И. С. Торик - Искупление. Том первый: Озерон

Историк притаился в кустах. Он следит за окрестностями – по-девичьи неосознанно она совершает большую ошибку, демаскируя позицию костром. В темноте много опасностей – дикие псы не нападут пока ты в защитном круге света, но от голода зверь может и пересилить страх… Но хищник двуногий куда как опасней четырехлапого. Впрочем, волнения Историка оправдались лишь однажды в самом начале – тогда, чтобы не нарушить ее покоя, он голыми руками придушил двух случайно забредших шавок. Молчаливая битва в ночи так и осталась бы тайной, если бы Лис на следующий день не обмолвился хмуро, что бешенство передается через укус и затягивать с лечением не стоит. При этом если кому-то вдруг понадобится вакцина, он хранит ее в незапертом шкафчике у стены. Шесть раз, с перерывом три дня, в дельтовидную мышцу или бедро. Шприцы и спирт там же.

Тихо искрится в лунном свете вода. Старая плакучая ива на берегу печально склонила ветви, словно размышляя о вечном. Легкий ветерок мягко шумит кроной. Она о чем-то задумалась и рука с гребнем застыла на середине черного потока шелка. Историк любуется гармоничность линий, каждой черточкой. Воплощение благородства и сильной женственности. Мудрость взгляда выдает раннее взросление, а затаившееся в уголках глаз горе лишь подтверждает это.

Нестерпимо засвербило в носу. Нужно сдержаться! Нет! А-а-а-пшш – он тихо проглотил предательский чих. Но второй громко выскочил из горла, нарушив идиллию. Она не вскочила и даже не повернула головы. Лишь улыбка мягко легла на тонкие губы.

– Все-таки пришел – угрюмость слов плохо сочетается с милым личиком. – Выходи. А то разозлюсь.

Хрустнула придавленная ветка – он выбрался из укрытия и виновато стоит перед ней.

– Что, нравится так подглядывать? – сжимавшие гребень пальчики побелели.

–Я не подглядывал! – резко вырвалось, больно режа вмиг иссохшее горло. Он непроизвольно сглотнул. Одежда вдруг стала маловата.

–Да ладно, оправдываешься как мальчишка – плавный поворот головы немного растрепал тщательность шелковой волны. Взгляд скользит по смущенному лицу Историка, выискивая ложь.

–Разве я тебе не нравлюсь? – хитрый прищур кокетного удивления.

Замешательство Историка мешает ему говорить, слова рвутся из груди, но застывают осколками льда в горле. Пауза затягивается.

–Зачем ты пришел? – неуловимая нежность сквозит в этих словах.

–Ну…я тебя охраняю…Ты же даже не думаешь как это опасно! – выпалил он, заливаясь краской. Теперь эта вся затея казалась ему глупой и по-детски наивной. – а тут вдруг что – я рядом, помогу.

Она выпрямилась, сталью сверкнули грозные очи. От внезапно вскипевшего гнева даже костер стал ярче, злее.

–От чего защитить? Чем помочь!? – раскрасневшаяся от возмущения, она стала еще прекрасней.

–Я от всей души, честно! Ничего плохого! – ошеломленно бормочет Историк.

–Ты дурка! Дурак! Иделаистичный дурак! Посмотри, что осталось! Я хотела красивой жизни, бриллиантов, платьев, роскоши! Где теперь это все! – рыдающий крик невыносим, рвет душу на части. – Нет моей мечты, нет! Что ты ко мне пристал! Защитник, блин! Я видеть тебя не могу! Мне плохо становится! –от переполняющих эмоций она стала задыхаться.

–я…я…я просто хотела быть счастливой! …. Да кому теперь это нужно .Ааа…ааааарррззузхуххх…– тяжелый сдавленный вопль и полные слез глаза. Дергающаяся верхняя губка, шумно сопящий носик. Историк крепко обнял ее. Сила, с которой эта хрупкая на вид девушка попробовала вырваться, могла свалить слона.

–Дура, я тебя люблю. Люблю! – он обнимает ее крепче, пытаясь уворачиваться от быстрых колючих ударов.

–Да кому теперь это надо! – рыдающая маленькая девочка неожиданно прижалась к нему крепко, всем телом. Сквозь затвердевший от соли и пота бушлат Историк чувствует ее мелкую дрожь. Вся нежность и любовь сконцентрировалась в этих объятиях. Тепло мощной волной прокатилось по телам. Они слились. Душами. Телами. Для этих двух не существовало больше никакой обожжённой планеты, не было никогда дня «А». Есть только он и она, крепкое объятие, жгуче-сладкие прикосновения мягких губ, тихое всхлипывание.

Вдруг она стала вырываться.

–Отпусти! Все! – злость искажает черты.

В растерянности он разомкнул объятия.

–Не подходи ко мне. Никогда! Даже не вздумай. Уходи, ты мне не нужен. А то сейчас закричу!

Что-то сломалось в Историке. Взгляд пса, не понимающего, за что на него сорвался любимый хозяин, скрестился с другим, полным негодования и злости. Понурив голову, он медленно ушел в безмолвие ночи.

Наутро, немало удивив Лиса, Историк добровольно записался в поход в город. Сделав заметку, что неплохо бы последить за юнцом, Лис забрался в головную машину и дал отмашку на старт.

Звездный узор нуль-врат исказился. На мгновение тонкая оболочка «пузырька» затуманилась, выпуская разведочный шаттл. Чуть вспыхнули тормозные двигатели. Сканеры проанализировали гелиопозицию. Лишь пара дней пути до станции. Она удовлетворенно хмыкнула – может, удастся захватить его еще на базе. Как минимум, удастся осмотреть жилище.

Сомнения редко посещают ее. Вот и сейчас агент еще раз продумывает весь план по устранению, не задумываясь, зачем это нужно Корпусу. Строки Кодекса гласили – быть на страже галактики значит быть всегда готовым к самым радикальным мерам. Отмечалось, что агенты из третьего и четвертого типа имеют более высокую вероятность к бунту, чем первого и второго. Что, исходя из классификации, очень логично. Так же кодекс недвусмысленно давал понять – тип агента Влияния и цивилизации должны совпадать, иначе программа коррекции окажется абсолютно неприменимой. Для себя она сформулировала это так: только слепой может понять слепого.

Иногда она удивлялась, с насколько человекоподобными видами ей приходилось работать. Да, были различия в пигменте кожи, некотором расположении внутренних органов, росте и другими фенотипическими особенностями, но в целом – те же две руки, две ноги, противостоящий четырем другим пятый палец, голова на плечах, а не в районе живота и тому подобное. Даже мыслили они почти как земляне. Никаких тебе щупалец, трогалец или иных занятных органов.

Однажды она задала этот вопрос Основателю. Кстати, он тоже слишком сильно для инопланетянина, по ее мнению, походил на человека. Но ответил он не как человек. Не стал утверждать, что это наиболее оптимальная форма, что эффективней всего иметь противостоящий палец, чем присоску. И лучше видеть в ограниченном световом спектре и слышать только звуки определенного диапазона, чем улавливать инфракрасное излучение и воспринимать весь диапазон частот – мол, мозг не справится с объемом поступающей информации и это не нужно. Он ответил как ученый, долго время размышлявший на эту тему. Прямо и безыскусно. Дословно это выглядело так: