Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

— Значит, если в прошлом Земли имело место вмешательство в эволюционный процесс на генном уровне, то должны были остаться следы этого вмешательства? — задался вопросом я. — Ведь конкретные действия всегда оставляют и конкретные следы, которые соответствуют этим действиям.

— Верно, — кивнула Эйго, довольная тем, что её поняли. — Хотя правильнее было бы говорить не об одном, а о двух вмешательствах.

— Это если мы отталкиваемся от мысли, что Драконы приложили свою руку и к эволюции динозавров, — заметил Акира.

— Да. И следы такого вмешательства, по крайней мере, в генетику человека, действительно есть! Какие-то из них более явные, какие-то менее. Достоверность некоторых вообще можно поставить под сомнение. Но так или иначе, следы эти есть! — уверенно заявила экзобиолог.

— А что это за следы? — поинтересовался у неё Иллик, снова заёрзав на своём месте.

— Интересно? — загадочно улыбнулась Эйго, поворачиваясь к нему и поправляя волосы. — Все знают, что у человека имеется сорок шесть хромосом по двадцать три пары, — начала объяснять она. — Двум плечам одной из этих хромосом человека соответствуют по две хромосомы у шимпанзе, гориллы или орангутанга.

— Почему такая разница? — удивился я.

— До сих пор мы не можем дать на этот вопрос однозначного ответа, — пожав плечами, Эйго развернулась в мою сторону. — По каким причинам возникла эта разница? Когда?.. Науке пока неизвестно. Так же, как было неизвестно и тысячелетие назад. Если мы станем подниматься по эволюционной лестнице млекопитающих, то увидим ещё одну необъяснимую загадку: у всех млекопитающих, вплоть до обезьян, на женской половой хромосоме имеется одинаковый кусок ДНК. Размер его примерно четыре миллиона нуклеотидов — химических звеньев нуклеиновых кислот. И только у человека этот кусок ДНК скопировался по какой-то причине и на мужскую половую хромосому, а в дальнейшем претерпел значительную мутацию.

— И в чём выражалась эта мутация?

Мне становилось всё интереснее слушать экзобиолога. Я чувствовал, что где-то совсем рядом кроется разгадка моих странных видений и всего происходящего со мной после случая в марсианской пирамиде.

— Этот участок хромосомы разделился надвое и половинки его поменялись местами, после чего этот загадочный участок ДНК стал носителем двух генов, сходных по функциям и ответственных за производство белков, существующих только в человеческом мозгу. А эти белки играют ключевую роль в формировании нервной системы человека!

— То есть, человек ступил на путь эволюционного усложнения, в ходе которого произошли те самые грандиозные перемены в интеллектуальных и духовных способностях, которые отличают теперь нас от всех остальных животных? — заключил я.

— Да, — кивнула Эйго.

— Но ведь эти изменения не обязательно должны были выразиться именно в этом? — Акира Кензо пристально посмотрел на экзобиолога.

— Не обязательно, — согласилась она.

— Значит, последствиями того самого генного модифицирования, которое шумеры называли «созданием человека», могли быть, скажем, кардинальные морфологические и анатомические изменения в исходном образце?

— Безусловно, — снова согласилась Эйго. — Генетические исследования позволяют нам говорить о том, что в наш генетический багаж внесла свой вклад, в том числе и некая неизвестная популяция, жившая где-то в Центральной Африке… Предположительно.

— Тогда сам процесс «создания человека» сложно назвать эволюционным восхождением и прорывом, — заметил экзоархеолог. — Это был, скорее, некоторый регресс, в ходе которого мы можем наблюдать явный откат от перспективных форм развитого разума к формам более примитивным и неразвитым в духовном и интеллектуальном плане. Полученный результат, явно, был ориентирован на определённое функционирование, хотя и нёс в себе некий потенциал к развитию, доставшийся ему от прежних видов.

— Да, возможен и такой вариант, — не стала с ним спорить Эйго. — Вопрос лишь в том, с какой исходной позиции подходить к данному вопросу. Но нужны веские доказательства подобной точки зрения.

— Доказательства этому можно найти, изучая, например, палеолитическое искусство, — заметил Акира, задумчиво потирая подбородок. — Необычайно быстро развившись от первых робких шагов к полихромным фрескам, оно так же резко исчезает с исторической сцены, не найдя себе непосредственного продолжения в последующие эпохи. Удивительная, странная и нелогичная, казалось бы, вещь, потому что все известные нам древнейшие изображения представляют собой настоящие художественные шедевры. У этих древних художников была твёрдая высококвалифицированная рука, не оставлявшая ошибок не только в рисунках, но и в гравировке, и в выбивке графики и пластики на скальной плоскости. Как ещё можно объяснить эту яркую вспышку в глубинах прошлого?

— То есть, вы хотите сказать, что в те времена уже существовала какая-то разумная цивилизация, имевшая развитое искусство? — уточнил я.

— А как ещё вы объясните подобный факт? Ведь мы не можем найти следы хоть какой-то эволюции в развитии древнейших изображений: от раннего к более поздним или от простого к сложному. Это противоречит классическим законам эволюции, но их просто нет и, видимо, никогда не было! Самые древние изображения одновременно и самые совершенные произведения живописи, в которых отражена и перспектива, и светотень, и разные ракурсы.

— Значит, их оставили не сапиенсы? — Иллик Шелли вопросительно посмотрел на экзоархеолога.

— Если бы это были они, тогда пришлось бы признать, что наши ещё ничего не умевшие предки, двинувшиеся с Ближнего Востока в сторону Европы, оказавшись там, вдруг тут же покорили вершины мастерства, испытав необычайный творческий взлёт, — покачал головой Акира. — Нет, сапиенсы пришли в пещеры, где задолго до них уже творили неведомые нам мастера…

— Мне подумалось вот о чём, — в раздумье произнесла Эйго. — Насколько я знаю, большой мифологический пласт содержит сведения о неких «гигантах», существовавших в далёком прошлом? Вы много рассказали о них на станции «Заря».

— Всё верно, — подтвердил экзоархеолог. — Предания о расе гигантов в древние времена были универсальны. Все они существовали либо в словесной, либо в письменной форме, но были неотъемлемой частью народного эпоса. Индия имела своих Данавов и Даитьев. Древний Цейлон рассказывал о Ракшасах. В Греции мифы описывали Титанов, а в Египте героев Колоссов. Халдея славилась своими Издубарами, такими, как Нимрод или Эмимами из пресловутой земли Моаб. Даже иудеи упоминают этих гигантов. Моисей, например, говорит о царе Оге, чьё ложе имело десять локтей в длину и четыре локтя в ширину. А вспомните легендарного Голиафа, который ростом « был в шесть локтей и одну пядь »!