Нил Шустерман - Разделенные

Ребята смеются. Хайден рад, что они еще способны смеяться.

Впрочем, может, инспекторы глупые и жирные, но уходить не собираются.

– Отлично! – провозглашают они. – Будем ждать, пока вам не надоест.

Так они и поступают.

Приходит рассвет – копы все еще здесь; их немного: всего три автомобиля и серый транспортный фургончик. Представители прессы, которых полиция не подпускала во время рейда, расположились недалеко, метрах в пятиста, их антенны и спутниковые тарелки отчетливо выделяются на фоне серого рассветного неба.

Хайден и его Уцелевшие провели ночь в неспокойной дремоте. Теперь, увидев прессу, кое-кто из ребят ощущает прилив надежды, правда, несколько нереальной.

– Если мы выйдем отсюда, – рассуждает Тед, – то попадем в новости. Наши родители узнают нас. Может, они что-то сделают?

– Ага, сделают, – скептически кивает Лизбет. – И что именно они сделают? Подпишут второй ордер на разборку? Одного тебе мало?

В семь пятнадцать солнце всходит над горами, знаменуя очередной невыносимо жаркий день, и «Ком-Бом» потихоньку накаляется. Несколько бутылок воды его обитатели разыскали, но разве этого хватит на пятнадцать человек, которые потеют так, что хоть в ведра собирай? Такие потери влаги жалкими бутылками не возместить. В восемь утра температура в салоне достигает сорока градусов. Хайден понимает, что долго им не выдержать, поэтому возвращается к своему любимому вопросу, но на этот раз он вовсе не риторический.

– Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня и хорошенько подумали, прежде чем ответить. – Он убеждается, что полностью завладел вниманием, затем говорит: – Что бы вы выбрали: смерть или разборку?

Ребята переглядываются. Кто-то обхватил голову руками. Другие рыдают без слез: организм настолько обезвожен, что нормально плакать они уже не могут. Хайден считает в уме до двадцати и снова задает тот же вопрос.

Эсми, их лучший взломщик паролей, первая нарушает молчание.

– Смерть, – говорит она. – Другого ответа не может быть.

– Смерть, – произносит Насим.

– Смерть, – произносит Лизбет.

Ответы сыплются все быстрее.

– Смерть.

– Смерть.

– Смерть.

Отвечают все, и ни один не выбирает разборку.

– Пусть такая фишка, как «жизнь в состоянии распределенности», и вправду существует, – говорит Эсми, – но если нас разберут, это будет означать, что инспекторы победили. Мы не можем позволить им победить.

Хайден прислоняется к переборке и делает то, чего не делал с раннего детства. Он читает «Отче наш». Занятно, некоторые вещи ничем не выбьешь из памяти…

– Отче наш, сущий на небесах…

К нему присоединяются Тед и другие.

– Да святится имя Твое…

Насим читает намаз, а Лизбет, прикрыв глаза руками, произносит «Шма» на иврите. Смерть, оказывается, уравнивает не только всех людей на земле – она все религии сливает в одну.

– Как вы думаете – они просто дадут нам умереть? – спрашивает Тед. – Даже не попытаются спасти нас?

Хайден не хочет отвечать, потому что ответ будет «нет». С точки зрения инспекторов, если они умрут, невелика утрата. Все равно эти дети никому не были нужны. Они лишь запчасти.

– Там стоят фургоны прессы… – говорит Лизбет. – Так, может, наша смерть будет не напрасной? Люди увидят, как мы умираем, и запомнят, что мы выбрали смерть, а не разборку.

– Может быть, – соглашается Хайден. – Это хорошая мысль, Лизбет. Держись за нее.

Восемь сорок утра. Температура сорок пять градусов. Дышать все труднее. Хайден вдруг понимает, что, скорей всего, они погибнут не от жары. Им не хватит кислорода. Которая смерть тяжелее?

– Что-то мне нехорошо, – говорит девочка, сидящая напротив. Еще пять минут назад Хайден знал ее имя, но сейчас в голове такой туман, что он никак не может его вспомнить. Юноша понимает, им остались минуты.

Рядом с ним Тед, его глаза полуоткрыты, мальчик начинает бредить. Что-то про каникулы. Песчаные пляжи, плавательные бассейны…

– Папа потерял паспорта, мама рассердится…

Хайден кладет мальчику руку на плечо и обнимает его, словно младшего братишку. А тот продолжает бредить.

– Паспортов нет… нет паспортов… как же мы вернемся домой…

– И не надо никуда возвращаться, Тед, – уговаривает его Хайден. – Оставайся там, где ты сейчас. Похоже, классное место.

Вскоре у самого Хайдена темнеет в глазах, и он тоже отправляется в иные края. Вот дом его детства до того, как родители начали ссориться. Он заезжает на своем велике на пандус для прыжков, не справляется, падает и ломает руку. «О чем ты только думал, сын?!» А вот ссора родителей во время развода из-за прав на ребенка. «Ах, ты хочешь его?! Ладно! Ты получишь его только через мой труп!» Хайден смеется и смеется, а что еще делать, если семья рушится у тебя на глазах? Смех – его единственное прибежище. А потом он нечаянно подслушивает, как родители принимают решение разобрать сына, лишь бы он не достался другому. Впрочем, это даже не решение, это отчаянная попытка выбраться из тупика.

– Вот и отлично!

– Вот и отлично!

– Если ты это хочешь!..

– Если этого хочешь ты!..

– Только не взваливай ответственность на меня!

Они подписали ордер на разборку, чтобы не уступать друг другу, но смейся, смейся, смейся, Хайден, ведь если ты остановишься, тебя разорвет на куски так, как ни одной «живодерне» не снилось!

Сейчас он далеко, плывет в облаках, играет в «Эрудит» с далай-ламой, но, представьте себе, все фишки на тибетском языке.

Однако в следующий миг зрение Хайдена проясняется, и он возвращается к реальности. У него пока еще хватает сил, чтобы понять: он – в «Ком-Боме», и температура невыносимая. Он оглядывается. Ребята, его друзья, еще в сознании, но лишь едва-едва. Некоторые приткнулись в углах. Другие лежат на полу.

– Ты о чем-то рассказывал, Хайден, – раздается чей-то слабый голос. – Давай дальше. Нам интересно…

Затем Эсми прикладывает ладонь к шее Теда, щупает пульс. Глаза мальчика все еще полуоткрыты, но он больше не бормочет о тропических пляжах.

– Тед умер, Хайден.

Хайден закрывает глаза. Вот и ушел первый… Остальные не задержатся. Он бросает взгляд на лежащий рядом автомат. Тяжелый. Полностью заряженный. Интересно, сможет ли он хотя бы поднять его… Смог. Он никогда не стрелял из такого, но тут особого умения и не нужно. Вот предохранитель, долой его. А вот спусковой крючок.

Он смотрит на искаженные мукой лица друзей и думает, на каком месте в списке самых тяжелых смертей стоит «выстрел из автомата». Наверняка быстрая смерть лучше медленной. Он еще раз обдумывает то, что собирается сделать, а потом говорит:

– Простите, ребята. Простите, что подвел вас… но у меня не хватает духу.

Вымолвив это, он поворачивает ствол автомата в сторону пилотской кабины и дает очередь по лобовому стеклу. В «Ком-Бом» врывается поток свежего, прохладного воздуха.