Гэри Ван Хаас - Создатели

– Хорошо, Дэниэл, – Люсия включила голографическую камеру. – У тебя есть шанс сделать в жизни хоть что-то стоящее.

Туринский провел их сквозь лабиринт тускло освещенных комнат, а затем вниз по лестнице. Он отпер железную дверь.

– Не поддавайся на его провокации, – предупредил он Руперта. – И прости за вонь. Он отказывается протираться губкой, так что мы поливаем его из шланга раз в несколько дней.

Дверь распахнулась, и Руперт вошел в комнату со стенами из шлакоблоков. Внутри стояла большая железная клетка, как в обезьяннике или старом городском зоопарке. В ней, откинувшись на груду засаленных подушек, сидел мужчина, его нога была пристегнута к пруту решетки длинной цепью. У него были длинные, седые всклокоченные волосы, и от него воняло, словно от скунса. Руперт узнал татуировки со свастиками на дряблых руках и голом торсе. Мужчина наклонился к нему и улыбнулся, обнажив зубы в засохших сгустках черной крови.

Это был Холлис Вестерли.

В подземной комнате был бетонный пол, но в клетке Вестерли лежало несколько затертых ковриков и тряпок. Еще там стояли небольшой биотуалет, несколько бутылок с водой, койка и были разбросаны строго запрещенные журналы с фотографиями людей, занимающихся сексом. Вестерли поднялся с груды подушек посреди клетки и подошел к Руперту, волоча за собой цепь.

Он улыбался кривым щербатым ртом.

– Я тебя знаю, – сказал он, – я тебя раньше видел.

– Всегда приятно встретить поклонника, – ответил Руперт.

– Кто сказал, что я твой поклонник? – Вестерли посмотрел на Туринского. – А теперь дай мне сигарету.

– Это будет уже третья сегодня, Холлис, – напомнил Туринский.

– Ты обещал дать мне сигарету, когда он придет.

Туринский пожал плечами и достал мятую пачку «Честерфилда». Он протянул Вестерли сигарету через прутья решетки и дал ему прикурить.

Вестерли глубоко затянулся и зашелся в громком кашле. Казалось, что у него в груди перемалывается гравий. Он взглянул на Руперта влажными глазами.

– Они приставили ко мне цветного парнишку, и он решает, когда мне курить, когда мне есть, когда мне пора почистить сортир, – пожаловался Вестерли. – Как тебе такое?

– Должно быть, вам нелегко приходится, – ответил Руперт. Мышцы его рук и пальцев сокращались сами по себе. Он подумал, что какая-то часть его, возможно, осталась запрограммированной на убийство, несмотря на усилия Смита.

– Да уж, нелегко, – сказал Вестерли и снова закашлялся. У него на губах выступила кровь. Он перевел взгляд на Люсию, которая крепила цилиндрическую голографическую камеру на штатив в нескольких футах от решетки. Медленно осмотрел ее тело сверху донизу. – Это еще кто?

– Это, ммм… Карен. Карен Андерс. Андерсон. Оператор.

Вестерли продолжал похотливо разглядывать Люсию.

– По мне, так она смахивает не на Карен Андерсон, а на Марию Гонсалес. Эй, ты же Мария Гонсалес?

Люсия не обращала на него внимания и переговаривалась с Арчером, не выходя из образа:

– Нам нужно больше света.

– Скажи, чтоб Мария подошла сюда, – потребовал Вестерли. – Пусть подойдет поближе и встанет на колени.

– Она занята, – ответил Руперт. – Мистер Вестерли… Я не ошибаюсь? Вы Холлис Вестерли?

– Ага.

– Меня зовут Дэниэл Руперт, я ведущий вечерних новостей телекомпании «Глобнет Лос-Анджелес». Насколько я знаю, вы готовы рассказать нам очень важную историю сегодня вечером… Сегодня утром.

– Про Рагнарек, – Вестерли снова улыбнулся окровавленным ртом.

– Про что, простите?

– Рагнарек. Конец света. Когда волки сожрут солнце и луну. Вы уже записываете?

– Мы готовы? – спросил Руперт у Люсии.

– Да, хотя свет тут не очень, – ответила Люсия с полуулыбкой.

Руперт сел на складной садовый стул, который принес для него Арчер. Вестерли устроился на корточках прямо у решетки, жадно затянулся остатком сигареты и растер окурок по бетонному полу.

– Что они тебе рассказали? – спросил Вестерли.

– Почти ничего, – честно признался Руперт. И еще более откровенно добавил: – Все считают, что лучше мне ничего не знать, пока вы сами не расскажете.

– Правильно, – согласился Вестерли. – Чтобы как следует рассказать про Рагнарек, надо начать с брата Зеба.

– Кто такой брат…

– Заткнись и слушай, потому что я хочу получить свою хренову синюю таблетку. Меня взяли в Детройте двадцать лет назад, зимой 2014-го или 2015-го. Мы с другом ввалились в корейский винный магазин. Думали все сделать быстро, ну, знаешь, забрать наличные, прихватить пару бутылок и свалить.

Но мелкий желтопузый ублюдок развопился, как ненормальный на своем языке, и я ударил его прикладом разок-другой, просто, чтоб утихомирить. Сказали, будто я сломал ему челюсть в пяти местах, но я не верю. У него такая мелкая челюсть, что ее и сломать-то негде.

Короче, из-за этого корейского недоумка мне дали сорок лет в Ионии [13] Тюрьма строгого режима в г. Иония, штат Мичиган. . Что стало с другом, не знаю. Я попал в Ионию где-то в середине 2015-го, почти летом. Там был кое-кто из братьев.

– Братьев? – переспросил Руперт.

– Ну, из движения за права белых. Я состоял в национал-социалистической партии в Миссисипи, а в тюрьме была группа из Мичигана. Называлась «Белый арийский молот». Там верховодил Трейс МакКалли. Я к ним присоединился.

Месяца через два-три, как я попал в Ионию, появился брат Зеб. Сначала никто не знал, за что его упекли, а потом оказалось, что он пристрелил шестерых гопников средь бела дня. Говорят, когда он это сделал, у него было всего пять пуль. И я верю, брат Зеб мог такое сделать.

Брат Зеб – это тебе не простой уголовник. Он был очень тихий, даже ходил так тихо, что ни за что не услышишь, если он не захочет. Вокруг него как будто облако тишины было.

Помню, через пару дней, как Зеб появился в тюрьме, кое-кто из крутых ребят решил, что его надо малость проучить. Нет, он не нарывался, конечно, но видно было, что он может воду заморозить, если на нее поссыт.

И один здоровенный черномазый, в нем было четыреста фунтов, не меньше, перегородил брату Зебу дорогу в столовой. А брат Зеб, в два раза его меньше, даже не посмотрел, кто перед ним. Одной правой схватил парня за руку и свернул ее, как газету. Клянусь, прямо до плеча. Я такого никогда не видел. А брат Зеб просто пошел себе дальше, даже не оглянулся.

Мы знали, что брат Зеб из наших, у него были татуировки, вот как моя скандинавская свастика, прямо на сердце. Из нас мало кто встречал таких, как Зеб. Я и сам кое-что понимал в расовых делах, но брат Зеб наизусть помнил стихи и главы из книг всяких умников, типа Дарвина или как его, немца… Нишце. Брат Зеб объяснял нам про ход истории, про то, что белая раса должна править миром. Ну, то есть он был умный, наверное, сто книжек прочитал, а то и больше.