Олег Чарушников - Здесь могут водиться люди (сборник)

— И на пенсии люди живут…

— Ага, вот ты, например, живешь. Ходишь, концерты устраиваешь. «Осподи, вот те крест!» Чего ты мне концерты устраиваешь?

— Чтоб тебя развлечь, — серьезно сказала Аграфена Степановна. — Зеленый весь уже. Пепельница с верхом. Доходяга ты, а не подполковник.

Кущак вытряхнул пепельницу в мусорную корзину. Опять помолчали.

— Сказать, чтобы чаю принесли? — спросил Кущак.

— Не надо уж. Не компрометируй себя. Ты всегда этого боялся.

— Ладно, Аграфена, перестань, — попросил Кущак.

— Ладно так ладно… Зинаида твоя здорова?

— Желудок у нее. Недавно опять в Трускавец ездила. А ты как живешь?

— А я все так же.

— Понятно.

— Вот и хорошо, что понятно.

Кущак поднял глаза и посмотрел на шило.

— Так. Все. Ты можешь объяснить, зачем в автобусе с шилом полезла? Это ведь действительно хулиганство. Только давай без фокусов.

— Я тебе уже все объяснила. Уколола, значит было за что.

— Ну и за что?

— За то.

Аграфена Степановна выпрямилась и поджала губы.

— Послушай, Аграфена, — терпеливо заговорил Кущак. — Если он будет настаивать, тебе грозят большие неприятности. Ты понимаешь? И я не смогу тебе помочь. Мне обязательно нужно знать, как и что.

— Не будет он настаивать, успокойся.

— Тьфу ты, — сказал Кущак. — Какой была, такой осталась.

— А ты спой. Хочешь, вместе, а? «Каким ты бы-ы-ыл, таким остался-а-а…»

— Тише ты, Аграфена, — испугался Кущак. — В своем уме? Здесь милиция, между прочим!

Женщина засмеялась, тихо, про себя.

— Аграфена, я тебя по-человечески прошу, — негромко сказал Кущак.

— Ой, ну сидел он, понимаешь? Развалился, как не знаю кто. Рядом беременная переминается, а он в окно выставился и хоть бы хны! Я его легонечко и кольнула…

— А попросить нельзя было? По-хорошему?

— Такой послушает, жди! Тебе вот часто уступают? Хотя да, ты больше на персональной…

— Стало быть, кольнула, чтобы он уступил место беременной?

— Конечно! Он как подскочит, давай орать, а я беременную-то и пристроила… Так-то вот, Миша.

— Аграфена, ты врешь, — сказала Кущак. — Что ты мне всегда врешь? Зачем?

— Знаешь, Михаил, — сказала женщина, и Кущак отвел глаза. — Держи себя в руках. И насчет «врешь» молчал бы.

— Извини. Вырвалось. Но, правда, трудно поверить, чтобы…

— Он книги выносит, — сказала женщина.

— Кто, передовик этот?

— Да какой там передовик! — Аграфена Степановна махнула рукой. — Рвач он самый обыкновенный. Привыкли: сто процентов дает — все, передовик. А ему работу подешевле дай, он тебе глотку перегрызет. Передовик…

— Ладно, ты не отвлекайся.

— А я тебе о главном и толкую. Выносит с комбината книги и продает. Под пиджаком приспособился, сзади. Я его на вахте хотела перехватить, чтобы на людях. Думаю: осторожненько шильцем попробую. Если книжка там — сразу с поличным, поганца. Он раньше с работы ушел, ну, я за ним в автобус…

— Глупости все это, — с досадой сказал Кущак. — Могла бы рукой проверить, зачем шилом-то сразу?

— Да? Ты так уверен? Прикажешь по нему ладошкой хлопать? Говорю тебе, он сзади носит.

— А написано: укол в область спины. — Это твой сержантик написал. По-моему, там другая область. Южнее.

— Ты могла ему поясницу проткнуть.

— Чем, вот этим? Перестань. Ничего, не смертельно. И вообще, у меня для таких случаев с собой всегда йод…

— Аграфена! — Кущак встал. — Ты что, постоянно этими делами занимаешься?

— А хоть бы и так. И голос на меня не повышай.

— Буду повышать! Ты… совсем уже, что ли? С шилом… Давно?

— Недавно, успокойся, — Аграфена тоже встала и подошла вплотную к Кушаку. — А что делать, Михаил? Что?

— Да хотя бы мне звонить! Телефона не знаешь? Так я запишу, вот такими цифрами!

— Тебе? Когда здоровенный детина расселся в автобусе и «не замечает» беременную, инвалида, старика? Тебе звонить, да? Когда в очереди нахально лезет вперед, отпихивая других, какой-нибудь мордоворот? Опять тебе? Когда в кино рассядутся впереди молодые мужики — гогочущие, сытые, довольные — и плевать им на всех вокруг, сыплют сальностями и ржут?.. Ты их всех накажешь, да? Ты обрежешь всех этих «хозяев жизни», которых чем дальше, тем больше плодится? Оштрафуешь, засадишь на пятнадцать суток? Они знают все законы получше тебя, эти хозяева…

— Не-е-ет уж, мил-дружок, — уже спокойно закончила Аграфена Степановна. — Я сама справлюсь. У меня шильце, маленькое, незаметненькое, а действует — ой-ой-ой!.. — Аграфена Степановна засмеялась. — Видел бы ты, как действует. Бывало, стоишь в проходе, а какой-нибудь жлоб навалился, как на стенку… Я его легонечко — р-раз!..

— Стоп, — сказал Кущак. — Погоди. Ну, ты даешь, Аграфена. С шилом правду ищешь? Тогда уж проще автомат взять — рраз! — всех очередями, хамов, наглецов… Всех подряд!

— Вообще-то не мешало бы, — сказала Аграфена Степановна. — Открой форточку, Михаил, я же просила.

Кущак отворил створку и некоторое время вдыхал морозный воздух.

— Ты бы отошел от окна, — сказала Аграфена Степановна. — Простудишься.

— Не страшно, — отозвался Кущак. — У меня хроническую определили, хуже не будет.

Он походил по комнате, подошел к столу, сел.

— Только не подряд, — сказала Аграфена Степановна. — Хороших людей я не трогаю.

— Ты теперь вообще никого трогать не будешь, — сказал Кущак. — Шило я оставляю себе.

— Оставь. Память будет. Вот еще йод возьми.

Кущак покрутил головой.

— Ты меня все-таки поражаешь, Аграфена. У этого, передовика…

— Он не передовик.

— Ладно-ладно! У Мещерякова этого самого книжек ведь не оказалось?

— Потому он меня в милицию и затащил. Ничего, я его все равно накрою.

— Шерлок Холмс, — сказал Кущак. — Плюс Робин Гуд.

— Перестань, Миша, — попросила Аграфена Степановна, и Кущак перестал.

— Ты в школе бываешь? — спросил он.

— Как вышла на пенсию, больше ни ногой.

— Чего так?

— Так. Характерами с директором не сошлись.

— Охотно верю. А на комбинате кем?

— Корректором.

— Шило, наверное, в переплетном цехе взяла?

— Это ты у нас Шерлок Холмс, — улыбнулась Аграфена Степановна. — Только не взяла, а попросила. Все равно выбросить хотели. Старое оно, никуда не годится… Что ты все на папиросы поглядываешь? Кури уж, твой кабинет.

Кущак закурил.

— Так, — сказал он. — Ладно. Иди домой, Аграфена, и… — Он прижал руку к сердцу. — Очень тебя прошу, не попадайся ты больше с этими делами. Умоляю. Правды с шилом добиваться — последнее дело.

— Главное, добиваться, — сказала Аграфена Степановна.

— Ну… здесь мы с тобой не договоримся.

— Прощай, Михаил. Думаю, не скоро увидимся.

— Чувствую, скоро.

— Тебе виднее, полковник.

— Маршал. И пришли дежурного ко мне.

— До свиданья.