Фима Кибальчич - Пыльца в крови

– Гостиница – пустующая Ниша? Без визгливых голубатов?

Белесые глаза с красным контуром зрачка смотрели сверху и насквозь – два проема ледяной проруби.

Чага кивнул.

– Тогда поспеши, дружок, а то задержка меня расстроит.

Ирт поднял руку, чтобы прикоснуться. Не в состоянии сопротивляться этому движению, Тим сразу убрал защиту коротким мыслеприказом, но наткнулся на презрительную, все понимающую усмешку своего мучителя.

– Поспеши в гостиницу, я сказал.

Чага развернулся и пошел, ускоряясь, всматриваясь в глубину ночного города в поисках сиреневого веретена башни гостиницы. Она была где-то рядом, за ближайшей развилкой.

Хозяин двигался за спиной, он ждал, и Чага не имел права ошибаться, не имел права его задерживать. Он должен быть полезным. И тогда его оплетут благодатной болью. Кожа горела от желания.

Створ развлекательной галереи открылся внезапно на самой развилке, словно показав новую дорогу. Оттуда вывалились два высоченных парня в форме курсантов Военно-воздушного училища, хохоча во все горло, с айсбордами, болтающимися за спинами.

Чага замер. Его коснулся холодный, трезвящий мысли воздух, который курсанты выпустили следом за собой из галереи.

Тим помедлил, потом резко развернулся и вбежал внутрь, под светлый, прохладный свод, где за каждым ответвлением можно было найти игру и занятие по душе, где всегда было весело им с Реем. Но веселиться сейчас не хотелось, кожа горела, и он чувствовал, что где-то позади движется, догоняет его собственное чудовище. Но он мог бы сбежать от него очень быстро и прямо сейчас.

Какой глупостью было играться с огнем и что-то доказывать.

Вот здесь, совсем рядом, за третьим поворотом, в примыкающем туннеле открывался затянутый толстым льдом водоем. У самого борта виднелась только одна лунка. Он прыгал в нее очень давно. Ради забавы. Пока ты ныряешь вниз, в студеную воду, огромная льдина над тобой смещается, и тебе, чтобы суметь выбраться, нужно быстро отыскать ту единственную лунку в высветленном до хрусталя льду.

И сейчас можно уйти под лед, чтобы не жгло так кожу. Но не выплывать. Он не сможет найти лунку, не захочет. И очнется на станции скорой помощи, чтобы этот день начался сначала.

Тим подбежал к краю и прыгнул в прорубь.

В тот день Чага снова дополз до пузырьков. В отличие от изоморфов они были не прочь пообщаться – потрескивали, угадывали каждое движение. То рассыпались у ног, то поднимались радужными фигурками. Чага долго проторчал, размахивая руками, в Нише пузырьков. Здесь было спокойно и безопасно.

Хозяин нашел его там.

Чага увидел Ирта не сразу, но, заметив, метнулся в сторону и прижался к влажной стене. Возможно, он сделал что-то неправильно, изображая разные фигуры и дружбу. Живой круг с лучами из пузырьков сразу распался, и они скатились в шестигранную желтую чашу.

Наверное, тоже опасались гнева Хозяина.

– Чага, что ты здесь делаешь? – спросил его Ирт.

– Я… я просто гулял, – пробормотал он, не поднимая головы.

Хозяин мог сделать больно и без полета к звездам. Отстегать жесткими плетьми своих ветвей по груди, спине и ногам, не останавливаясь, не давая возможности вздохнуть.

– Почему искры Богов Просторов говорили с тобой?

– Я не знаю, – прошептал Чага. – Я не хотел…

Хозяин приблизился к нему вплотную. Тонкий росток обвил подбородок Чаги, заставляя его поднять голову. Две крохотные трещинки на массивной голове Ирта расширились и превратились в белоснежные прекрасные глаза, от взгляда которых дрожь пробежала по всему телу.

– Я больше не буду, – выдавил Чага, всем телом устремляясь к Хозяину.

– Ты все еще меня удивляешь, мой жалкий дружочек.

У подбородка кольнуло холодом, и тонкие нежные иглы поползли под кожу, медленно оплетая вены и сухожилия шеи воротником безжалостной боли. Голова начала кружиться, ноги подкашивались, а из глаз потекли слезы. Скоро он взлетит.

Тут он услышал резкий злой крик со стороны. Это был не голос Хозяина и не его собственный. Одним ударом Чагу отшвырнули в сторону.

Он упал как сломанная кукла, обхватывая руками порванную кожу шеи, пытаясь вдохнуть. Не выходило. Паника петлей передавила горло, легкие рвались от напряжения.

– Убей ты его, наконец! – новый крик вернул слух и возможность дышать.

– Он – мой. Я – Охотник Просторов долгие дни Пояса Тепла. Я сам решаю, кого хочу убивать.

– Ты мой наследник, Ирт! Ты наследник Стены Флаа.

– Я знаю! – рявкнул Хозяин.

Чага увидел перед лицом серые с розовыми прожилками бугры. Он помнил, что такие наросты равномерно обвивали нижнюю часть туловища Ру Флаа. Иногда они были единственным, что шевелилось, когда Глава Великих Стен Флаа двигался серой махиной вперед.

– Ты знаешь, но не выполняешь свой долг, – Ру сменил гневный крик на холодный угрожающий шепот. – Пояс Холода рядом, и ты должен вступить на путь истинной трансформации.

– Плевал я на эту истинную трансформацию! За этим Поясом придет другой. И будет тебе трансформация. Сейчас ты и сам можешь прорасти в кого-нибудь. Возьми Удра. У него пробиваются лепестки, стоит тебе появиться в Нише Пира.

Чага лежал тихо, старался не шевелиться и не дышать. Будто мертвый. Ру не любил его жалкого присутствия.

– Мои соки были медленны в последнем Поясе, Ирт. И в этом цикле у меня не хватит силы поглотить Удру. Ты единственный из Флаа сможешь пройти великую трансформацию в холоде. Разорви пришельца! Прямо сейчас!

Хозяин молчал. Контур его сомкнутых ног и хвоста качнулся в сторону от серого ствола – он сделал шаг назад, затем другой. Страх в душе Чаги теснил боль, но он не отрывал рук от шеи и, лежа на боку, старался не шевелиться.

– Ладно, отец, как скажешь. Но не сейчас. Я порву его через пару десятков солнечных длин. Сам возьму Удру, если ты хочешь.

Ру промолчал. Послышался странный звук, словно лопнул огромный студенистый пузырь. Чага скосил глаза к шестигранной чаше. Там что-то менялось и шевелилось, но что именно, не было понятно с этого ракурса.

Тишина тянулась какое-то время.

– Ты пророс в него, Ирт, – послышался холодный шелест Ру. – Пророс гораздо глубже, чем думаешь сам.

– Гнилой медергом! Чага – просто зверушка, для веселья и вкуса. Я порву его, когда он мне надоест, и пройду твою трансформацию.

Чага почувствовал пинок тяжелой ноги Хозяина, и сжался, крепко закрыл глаза, ожидая следующего. Но его не было.

Он лежал неподвижно в надежде, что о нем забудут. Забудут о том, что он посмел сюда забраться.

Странно. Как он мог понимать их слова? Почему они говорили на земном жалком наречии? Почему Ру на нем говорил?

Возможно, ему все это снится? Тем более, что когда глаза закрыты, сложно отделить сон от яви, особенно если Хозяин побывал внутри него.