Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

— Ну надо же. Дочиста вылизали.

Но на мытье посуды водой после бабочек он все же настоял. Потом паковались, и вице-император морщился, глядя на солнце: мол, опаздываем. Эгерт сперва не понимал этого, да и готов он был едва не раньше всех. До него собрались только переводчики, сам вице-император и дедушка, то есть дядюшка, которому по возрасту никакого снаряжения нести не полагалось. Потом шли за Кесешем в высокой траве, пока солнце не опустилось почти к горизонту. Увидев на небе две луны разного размера, да еще и в противоположных фазах, Эгерт попытался сделать несколько кадров на ходу, сам не зная, на что надеется. Разумеется, ни один не получился, все смазалось.

— Утром они еще будут, — сказала Нимеан совсем рядом.

Эгерт, оглянувшись на нее, заметил, что отстал от колонны и побежал догонять. Наконец, Димитри нашел место, к которому они должны были прийти, построил портал и начался знакомый процесс: человек делает шаг в овальное окно, заполненное белесым туманом, исчезает в нем, окно закрывается, вспыхивая разноцветными бликами, и через десяток секунд открывается вновь для следующего — и так, пока вице-император не останется один, чтобы открыть путь для себя и выйти к экспедиции на новом месте. Стоя в невысокой траве хвойного редколесья, Эгерт увидел гаснущую вспышку и услышал голос Димитри:

— Недалеко исток ручья. В самом ручье воду лучше не брать, в нем могут водиться мелкие рыбы, они очень ядовиты.

Вице-император сидел на скатанном в рулон войлоке и устало тер лоб и виски. Вокруг уже вовсю шли приготовления к ночлегу и ужину: расчищали места под войлочные коврики, разжигали огонь, вынимали провизию из укладок. Эгерт к ответственной миссии приготовления пищи допущен не был, поэтому перезаряжал ФЭД, пользуясь темнотой. Ужинали супом из водорослей, похожим на мисо, пресными лепешками и вяленой рыбой. Спали без костра, чтобы не привлечь хищных ящеров. С утра Эгерт отошел от стоянки по обычным утренним причинам, совершенно безотчетно повесив на шею фотоаппарат. В редколесье за родником был прекрасный рассеянный свет, мелкие пестрые ящерки и разноцветные бабочки. Найдя место, где человеческий след будет меньше всего заметен, Эгерт отвлекся на насущные вопросы и поэтому, приведя одежду в порядок, был буквально ошеломлен появлением рептилии прямо перед ним. Существо напоминало жабу размером с табурет и шло на него на выпрямленных ногах, громко топая и открыв рот. Шокированный Эгерт схватился за фотоаппарат и нажал кнопку затвора. Взвел курок ФЭДа и нажал кнопку снова — раз, другой, третий. Ощутив, что падает назад, даже не успел удивиться. Тут же его обматерили в два голоса. И повели к стоянке.

— Ну вы видели туриста? — хмыкнул один из спасителей. — Гадить пошел, а фотик не забыл. На него ящер размером с собаку прет, а он знай кадры щелкает…

Казалось, от общего хохота вздрогнул огонь костра. Смеялся даже вице-император. Для этих людей Эгерт остался туристом не только до конца экспедиции.

Пока снимали лагерь, журналист успел истратить всю пленку на жанровые сцены, не забыв и кадры с Димитри, расчесывающим волосы и заплетающим косу. Последний кадр он использовал на еще один портрет Кесеша, вышедшего к стоянке с полными руками абрикосов. На вкус плоды оказались очень странными: жесткие, кислые и с отчетливым запахом и привкусом прогорклого сливочного масла. Однако и Кесеш, и Нимеан, и даже Димитри ели их с удовольствием.

Переход по редколесью, в котором гигантские жабы попались на глаза еще не раз — к счастью, издали, — был забавен, но однообразен, и Эгерт не сделал ни одного кадра, пока экспедиция не остановилась на берегу большой воды. Очень большой воды.

— Море Кэа, — проговорил вице-император. — Сравнимо по величине с Большим Медвежьим озером в Канаде. Ну или, если хотите, в пять с половиной раз превышает размером Ладожское озеро. Оно пресное, но подходить к воде не стоит… а то кто-нибудь оттуда может решить выйти к нам. Отсюда мы прыгнем последний раз.

— Прыгнем? — не понял Сосновский.

— Перейдем порталом, — пояснил Димитри. И принялся колдовать очередной раз.

По ту сторону окна портала было все то же редколесье. Через полтора час пешего марша оно сменилось луговиной, потом вдалеке заблестела вода. И тут вице-император остановился.

— Стоп колонне! — скомандовал Сосновский и обернулся к Димитри.

— Дальше сами, — сказал тот и опустился на землю.

Сосновский скомандовал привал, отправил разведку искать «кого-нибудь живого» и повернулся к вице-императору, сидящему на земле. Тот был вполне весел, но под глазами залегли синие тени и рот был сложен жестко, даже когда Димитри улыбался. Эгерт не рискнул фотографировать его с начальником экспедиции. Поймал было в объектив дедушку, не то дядюшку, но тот так шустро отвернулся, что Эгерт даже не успел остановить палец на кнопке. Кадр в результате вышел ни о чем: редколесье и на нем неведомо кто в форме без опознавательных знаков.

— Турист? — окликнул его один из офицеров. — Не делай так больше.

— Я понял, — ответил Эгерт. — Только спросив согласия.

С согласием было сложно. По неписаным законам подобных экспедиций, фотографироваться в полевых, — а на самом деле боевых, — условиях можно только в двух случаях: перед боем, после которого гарантированно будут потери, и после удачного завершения операции, если удается не только выполнить задачу, но и не вызвать неудовольствия местных жителей. Судя по настрою людей, они шли не убивать, а договариваться. Эгерту осталось фотографировать Ниниан, Кесеша и Димитри. Один раз в кадр соизволил встать Сосновский. Часть пленки журналист истратил на живность, шныряющую в траве. Среди этих кадров потом оказалось два трогательных портрета: аналитик Александр с дракончиком на запястье, поднесенном к лицу, и Ниниан с офицером Олегом, вдвоем склонившиеся над одним блокнотом. Экспедиция ждала назад разведку, маясь тем особым бездельем, за которым прячется готовность убивать или убираться, откуда пришли, быстро и скрытно. Луговина шевелила травой, почавкивала, урчала и квакала, ничуть не смущаясь присутствием людей. После пятого подскока на топот, оказавшийся шагами очередной рептилии, люди перегорели и расселись заниматься кто чем, не забывая оглядываться. Наконец, Павел как-то бесцветно произнес:

— Идут.

Эгерт не впервые видел, как боевая группа действует в полевых условиях, но русских он раньше не наблюдал. Сперва ему показалось, что ничего не произошло — так, пара незначительных шевелений. Но обстановка в лагере изменилась сразу же. Теперь люди были готовы подхватывать и прятать своих и отражать атаку. Ясно, что действия каждого отработаны и привычны настолько же, насколько для самого журналиста было естественным движение руки к затвору фотоаппарата, но это все же завораживало.