Яна Завацкая - Рассвет 2.0

Я закончил все процедуры, почти все больные — кроме пары строптивых выздоравливающих — лежали по кроватям. Сел заполнять документацию и сводить данные за смену. К этому моменту стало уже ясно, что пациентка с инсультом выкарабкается. Томография показала, что все тромбы растворены, кровоснабжение участка мозга восстановлено, некротизированной ткани не так уж много. Вот только реланиума мы ей с перепугу, наверное, зря вкатили — она так и спала крепким сном. В десять вечера пришла ночная смена — Нури и Карел. Мы сели в централи, Илья быстро и сжато рассказал о происшествии. Сменщики переглянулись.

— Если хочешь, сиди в интенсивной, я послежу за остальными, — предложил Карел. Нури кивнула. У нее был опыт патруля, к тому же она собиралась с осени доучиваться на врача.

— Давай, про остальных рассказывай, — повернулся ко мне Карел. Я стал перещелкивать карты на мониторе, сообщая о состоянии каждого пациента. Двое завтра шли на выписку. С Марьей Петровной еще совещаются врачи. Возможно, ее отправят в Новосиб в специализированный реа-центр — там берут как раз очень старых людей с неврологией. Хотя все мы понимаем, что это в том числе и этическое решение. Бабушка в ее возрасте может умереть в любой момент, и нужно ли отправлять ее далеко от родных мест, чтобы улучшить состояние и возможно, продлить жизнь на пару месяцев — но рисковать, что она умрет в чуждой среде, среди незнакомых людей?

— К счастью, с когнитивной функцией у нее все в порядке, сама решит, — заметил Карел.

Мы пообсуждали пациентов. Я сидел с наслаждением, попивая минеральную воду — ноги и спина гудели. Приятно было слышать болтовню коллег — то деловую, то о пустяках. Наконец нас отпустили, и мы с Ильей отправились в раздевалку. Я подумал, не принять ли душ — душ, массажный аппарат и релакс-кабинка, все у нас есть, но пользуются этим очень редко, просто лень. Разве что когда внезапно подворачивается долгая и срочная работа и нельзя уйти — но такое ведь крайне редко бывает.

Это раньше, когда служба составляла 20 и даже все 30 часов в неделю (а болеющие за свое дело энтузиасты пахали и по 40—50), ну или для студентов, которым нужно быстро набрать практику, подобные хорошо оборудованные рекреации очень важны.

— Приятно сознавать, что у женщины теперь все хорошо будет, — заметил Илья. Я кивнул. Да, вот так и просекаешь прелесть нашей профессии. Что может быть лучше такой ситуации, когда ты вот так вытащил человека из возможной инвалидности, и теперь у нее все будет хорошо. Ничего особенного, конечно, мы не сделали. Почти все по протоколу. Но все же приятно, что это сделали именно мы.

— Слушай, Стас, тебя дома ждут?

Я вспомнил свой дом — возможно, гости ушли, как всегда, гулять ночью, и значит, часа в два меня разбудит шум в коридоре. А возможно, еще хуже, они сидят там, закрывшись, или шуруют на кухне, если повезет, я попаду в душ, а потом закроюсь в своей комнате и попытаюсь лечь спать…

— Да нет, — я не стал подробно распространяться.

— И у меня жена сегодня на премьере. Пошли посидим в кантине?

Я еще не бывал в больничном кафе. Сейчас здесь, конечно, царила полная пустота, полутьма, лишь вспыхнули сумеречные светильники вдоль стен да загорелась лампа, стилизованная под двадцатый век, с кремовым абажуром, в центре столика, за который мы сели.

Обслуживание здесь было ресторанного типа. Мы заказали через планшетное меню легкий ужин, я хотел взять пива, но Илья предложил попробовать какой-то офигенный портвейн. Почему бы и нет? Через две минуты подъехала кибертележка, и я снял с подноса тарелки — креветки, сыр, салат. Илья, несмотря на поздний час, взял мяса и блюдо из батата. Разлил вино по круглым бокалам.

— Ну за здоровье Инны Валерьевны, — мы чокнулись. Вино оказалось хорошей идеей, я сразу расслабился. Креветки были правильно прожарены, даже Ерш оценил бы, наверное, салат хрустящий, сыр острый и пряный.

— Мой тебе совет, — сказал Илья, — у тебя смена в субботу? Откажись, пережди недельку.

— Да я не устал, — начал я удивленно, но замолк. Илья прав. Сейчас меня переполняет энтузиазм, и я мог бы еще несколько суток без перерыва работать. Но если не отдыхать после того, как выложишься — все мы были студентами, а студенты работают много, и все мы знаем, чем это кончается.

— Я тебе говорю, передохни, — повторил Илья, — я тоже возьму несколько дней. Мне до тебя далеко, но два года переработки у меня уже накопилось.

— Пожалуй, ты прав, — признал я. Мы оба выложились в эту смену.

— Только в пятницу у нас видеособрание. Надеюсь, ты поучаствуешь. Ночники просят увеличить им смену, чтобы работать до шести утра, но два раза в неделю. Но как тогда распределить остальных? Утренники в основном тоже недовольны, с четырех утра — это каторга, лучше бы с шести. Я продумал несколько вариантов, будем обсуждать.

— Конечно, поучаствую. А жена у тебя на какой премьере — она актриса?

— Не. Театральный критик. Была бы актриса — я бы уж пошел на премьеру, ты меня за козла держишь, что ли?

Илья снова разлил вино.

— Сегодня в Свердловске в оперном премьера «Восхождения к Сириусу». Современная опера, какой-то мексиканец…

— Энвидо!

— Точно. Все время из головы вылетает. Моя Ленка, конечно, сразу рецензию… до утра будет занята.

Мы сидели и болтали за жизнь. Бутылка опустела, а стрелка на часах стала подбираться к полночи. Илья рассказывал про сына — тот в свои десять лет писал работу по палеонтологии и уже ездил работать на раскопках. В августе у их семьи традиция — сплавляются по рекам — Белой, Аю или еще где-нибудь. Друзья тоже присоединяются. Илья пригласил меня. Я сразу согласился, наверняка это будет здорово. Представил плот, речку, Илью с багром в руках, костер на берегу.

Тема разговора сменилась, Илья рассказал, что они с Ленкой уже обсуждали острую современную тему — не подать ли заявление в колонию? Конечно, хотелось бы, но есть сомнения из-за ребенка. Сын здесь привык, у него друзья, у него замечательный наставник в палеонтологии, а что там будет вообще в колонии — неизвестно. Это навело меня на мысли о Марси, и я помрачнел. Словно почуяв, о чем я думаю, Илья спросил:

— Слушай, ну а у тебя как на личном фронте? Есть кто-нибудь?

— Была…

И я начал рассказывать. Рассказывал я без особых подробностей, конечно — о том, как дружили в школе, как мы с Марси вначале сошлись, даже отметили наш союз свадьбой — давно уже нет никакой «регистрации брака», но принято отмечать решение о совместной жизни в кругу друзей. Но потом приехал Костя, и оказалось, что он… ну в общем, я Марси понимаю, я бы сам тоже в него влюбился, если бы был женщиной или не той ориентации. Они сошлись и тоже устроили свадьбу, и у них вроде бы все было хорошо, они были вместе много лет. Но вот сейчас я узнал… и я рассказал о Марси, о том, какой несчастной и задерганной она выглядит, и что бросила работу, которая у нее так хорошо получалась, она же была одной из лучших на Земле вообще, если честно, ни я, ни Костя ей в подметки не годимся. Я только не стал рассказывать о последних откровениях Марси, потому что это было бы непорядочно.