака в пустой пыльный, залитый солнечным светом двор.

— Тут можно говорить, — сказал он, — к чему этот маскарад, зачем вы надели этот мундир? Это надо было додуматься, прийти в нашу гостиницу в этом мундире! Разве генерал Венк не предупредил вас, что не стоит привлекать к себе и к нам лишнего внимания? А если бы у вас кто-то удостоверение проверил бы? Его, в отличие от мундира, не подделаешь!

— Это не маскарад, — сказал Корчак, — это мой настоящий мундир. И удостоверение у меня настоящее.

— Вы!.. — задохнулся Роберт Бёрнс, но тут же всял себя в руки. — В конце концов это не моё дело. Что вы хотели?

— Мне нужно встретиться с Ареопагом.

— Это вы загнули! Только сам Ареопаг может решать с кем ему встречаться, а с кем нет.

— Но генерал Венк сказал мне…

— Генерал Венк — всего лишь командующий округом, и не ему решать… Впрочем, это тоже не мое дело. Моё дело — доставить вас на место, а там уж пусть они сами разбираются.

Они завязали ему глаза.

— Это для конспирации, — сказали они, — это чтобы вы не подсмотрели дорогу.

— Можно подумать, что даже если бы я подсмотрел, я бы что-то понял, — я только что прибыл в ваш лагерь и никогда до того тут не был, — улыбнулся Корчак.

— Не возражайте, — строго сказали они.

Он и не возражал, и ничуть не сопротивлялся, когда они надевали на него повязку. Однако, стоило ему сесть в кресло коптера, как он почувствовал, что из подлокотников и из-за спинки выползли какие-то обручи и плотно охватили его, так что он оказался прикованным к креслу.

Он с трудом взял себя в руки, чтобы не поддаться панике.

«Я гарантирую вам полную безопасность», — сказал ему генерал Венк, когда давал карточку. Но генерал был далеко, за тысячи километров. А те, с кем он общался сейчас, хотя и упоминали имя генерала с почтительностью, похоже, не очень склонны были считаться с его обещаниями. Тут у них было собственное начальство и собственные правила.

— Это необходимо — связывать меня? — спросил Корчак в пространство как можно равнодушнее, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Можем вас отстегнуть, если хотите, — ответил голос справа, но тогда не обессудьте, если случится авария и вы полетите отдельно от парашюта.

— От парашюта? — удивился Корчак.

— Это у вас, в лагерях людей не считают, — ответил голос, — одним больше, одним меньше. А у нас — каждая живая душа на счету, и все кресла — с парашютами.

Летели долго, минут тридцать. В Бодайбо это означало бы, что они вылетели далеко за пределы Лагеря, но Куала Лумпур был намного крупнее. Впрочем, коптер ведь мог летать и вокруг одного и того же места, чтобы запутать гостя.

Они приземлились на крышу какого-то здания, но что это было за здание, Корчак не видел. Повязку с глаз у него сняли только в лифте. Лифт ехал вниз, и судя по огромному количеству этажей, которые пришлось миновать, они углубились далеко под землю. Или само здание было очень высоким, но это было вряд ли. Корчак заметил бы высокие здания из окна дирижабля, если бы они тут были.

По обстановке холла, в котором он оказался, невозможно было понять, под землей он находится или на поверхности. Обширное помещение, облицованное отполированными плитками какого-то желтоватого узорчатого камня было залито ярким светом, и все вокруг утопало в зелени. На полу, вдоль стен стояли кадки с растениями, сверху на цепочках свисали декоративные сосуды, с которых свешивались гирлянды разноцветных живых цветов. Было очень красиво.

К этой обстановке можно было даже применить эпитет «роскошная», но это была роскошь совсем иного рода, не та роскошь, с которой обставляло свои апартаменты начальство в лагерях, и не та, с которой были отделаны каюты дирижабля.

Там все великолепие и роскошь подчеркивались, выставлялись наружу, кричали о себе. Целью той роскоши было подавить любого, кто входит в помещение, заставить человека почувствовать себя ничтожным, инородным предметом в этой обстановке. Здесь же наоборот, все великолепие было убрано на задний план, но от этого оно не становилось менее заметным, его присутствие ощущалось не менее сильно, но оно носило совсем другой характер. Обстановка тут не подавляла, а вызывала ощущение редкостной гармонии и невероятного удобства. И человек ощущал себя тут не инородным предметом, а частью этого великолепного ансамбля.

У Корчака даже возникло ощущение, что по ветвям растений порхают чудесные птицы, и в следующий миг он понял, что это не ощущение, что так оно и есть: с ветки на ветку перепархивали и весело щебетали насколько ярких разноцветных птичек.

Его провели через этот великолепный холл, и он оказался в просторной комнате с большими кожаными креслами и стоящими перед ними небольшими столиками. На стене висел огромный экран. На одном из кресел сидела чернокожая женщина средних лет. Сопровождающие Корчака люди быстро вышли, оставив его с ней наедине:

— Что вы будете пить, чай или кофе? — спросила женщина густым мелодичным голосом.

— Я предпочел бы кофе.

Женщина нажала кнопку на лежащем перед ней пульте:

— Маргарита, принесите нам два кофе, пожалуйста.

И указала Корчаку на кресло напротив себя:

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Корчак замешкался. Он никак не мог оторвать глаза от небольшого животного, которое лежало на коленях у женщины. Он никогда не видел раньше таких зверей, но сразу понял, что это — хищник. Зверек был покрыт пышной шерстью полосатой расцветки. У него было компактное, но очень мускулистое тело, в котором угадывалась мощная сила сжатой пружины. Корчак подумал, что этот зверь мог бы, наверное, в один прыжок мгновенно перелететь через всю комнату и вцепиться ему в глотку. Впрочем, мысль о том, что женщина держит этого зверя для самозащиты, едва мелькнув, тут же покинула его.

Зверь пребывал в совершенно расслабленном состоянии, далеком от боевого взвода. Он расслабленно лежал на спине раскинув лапы в разные стороны, блаженно щурил глаза и издавал низкие вибрирующие звуки, в которых не было не единой угрожающей нотки, а было только чувство полного удовлетворения жизнью.