Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

Кроме того, именно на протяжении этого периода целые отрасли древнего знания, такие, как астрология, алхимия, магия оказались на корню загубленными. До Средневековья дошли лишь его сильнейшим образом трансформированные осколки, с полной утерей реальных смысловых значений тех образов, которыми они ранее оперировали, как и утеряно было знание реальных взаимосвязей между сущностями, которые скрываются за этими образами. Осталось лишь негативное отношение не только к «колдовству» и «магии», но и к попыткам «постичь тайны древних знаков».

— А ведь мы могли бы жить совсем в другом мире, — снова вступила в разговор Светлана. — Наша судьба в этом смысле решалась на рубеже шестнадцатого-семнадцатого веков, когда только возникало и оформлялось столь знакомое нам и столь естественное для нас механико-математическое естествознание и мировидение. Вариантов возможного развития, почти равных по силе убедительности и по власти над умами тогда было три. Три главные познавательные модели соперничали между собой, при переходе от позднего Ренессанса к Новому времени. Новое время и началось-то по-настоящему только тогда, когда одна из этих моделей взяла верх.

— А что это были за модели? — поинтересовался Нир.

— Одной из них была так называемая «органическая познавательная модель», идущая от античности. В ней представление о мире строилось на видении его как одушевленного организма с качественным, а не количественным описанием составляющих. Второй моделью была магическая, вдохновлявшая Ренессанс, имевшая те же античные корни и родственная первой. Она включала в себя алхимию, астрологию и языческий гнозис. При этом, каким бы удивительным это не показалось, магия совершенно не оставляла места чуду, то есть божественному вмешательству, превосходящему человеческое понимание. Для магии решительно всё было естественным, а значит, поддающимся безграничному по своим возможностям формирующемуся воздействию человека. Если бы победила одна из этих моделей или обе заняли бы равное положение, то на уроках в школе вас вместе с физикой знакомили бы с основами магии, а наряду с химией преподавали бы алхимию. Математику изучали бы в единстве с натурфилософией в качестве её части. Астрологические представления были бы серьёзными знаниями и входили в состав высокой культуры. Студенты в институтах сдавали бы зачеты по каббалистике, изучали бы Агриппу и Парацельса. Сама наука иначе проводила бы свои границы. Осуждались бы как ненаучные попытки сведения её объектов к количественно исчисляемым моделям. Культура имела бы другой состав и другую структуру, вся система очевидностей была бы совсем другой…

Светлана на мгновение прервалась, мечтательно глядя перед собой.

— Но победила именно третья модель, та самая механистическая, уподоблявшая мир большому механизму, всё происходящее в котором может быть схематически описано и математически исчислено, — закончила она. — И своей победой она обязана именно христианству. Уязвимым местом её соперниц оказалось то, что они были по самому своему существу слишком языческими. Христианская же по своим установкам культура не могла долго терпеть в себе такое. Слишком уж это было несовместимо с самим существом христианского миропонимания. Поэтому христианство, в конце концов, приняло сторону экспериментального, математизированного, механистического естествознания, гораздо более созвучного ему в ряде своих основных положений.

— Значит, это знание навсегда утеряно и для нас? — огорчился кто-то из ребят.

— На мой взгляд, искажение настолько сильно превышает все допустимые лимиты, что это знание можно считать полностью утраченным для нас, — покачал головой Акира.

— То есть, всё упирается лишь в вопрос меры искажения? — спросил я.

— Да.

— Тогда возможно у нас ещё есть небольшой шанс, сумей мы познать язык богов и «постичь тайны древних знаков»?

— Что ж, полностью исключать это я не вправе, — неохотно ответил экзоархеолог. — Магия древних жрецов заключалась именно в обращении к своим богам на их собственном языке. « Речь людей не может достичь Владык, — говорили они. — Каждый из них должен быть призван лишь на языке соответствующего ему Элемента. Он состоит из звуков, но не слов. Из звуков, чисел и форм. Тот же, кто знает, как сочетать эти три, вызовет ответ надзирающей мощи ».

— Чисел и форм… — медленно повторил наставник ребят Лик. — Это же чистой воды математика! Значит, язык богов был основан на математике? А ведь эта наука описывает все строение нашего мира!

— Правильно, — откликнулся Амоль Сайн. — Только не нужно забывать о том, что любое число — это всего лишь символ, отражающий определенное понятие, или целую структуру взаимосвязанных понятий и знаний. Чтобы правильно трактовать эти понятия и знания, нужно уметь правильно читать содержание символов. Мы же пока умеем лишь оперировать символами, поражаясь их лаконичности и стройности, но до сих пор не можем читать скрытый в них смысл. Слишком много за нашей спиной было утрат, слишком много усилий пришлось нам потратить на восстановление прежнего знания. Наверное, поэтому наука, никогда ещё в истории человечества не способна была дать полных и исчерпывающих ответов на все вопросы устройства мироздания.

— Или потому, что мы выбрали не ту модель познания, — заметил я. — Возможно стоило бы подумать об изменении самой научной парадигмы, использовав древний опыт, чтобы достичь новых высот в познании?

— Что ж, непременно нужно высказать эту мысль на заседании Академии Пределов знания, — согласился астроном и весело рассмеялся.

— Амоль хорошо сказал о числах, — похвалил Акира Кензо, с уважением глядя на товарища. — Лингвистам удалось проследить путь эволюции названий цифр десятичной системы, сохраненной для нас общим арийским наследием, в разных языках от единого общего корня. И истоки, скажем, двоичной системы китайской «Книги перемен» уходят корнями туда же — во времена, когда знание давалось людям свыше, во времена безмерной мудрости… Но скрытый символический смысл заключен не только в числах. Он есть и в буквах любого языка. Особенно гласные несут в себе оккультные и грозные силы. Неслучайно мантры — эти магические вызывания — построены именно на произношении нараспев гласных звуков. Именно в мантрах как бы заключена религия природы. Наверное, поэтому в древних письменностях гласные, как правило, не писались и всегда оставались сакральными. Немаловажную роль здесь играло и само изложение сакральных текстов. Большинство из них имело стихотворную форму. Веды это своего рода стихи плюс медитативная музыка. Коран написан в стихах. А стихотворная форма несет в себе определенные звуковые закономерности, упорядоченность звуков, слов и сущностей. Это ритмическая основа, служащая для усиления психотропного влияния на людей.