Свен Карстен - Землемер

Слышно, как сидящий щелкает кнопкой карманных часов, репетир отбивает четверти и часы — половина второго.

— Удивительно, что вы не спрашиваете, кто я такой, и что я здесь делаю.

— Ага, — соглашается Пауль, почесываясь.

— Так спросите, — похоже, фигура начинает раздражаться.

— Ну? — говорит Пауль, прикрывая Франку своим одеялом.

— Я вам отвечу. Я, с позволения так выразиться, отрицательная галлюцинация.

— Вот как? — Пауль хмыкает. — И это дает вам право заходить в чужие комнаты?

— Хо-хо! Мои права, как галлюцинации, вообще неограниченны. Я могу все — входить куда хочу, брать все, что захочу, всем пользоваться, нигде не платить, читать секретные письма, уринировать в церкви, оскорблять в лицо Кайзера. Я могу все, действительно все! Моя свобода — полная и необъятная. Ведь я — отрицательная галлюцинация, негативное привидение. Понимаете? Привидение — это тот, кого нет, но кого все видят. Отрицательное привидение — это тот, кто есть, кто существует во плоти, но которого не видит никто. Человек-невидимка, говоря вульгарно.

Пауль уже догадался, кто этот ночной посетитель — это призрак прежнего начальника геодезического отдела, Андреаса Вайдемана, которого из запертой комнаты унесли черти. Он так и сообщает Вайдеману.

— Нет, вы не понимаете! — возражает тот, наклоняясь вперед и опять повышая голос. Как бы не проснулась Франка, беспокоится Пауль, он подносит пальцы к губам, тише, пожалуйста!

— Вы не понимаете, — продолжает Вайдеман уже спокойнее. — Я не призрак, не какая-нибудь тень отца Гамлета, я реален, меня можно пощупать и убедиться, что я существую. Не каждому, разумеется — я не всем позволяю себя щупать. Но я реален. В доказательство — я закурю.

Он чиркает спичкой и в свете огненных брызг Пауль видит его лицо — пухлое, бритое, блестящее от пота или жира, какое-то одутловатое, нездоровое. Маленький нос, клочковатые брови, залысины. Он нисколько не похож на призрака, обыкновенный человек. Вайдеман закуривает сигаретку, бросает спичку на пол и тушит ее ногой. Становится еще темнее, чем раньше, повисает запах сгоревшей серы и табака.

— Ну что? — спрашивает Вайдеман между затяжками, красный глаз сигаретки то разгорается злобой, то словно опять закрывается. — Я курю, следовательно, я существую. Разве призраки курят? Я о таком никогда не слышал. Призраки ведут медицински здоровую жизнь, господин Штайн, если это можно назвать жизнью — не курят, не пьют, бордели не посещают. Известно ли вам хоть одно привидение, замеченное в борделе? А ведь я сижу в вашей комнате. А то, что я вошел — ваша дверь была не заперта. Пришлось ждать, пока вы закончите свои гимнастические упражнения, но я ждал снаружи. За мадемуазель Франку я не беспокоился, ей меня видеть не дано, но вы, господин Штайн — вы у нас человек новый, вы бы меня сразу заметили.

Значит, Вайдеман — призрак из плоти и крови, уточняет Пауль. Спать ему уже не хочется. Ведь не каждый день доводится разговаривать с галлюцинацией, да еще какой там? Отрицательной, спасибо. То есть, с человеком-невидимкой, которого видно.

— Я замечаю, что вы пытаетесь меня уколоть, господин Штайн. Эта ваша последняя реплика… Но я сделаю вид, что я ее не заметил, да-да, вы не говорили, я не слышал. Я понимаю, что вам трудно сообразить спросонья, да еще после таких, с вашего позволения, эскапад с нашей милейшей Франкой, но вы попробуйте поверить, что я действительно невидим. Я уже говорил и снова повторяю — вы, именно вы, господин Штайн, меня видите. Но это только вы. Для других я — невидим, фьють, как облако, нет, как стекло.

Пауль предлагает разбудить Франку и попросить ее выступить экспертом.

— Я ждал этих слов, — гордо заявляет Вайдеман. — Мы обязательно это сделаем, но попозже. Похоже, это единственный способ убедить вас. Моего слова вам, я вижу, недостаточно. Конечно, почему вы обязаны верить на слово человеку, которого видите первый раз в жизни, даже если он тоже геодезист-оператор, как и вы? Корпоративная солидарность — пуф! в наше время это пустой звук! Подождите, не будите ее пока. Я дам вам сначала один неплохой совет, по дружбе. Видите, для меня дружба не является устаревшим понятием! Так вот, сначала хорошо продумайте, что вы скажете мадемуазель Франке, когда прервете ее сон праведницы. Не вздумайте сказать: посмотри, дорогая, не сидит ли в том углу привидение? Не Вайдеман ли это восстал из ада? Она, во-первых, испугается, а во-вторых, подумает, что вы сошли с ума. Зачем же вам такая аттестация? Спросите что-нибудь нейтральное, попросите ее принести какую-либо мелочь. Стакан воды, например. Вот он тут, на столике. Понимаете? Если она заметит меня, вы выиграли, если не заметит… ну, вы в любом случае не проиграете. Я о вас забочусь, господин Штайн, не о себе. Мне уже ничто повредить не в состоянии, я достиг совершенства, первый из людей.

Зажгите свечу, ваше совершенство, говорит Пауль, явите себя миру. Вайдеман недовольно хмыкает, но отыскивает на столике огарок в блюдечке и тычет в фитиль сигареткой — этакое прикуривание наоборот. Ему приходится сделать несколько яростных затяжек, но в результате его усилий все же разливается бледный дрожащий свет. Вайдеман поднимает блюдечко и ставит себе на голову, ну и клоун!

— Иллюзион с исчезновением человека, — говорит он. — Действуйте, камрад.

Пауль действует. Он целует Франку в плечо, раз, другой, наконец, она выпрастывает из-под одеяла одну руку и пытается обнять Пауля. Пауль ловит эту тонкую руку и целует ее пальцы.

— Франки, — говорит он ласково. — Франки, милая, завесь чем-нибудь окно, луна не дает уснуть.

Франка нежно мычит что-то, спускает ноги на пол и семенит босиком к окну. В лунном луче она останавливается и словно раздумывает. Вайдеман насмешливо чмокает губами, что довольно гнусно с его стороны.

— Накинь что-нибудь, Франки, — спохватывается Пауль. Он забыл, что Франка спала голая, а Вайдеман ведь и не подумает зажмуриться.

Франка приседает и шарит руками по полу. Нащупав халат, накидывает его на раму окна, как-то закрепляет и шлепает обратно к кровати. От Вайдемана она проходит в полуметре, как мимо пустого места, хотя не заметить этого комика — со свечой на голове и сигареткой во рту — очень проблематично. Может быть, она не открывала глаз?

— Свеча! — квакает Вайдеман. Франка, меж тем, уже лезет под одеяло.

— Что?.. Э-э… Свеча, Франки. Ты забыла задуть свечу, — послушно повторяет Пауль. Франка, со стоном, опять встает и на этот раз направляется к столику в углу. И снова она медлит секунду-другую, обхватив себя руками за голые плечи. Затем поворачивается на пятке, обводя комнатку взглядом.

— А где? — спрашивает Франка с растерянной улыбкой.

Вайдеман со стуком ставит блюдце на столик, свеча едва не гаснет от быстрого движения, тьма на мгновение сгущается, но потом огонек разгорается снова и Пауль видит Вайдемана уже отчетливее — тот откинулся на спинку стула, выражение лица торжествующее. Его тень лежит на стене, уродливая, как химера. Может ли привидение отбрасывать тень?