Свен Карстен - Землемер

Несколько минут Пауль и Феликс идут молча, каждый думает о своем. Луна в стылом небе следует за ними, как привязной аэростат — замирает на месте, когда они останавливаются, потом снова плывет над коньками крыш, покачиваясь в такт шагам.

— Нам сюда, — говорит, наконец, Феликс. Возле неприметной, обитой цинком двери висит какая-то табличка, но прочитать ее невозможно, эта стена дома полностью в лунной тени. Никакого отверстия для ключа — на гладкой поверхности видна лишь ручка с круглой стеклянной головкой, более уместная не на улице, а, скажем, в приемной врача, здесь она смотрится весьма чужеродно. Эберт нащупывает сбоку двери проволоку звонка и несколько раз энергично дергает ее, где-то в глубине строения глухо лязгает. Пару минут ничего не происходит. Однако чувствуется, что с другой стороны их каким-то образом разглядывают, словно решая, впустить или нет. Пауль вспоминает дырочку в двери буфетной, в которую он с Франкой пытался рассмотреть полковника Мюллера. В поисках глазка он проводит ладонью по ледяному металлу двери, но ее плоскость пуста и слепа. Наконец, раздается ответный щелчок, Феликс нажимает на граненый набалдашник ручки, дверь мягко и упруго поворачивается на петлях, пропуская наших друзей в крохотное помещение вестибюля.

Здесь под потолком на электрическом шнуре висит тусклая лампочка, забранная проволочной сеткой, света она дает немного, но все же достаточно. Смотреть практически не на что — помещение едва достигает в плане десяти квадратных метров, все его убранство составляет одинокий хлипкий стул у боковой стены, над ним, в плоском застекленном ящичке вывешено какое-то пожелтевшее от времени предписание, шрифт настолько мелкий, что Пауль даже не пытается его разобрать. Прямо напротив входной двери находится еще одна, тоже металлическая, крашенная зеленым дверь, отчего помещение напоминает вагонный тамбур. Рядом с внутренней дверью, чуть отступя от стены, располагается метровой высоты столбик — небольшая колонна, квадратная в сечении — словно раньше доступ к двери защищал деревянный барьер, а потом перегородку убрали, и осталась только одна из опор. В отличии от беленых стен, столбик приятного сиреневого цвета, и словно полирован. Пауль трогает колонну рукой, пальцы чувствуют десятки тонких параллельных канавок, покрывающих столбик сплошной сетью, и Пауль вдруг понимает, что тот собран из множества кубиков-модулей. Пауль нервно отдергивает руку, но столбик, хоть и является, по-видимому, одним из многочисленных щупалец местного подземного монстра, Господина Графа, ведет себя смирно — не шевелится и не пытается никого схватить.

Феликс наклоняется к столбику и отчетливо произносит в мелкие дырочки на его верхней грани:

— Давным-давно жила в одном королевстве девочка и звали ее Белоснежка.

Пауль пораженно смотрит на Феликса, тот поднимает на него веселый взгляд и усмехается в бороду.

— Допускается произвольный набор слов, — туманно поясняет он. — Главное, чтобы не меньше шести. А говорить можно любую белиберду. Каждый развлекается, как может. Ваш патрон майор Райхарт обычно грязно ругается в приемное устройство консоли. Когда голос будет сопоставлен с образцом, дверь подъемника автоматически откроется. Конечно, требуется некоторое время…

Они терпеливо ждут, но внутренняя дверь остается закрытой. Прокашлявшись, Феликс делает вторую попытку:

— Однажды пошла она погулять в дремучий лес и ее там съел Серый Волк.

Столь кровожадное развитие сюжета, очевидно, приходится по вкусу Господину Графу, замок щелкает, и дверь медленно открывается. Обитая фанерой, кабина подъемника настолько мала и узка, что в ней с трудом может поместиться один нетолстый человек.

— Позвольте, — говорит Феликс, почесывая бороду. — Мы ведь вдвоем не влезем. А вы же еще не сдавали образец голоса? Тогда вот что, поезжайте один. Я спущусь следом. Вашу форму можно оставить здесь на стуле, никто ее не возьмет, — и, видя, что Пауль колеблется, добавляет. — Внизу тоже все автоматизировано. Когда кабина остановится, дверь обязательно откроется, ничего говорить уже не надо. Сейчас система полагает, что это я, Феликс Эберт, пользуюсь подъемником. А поедете вы, очень просто.

— Вы уверены, что сможете дважды подряд вызвать подъемник? Или вы будете говорить чужим голосом?

— Нет, подделывать голос не имеет смысла, система распознавания очень точна. Но ее композиция составлена не лучшим образом, система не запоминает визитеров. Я могу десять раз подряд войти и лишь один раз выйти, никаких проблем. Конечно, живой караульный был бы, на первый взгляд, надежнее, но караульного можно подкупить, напоить. В конце концов — убить. А попробуйте подкупить композицию распознавания голоса! Смелее, Людвиг, одна минута и я присоединюсь к вам там внизу.

Пауль кладет свой узелок на стул, проходит в кабину подъемника и там вытягивается во фрунт. Словно почувствовав тяжесть его тела, клетушка начинает медленно опускаться, одновременно закрывается и тяжелая дверь. В последний миг Пауль еще видит Феликса, тот шутливо отдает ему честь. Затем Пауля обступает темнота — кабина не освещается никак, Пауль лишь чувствует, как в нескольких сантиметрах от его лица проплывает вверх стена шахты, он осторожно вытягивает вперед пальцы и его ногти скребут кирпичную кладку. Пол кабины дрожит и поскрипывает, снизу в щели дует теплый воздух. Неужели весь персонал, что трудится внизу, изо дня в день вот так неудобно попадает на свои рабочие места? Образцы голоса, дурацкие фразы, потом неторопливый спуск в пропасть? А что внизу, бесконечные галереи выработанной шахты? Вероятно, каменные своды, подпертые растрескавшимися бревнами. И как он снова выберется наружу?

Кабина подъемника останавливается рывком, так резко, что у Пауля слегка подгибаются колени. Испытав мгновенный приступ острого страха — боже! механизм сломался! — Пауль уже набирает в грудь воздуха, чтобы звать Феликса на помощь, но тут, со злым шипением поршней, открывается дверь и в глаза ударяет электрический свет, кажущийся после темноты кабины просто ослепляющим. Пауль выходит в сводчатый коридор. Красные кирпичные стены и серый бетонированный пол, в середине он повыше и понижается по краям, чтобы конденсирующаяся влага стекала в специальные канавки. Коридор виден вдаль метров на двадцать, затем он поворачивает куда-то, а на потолке через каждые пять шагов — по электролампочке в стеклянном колпаке, и прорезиненный кабель аккуратно укреплен на белых изоляторах. Словом — прогресс пришел и в Бастилию. Дверь щелкает за спиной, закрываясь, Пауль оборачивается. На металле двери белой краской набито по трафарету: «Сдай ключ дежурному» и рядом прилеплена еще какая-то записка. Пауль прищуривается. Женский почерк, что-то о потерянном в умывальной комнате венчальном кольце, нашедшую просят объявиться. Пауль вздыхает, смотрит наверх, в потолок: где-то там, за слоем кирпича и земли, Феликс Эберт рассказывает сказки тупому сиреневому столбику, надеется снова вызвать подъемник, что если ему это не удастся? Но нет, за стальным листом опять слышен шелест ползущих тросов, через минуту Вергилий присоединяется к своему слегка оробевшему Данте. Все в порядке, можно двигаться дальше.