Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Скорее всего, пару столетий спустя какой-нибудь переписчик, вознаграждая себя за монотонный труд, вписал в сухую историю битвы поэтичный и яркий эпизод. Вписал, мстя за аскетическую пищу и однообразные дни взаперти; дни, когда в воздухе пахнет весной и хочется гулять, а не торчать в четырех пустых стенах, согнувшись над пером и чернильницей.

А что, разве мы чем-то отличаемся? В письмах домой поровну правды и лжи. Мы уклончиво описываем факт-другой, что-то утаиваем, порой добавляем пару строк если не явного вранья, то недомолвок.

Мы не готовы принять факты во всей их честности. Мы будто не видим полумертвого бойца со вспоротыми кишками, за которым тянется по зарослям ежевики кровавый след. Зато мы придумали себе Тайллефера.

Ах, если бы только письма! Мы творим то же самое в отношении друг друга. Мы лелеем собственную гордость, привирая собеседникам и самим себе. Мы так трогательно ранимы.

Бишоп предложил буфету:

– Выпейте за меня. – И поставил полный нетронутый бокал в нишу.

Буфет удивленно булькнул.

– Я не пью.

– Ну, тогда перелейте спиртное назад в бутылку.

– Невозможно, – в ужасе произнес буфет, – Это же коктейль.

– Так разделите его на составляющие.

– Его нельзя разделить! – возопил буфет. – Вы же не хотите, чтобы я…

Вжикнуло, и в комнате возникла Максин. Улыбнулась Бишопу.

– Что тут у вас?

Буфет жалобно пояснил:

– Он хочет, чтобы я разложил коктейль на составляющие. Он же знает, что я этого не могу!

– Ох ты! А я думала, ты все можешь.

Буфет чопорно сказал:

– Разделять напитки – нет. Не угодно ли вам выпить?

– Отличная мысль. – Девушка шагнула к буфету и забрала бокал. – Чего ты разбушевался? – спросила она у Бишопа. – Психуешь?

– Просто не хочу. Имеет человек право…

– Имеет-имеет, – кивнула она. – Конечно, имеет.

Максин отхлебнула, глядя на Бишопа поверх бокала.

– Что с рукой?

– Обжег.

– Ты вроде бы большой мальчик, не играешь с огнем.

– А ты большая девочка – не вламываешься в чужую комнату. В один прекрасный день перенесешься в точку, а там занято.

Она хихикнула.

– Смешно. Как мы с тобой возьмем да перемешаемся…

– Выйдет мешанина, – согласился Бишоп.

– Побудь немножко джентльменом. Предложи даме сесть.

– Садись, конечно.

Она направилась к дивану.

– Слушай, а как конкретно ты себя переносишь? – спросил Бишоп. – Я раньше не интересовался, но ты вроде бы говорила…

– Это просто пришло ко мне. Само.

– Но как? Люди не способны к телепортации, они не обладают парапсихическими талантами!

– Однажды, Чистюля, ты лопнешь. Просто от негодования. Что тебя опять распирает?

Он пересек комнату и сел с ней рядом.

– Лопну, точно. И все же…

– Ну?

– А ты думала… ну, ты пробовала над этим работать? Попередвигать предметы…

– Нет.

– А почему?

– Слушай, парень, я заскочила выпить с тобой стаканчик и немного забыться. И вступать в долгий технический диспут не намерена. Да и бессмысленно тут спорить. Не пробовала, потому что не пробовала. Я вообще не представляю, как к этому подойти. Просто не понимаю. Мы тут очень многого не понимаем.

Она напряженно посмотрела на него.

– Делаешь вид, что всем доволен. А сам злишься, и еще как! Слушай, ты только себя мучаешь.

– Отлично, не будем притворяться, – кивнул Бишоп. – Давай признаем, что….

Она поднесла бокал к губам – и бокал внезапно выскользнул из ее руки.

– Ой!

Бокал замер, не долетев до пола. Завис на мгновение, а потом медленно поднялся вверх, к руке. Максин крепко его стиснула.

И снова выронила – так тряслись руки. На этот раз полет закончился на полу. Коктейль разлился.

– Попробуй еще раз, – сказал Бишоп.

Она пробормотала:

– Я не собиралась. Не знаю, как это вышло. Я просто не хотела, чтобы он упал, и всё. Расстроилась, что уронила, и тогда…

– А во второй раз…

– Ты, придурок! – закричала Максин. – Говорю же, я не собиралась! Нашел тут испытательный стенд. Я не знаю, как у меня получилось, ты понял?

– Но ведь вышло. Это начало.

– Начало?

– Ты подхватила бокал, не дав ему упасть на пол. А потом телепортировала себе в руку.

– Слушай, Чистюлечка, – угрюмо сказала девушка. – Брось придуряться. Они с нас глаз не сводят. Подстраивают всякие трюки наподобие этого. Хохмы ради.

Она засмеялась, и смех ее был странным.

Бишоп настаивал:

– Дай себе шанс! Чего ты так боишься – насмешек? Да не плевать бы?

Максин встала.

– Спасибо за выпивку.

– Но…

– Заходи как-нибудь при случае.

– Максин! Подожди!

Она ушла.

Ищи подсказки, просил Морли, меряя шагами комнату. Дай нам ключ, остальное мы сделаем сами. Всего лишь намек. Приоткрой дверь, дай крошечную щелочку.

Итак, какие у нас факты?

Кимонцы – раса более развитая, чем земляне. Иными словами, они дольше идут по дороге эволюции, дальше ушли от обезьяны.

Не просто более зрелый разум – этого недостаточно.

Что позволяет сделать эволюционный рывок?

Возможно, дело не в разуме, а в мировоззрении? В поиске пути, при котором имеющийся интеллект будет употреблен наилучшим образом; возможно, кимонцы способны точнее оценивать место разума во Вселенной?

И если кимонцы нашли свой путь от понимания к единству с Галактикой, то совершенно непостижимо, почему представители другой разумной расы воспринимаются ими как приблудные щенки. Ладно, не щенки – товарищи по играм для своих детишек. Пусть даже сами земляне бьются в экстазе от такой чести. Должны же кимонцы осознавать, какой психический и психологический ущерб может быть нанесен «младшей» цивилизации, если не сразу, то в отдаленной перспективе.

Бишоп сидел и размышлял. Даже его родная планета имела подобный опыт: уровень культуры разных народов прежде заметно различался. И наблюдалась прямая зависимость: чем выше уровень культуры, тем больше внимание к общественным ценностям.

Есть кое-что еще.

Парапсихические способности в эволюции человечества – вопрос не завтрашнего дня и даже не послезавтрашнего; их применение в современных условиях может привести к катастрофе. Люди не готовы пока ни эмоционально, ни интеллектуально. Молодой цивилизации нельзя давать в руки такую власть; страшно подумать, к чему подобное может привести.

Так что в этом смысле кимонцы действительно взрослые, а мы подростки. Принять такое трудно.

Понимание данного факта комом застряло в горле.

Проглоти это, сказал себе Бишоп. Давай, глотай.

Буфет произнес:

– Уже поздно, сэр. Вы, наверное, очень устали.

– Мне идти спать?

– Я только предложил, сэр.

– Конечно, понимаю.

Бишоп встал и направился в спальню, подсмеиваясь над собой.

Его отправили спать – как малого ребенка.