Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

— Это по закону ддайг? — справился Анатолий.

Димитри повернулся к нему:

— Да. Заодно и по законам природы, и это уже куда серьезнее. Как видите, чтобы взять Сагайдан, военной силы недостаточно. Уже недостаточно. И хуже того: как только у ддайг заканчивается распря вокруг земельного вопроса и они обретают хотя бы условную договороспособность, как их дарганские сородичи, с ними тоже придется договариваться.

— А Хтош явно делает заявку на договороспособность? — уточнил Александр.

Вице-император горько усмехнулся.

— Не в нашем понимании. Он наверняка уже планирует шантажировать меня Полиной Юрьевной.

— Вроде бы мы выяснили еще в начале, что убивать ее он не намерен, — напомнил Сосновский.

— Нет, разумеется, — согласился Димитри. — Ее всего лишь допросят. Но допросят по-ддайгски: считают эмоции, которые у нее есть ко мне и ко всем ее перипетиям с того момента, который они сами сочтут началом. А там тот еще комок, ведь у нее не было времени ни отреагировать, ни просто разобраться в себе с самого дня аварии. И из этого комка совершенно понятно любому из ддайг, что именно я едва не стал причиной ее смерти. Более того, с их точки зрения, я обязал ее не умирать, чтобы не подставить меня. При этом из интерната в Приозерске она уволена по болезни.

— Сердце, да? — уточнил дядюшка-дедушка.

— Нет. Клиническая депрессия средней тяжести, — мрачно ответил вице-император. — Для ддайг это как бы не хуже…

— Таким образом, Хтош внезапно приобрел в ее лице порядочный шмат компромата на вас? — уточнил Сосновский.

Димитри молча развел руками.

— Ну что, внучки, — едко сказал дедушка, обведя всех прозрачно-серыми глазами. — Вариант у вас остается один, раз уж мы все в это вляпались. Попробовать убедить этого хана, или он полевой командир, там на месте разберетесь, отдать вам соотечественницу.

— Да мы бы с удовольствием, — искренне сказал Сосновский. — Какая бы она ни была, никто не заслужил сидеть в заложниках. Только где их там искать-то? Этого Сагайдана… ведь по карте судя, на плато можно спокойно разместить Германию с Польшей, и еще на Беларусь места хватит.

— А вот это, — легко ответил вице-император, — совсем не проблема. Мы знаем их планы, знаем их ближайшие цели и, значит, знаем, куда именно они пошли. Наверняка уже и пришли, а если нет, тем лучше для нас. И можем отправиться в конечную точку их путешествия.

— А в этом не увидят вызова или попытки диктовать условия? — спросил аналитик Анатолий.

Димитри усмехнулся.

— Если портал раскроется посреди их стоянки — могут. Но прямо туда отсюда я вас перебросить не смогу, будет три прыжка с переходом после каждого. Примерно через два дня мы будем близко от цели. Где мы выйдем после финального перехода, я буду знать точно, когда мы дойдем до третьего Источника. От него портал будет непривязанным, и мне предстоит считать точку выхода так, чтобы не создавать лишних сложностей. Провизию придется брать на неделю, понадобятся также спальные места. Укладки будут собраны к середине дня, сейчас у вас есть три-четыре часа, чтобы посмотреть Дегейну.

На память о той прогулке у Эгерта осталось тридцать кадров. Два пропали из-за дракончика, решившего заглянуть в объектив, на одном блик с реки пришелся прямо в линзу, еще один кадр запечатлел только язык любознательного квама, и на двух кадрах оказались белые пятна вместо фигур. Эгерт так и не вспомнил потом, кого именно он пытался сфотографировать. Дегейна показалась ему красивой и странной. Открыточным этот город сложно было назвать, он требовал скорее художника, чем фотографа. Особенно если этот фотограф привык снимать иллюстрации к собственным репортажам. Но у города был только Эгерт, а у Эгерта было почти четыре часа и тридцать шесть кадров. Когда кончилась пленка, журналист огляделся. Он стоял на берегу реки, течение которой тормозила поперечная протока, соединяющая две гавани. К счастью, с нужной стороны. Дом вице-императора остался за спиной, а мостов через воду не было видно, да и город, похоже, кончался на этой стороне гавани. Оставалось развернуться и пойти по берегу реки назад, ориентируясь на крышу особняка Димитри, виднеющуюся издалека. Как и положено штатскому в группе военных, Эгерт пришел последним. Впрочем, ожидаемых насмешек не последовало. Даже пленку он успел перемотать, пока первые, взяв на плечи личную кладь, входили в портал.

По ту сторону молочно-белого тумана была степь с жесткой травой по бедро. В траве было полно всяческой жизни. Жизнь шмыгала в траве, посвистывая, поквакивая и побулькивая, иногда скрипела и урчала, временами впечатляюще чавкала, но не показывалась. После выхода, перезарядив пленку в рюкзаке, Эгерт сделал всего пару кадров и встал в колонну по два: фотографировать было нечего. Шедший рядом Кесеш утешающе сказал ему:

— Не грусти. Мы дойдем до реки, там будет много красивых видов для тебя.

— Как называется река? — спросил Эгерт.

— Сагай, — мечтательно улыбнулся переводчик. — Она красивая и веселая, как женщина, которую любят. У нее чистый и звучный исток. Мы идем к нему. Потом пойдем к морю Кэа, а от него вниз по берегу его сыновнего потока. Он называется Кея.

— Кея — мужчина, а Сагай — женщина? — уточнил Эгерт.

— Да, так, — подтвердил Кесеш.

— У нас есть языки, где тоже так, — кивнул журналист.

Исток Сагай оказался размером с чашу фонтана Треви, если не больше. На этот природный бассейн неправильной формы с прозрачной голубоватой водой и кипящим под ней белым песком на кремово-желтом камне Эгерт истратил чуть не половину пленки. Там, где вода стекала через края каменной чаши, образуя поток, над водой вились белые бабочки.

— Не священное, надеюсь? — спросил Сосновский. — Питьевую воду брать можно?

— Можно, — откликнулся Кесеш. — Здесь все пьют — и люди, и квамы, и ящеры.

Экспедиция расположилась на обед, обойдя исток реки. Под руководством Кесеша и Нимеан готовили еду. Рубили пальму с перистыми листьями, окаймленными красным, выскребали сердцевину, крошили ножом, проваривали, сливали воду, давили ложкой получившуюся массу, снова заливали водой и варили. Потом резали полоски мяса и кидали в котелки к получившейся каше. На вкус это напоминало картофельное пюре с рисом, сдобренное беконом, только бекон был совсем без жира.

— Нормальный обед, годный, — сказал аналитик Александр.

— Походная еда моих сородичей, — усмехнулся Кесеш. — Но мы кладем не мясо, а грибы. Если хочешь, попробуй.

— Не рискну, — признался аналитик.

— И правильно, — прокомментировал вице-император, черпая из котелка. — У ддайг вся еда очень острая.

Мыть посуду Димитри отсоветовал. Котелки, миски и ложки отставили чуть поодаль на траву и сели отдыхать. К оставленному немедленно слетелись бабочки — яркие, крупные, синие с алым. Взлетать они начали примерно через четверть часа. Офицер Павел подойдя посмотреть, присвистнул: