Гэри Ван Хаас - Создатели

– Да.

– Как его зовут?

– Он не сказал.

– Опиши его.

Руперт рассказал, как выглядел молодой человек в зеленом свитере с эмблемой «Пэкерс»: карие глаза, чуть вздернутвый нос, рваные кроссовки. Память Руперта была на удивление ясной, она порождала картины фотографической точности.

Во время разговора Руперт заметил, что рядом с Болдуином то исчезает, то снова появляется тень, смутно напоминающая силуэт мужчины в черном костюме.

– Кто там, Джордж? – спросил Руперт.

– Тут никого нет, Дэниэл. Только мы с тобой. – При этих словах темная фигура позади Болдуина пропала. – Что тебе сказал мужчина в свитере «Пэкерс»?

– Он хочет озвучить секрет, – Руперт зашептал детским голосом.

– Какой еще секрет? – Болдуин наклонился вперед с улыбкой, подыгрывая Руперту. Они были просто мальчишками и играли в шпионов.

– Нет, нет, – Руперт погрозил пальцем. – Не мне, мне еще рано знать.

– А кому?

– Всему миру. Целому большому миру. – Руперт задрал подбородок, припоминая что-то важное о своем друге Джордже. – Ты играешь в плохую, очень плохую игру.

– Я? Нет, Дэниэл. Ты же знаешь, что можешь мне доверять.

– Ты нарушил правила. Он хочет, чтобы я рассказал, как ты жульничал. Это плохо, плохо.

– Что ты должен поведать миру, Дэниэл?

Руперт опять зашептал, как ребенок.

– Это большой-пребольшой секрет. Мне еще рано такое знать.

– Очень интересно, Дэниэл, – Болдуин откинулся на спинку стула. – А что он велел тебе делать сейчас?

– Я жду, когда он позвонит. И мы пойдем поиграть, – Руперт развел руками. – Больше я ничего не знаю, Джорджи.

Болдуин повернулся и тихо заговорил с пустым местом, где не стоял еще один агент, где вообще никто не стоял, потому что в комнате были только Руперт и Джорджи. Руперт слышал слова Болдуина, но не понимал их, как будто они попадали ему в уши под неправильным углом. Болдуин кивнул и повернулся к Руперту.

– Здорово, Дэниэл. Пока ты просто поиграешь с ним. Будет весело, правда?

– Правда, Джорджи.

– Поиграй, пока не придет время делать, что я велел. Ты помнишь, что я велел тебе сделать, Дэниэл? О чем мы говорили раньше?

– Помню.

– Хороший мальчик! Ты станешь хорошим шпионом.

– Я уже хороший шпион!

– Ты должен забыть наш разговор. Ты сделаешь, что я сказал, но не вспомнишь, что мы об этом говорили. Ясно?

– Да, Джорджи.

– Теперь посчитаем. Слушай мой голос. Один… Два… Три…

– Ты еще здесь, Дэниэл?

Руперт очнулся за своим рабочим столом. Что это было? Он уснул, отключился? На цифровой панели стола он увидел наполовину разложенный пасьянс. Аманда Грин стояла в дверях кабинета и смотрела на Руперта с недоумением.

– Аманда Грин с прогнозом погоды, – сказал он.

– С тобой все нормально? Уже почти семь часов. Ты никогда так не задерживался на работе.

– Ничего себе. Ты так поздно уходишь?

– Иногда, – Аманда подошла ближе к его столу. – У тебя нездоровый вид, Дэниэл. Позвонить твоей жене?

– Да. Нет! Не нужно. – Руперт взглянул на календарь у себя на столе. Обычно календарь был размером с почтовую марку, но когда на него смотрели, увеличивался. Руперт разглядел сегодняшний день – понедельник. – Я просто работаю.

Аманда осмотрелась и прошептала:

– Я видела, ты ходил к Болдуину после передачи. Что-то случилось?

– К Болдуину?

Аманда приподняла брови и кивнула в сторону кабинета куратора.

– Ах, – сказал Руперт, – к Джорджу Болдуину. Нет, я его сегодня не видел. Он заходил?

Аманда нахмурилась, посмотрев на Руперта:

– Ну, разумеется. Ладно. Пока, Дэниэл.

– Пока.

Руперт откинулся на спинку стула, она заскрипела. Он помнил, как провел передачу, помнил, что главный сюжет был посвящен охоте за шейхом Мухаммедом аль-Таба. Он бежал из Египта, вместе со своими приспешниками бежал из Египта, возможно, в Аддис-Абебу, и, судя по всему, силам «Хартвел Сервисиз» придется преследовать их. Теперь в новостях многочисленная армия шейха превратилась в небольшой, но радикально настроенный отряд ополченцев, хотя журналисты не упоминали об этой перемене и никак не объясняли ее зрителям.

Значит, он провел выпуск, а потом… Наверное, отправился в свой кабинет. Скорее всего, он читал или раскладывал пасьянс и задремал. Что-то во всем этом настораживало Руперта, но он не понимал, что именно.

Он вышел из кабинета, где автоматически погас свет, и пошел к лифту. Ему казалось, что он остался на этаже один. Он привык к суетящимся вокруг ассистентам, передающим срочные сообщения, техникам, перевозящим оборудование, начальству. Тишина и пустота тревожили его.

– Вниз, – сказал Руперт, вызывая лифт. Он заглянул в коридор, ведущий к кабинету Болдуина с затемненными окнами. Увидит ли он Болдуина, если спустится туда? Мысль о том, чтобы остаться наедине с агентом Департамента террора, пугала его даже больше непривычной тишины.

Когда лифт приехал, Руперт ткнул большим пальцем кнопку «ВЕСТИБЮЛЬ» и жал на нее снова и снова, пока двери не закрылись.

Дома Руперт увидел Мэдлин на кухне на четвереньках. Она с остервенением начищала жесткой щеткой белую плитку. Ее волосы вспотели и прилипли к лицу, а кожа приобрела странный горячечный румянец. Тряпки, губки, чистящие средства и опять губки валялись на гранитной столешнице, как будто Мэдлин открыла хозяйственный магазин.

Руперт позвал ее.

Она подняла на него большие, лихорадочно блестящие глаза и улыбнулась, обнажив зубы.

– Я бросила работу, – объявила она.

– Ты подала заявление об уходе?

– Я ушла. – Она повернула щетку другим концом, чтобы поскрести шов между плитками. – Не могу больше выносить этих недоумков. Я сделала все что могла для чужих детей, а теперь хочу заняться своими. Ты достаточно зарабатываешь.

– Конечно, если тебе так хочется. Но почему… – Он показал на гору тряпок и химикатов. – Тиффани сегодня не пришла?

Тиффани, крупная женщина под шестьдесят, была их домработницей.

– Тут грязно. Ребенку нужна чистота.

Руперт кивнул и решил не обсуждать эту тему. Церковный врач колол Мэдлин гормоны для повышения фертильности, через эту процедуру проходили все пары, желающие зачать ребенка. В юности Руперт слышал о токсическом загрязнении воздуха и воды, которое могло плохо влиять на рождаемость, но потом об этом перестали говорить.

– Теперь мы должны быть очень чистыми, – продолжила Мэдлин. – Раз мы собираемся творить все эти грязные вещи в спальне, остальной дом должен быть безупречно чист.

Руперт пробормотал что-то в знак согласия и пошел взять бутылку воды из холодильника, который тоже пахнул чистящим порошком. Он какое-то время понаблюдал, как Мэдлин натирает пол, на котором не было ни единого пятнышка с тех пор, как въехали они сюда. Руперт не мог даже подумать о том, чтобы зачать ребенка в такой момент, когда его собственное будущее оставалось под вопросом. Если он примкнет к друзьям Салли, то будет всю жизнь скрываться. Сотрудничество с Департаментом террора тоже не гарантирует безопасности. Получив, что хотели, агенты вполне могли избавиться от него – лишнего свидетеля. Они уже арестовывали его за инакомыслие. Зачем оставлять его в живых, когда он выполнит свою задачу?