Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— Я полагала, вы хотите поговорить о вашей матери, Стас, — произнесла хозяйка дома. Ее рука непроизвольно опустилась на холку кошки, поглаживая животное, — но я не так уж хорошо знаю ее. В школе я была старше на несколько лет. Вот о вашем отце я знаю больше, все же он был членом ВК школы, да и по возрасту…

Я покачал головой.

— Интересно, но наверное, лучше потом. Я хотел поговорить с вами не о моей, а о вашей матери. О Дане Ореховой.

Тонкие брови изумленно поползли вверх.

— Видите ли, Лада Дмитриевна, — торопливо заговорил я, — на данный момент я студент-историк и занимаюсь историей ГСО…

Я рассказал вкратце, в чем заключалась проблема. Лада слушала внимательно, прихлебывая чай из стеклянной пиалы. Морщила нос, размышляла. Наконец я замолчал, и Лада, выдержав паузу, произнесла:

— Это не новость для меня, Стас. Я знаю, что все эти годы находились люди, пытавшиеся как-то очернить то, что тогда происходило. Под прикрытием объективности и даже научности. Признаться, я вообще с трудом понимаю, какая тут может быть объективность. Ведь это была война. Невозможно, погружаясь в эту тему, не сочувствовать одной из сторон. Впрочем, не знаю… Но что ты хочешь от меня? Я родилась уже после всех этих событий, в этом же году, когда я родилась, в Кузине построили пищефабрику. Наша коммуна приобрела продовольственную независимость. Мой отец был строителем.

Я кивнул.

— Я знаю. Но очевидцев тех событий уже не осталось. Ваша мама была все же… в каком-то смысле участницей.

— Она была ребенком, Стас. Она не участвовала в ГСО, член ГСО, Мария Кузнецова, спасла ее от смерти и растила, вообще ее вырастили ГСО и коммуна. Дочь полка, так сказать. Да и разве вы не знаете, будущий историк, что показания свидетелей, как правило, не являются надежным источником? Врет как свидетель — не знаю, это старинное выражение было в обиходе у историков или у юристов?

— Я знаю. Но почему-то мне хотелось поговорить с вами об этом. Может быть, от Даны остались какие-нибудь… особые воспоминания, то, о чем она говорила вам и только вам? Но я не настаиваю. Просто расскажите, пожалуйста. Каким человеком была ваша мать?

Лада задумалась. Кошка подсунула голову под её ладонь и замурчала, пытаясь добиться продолжения ласки. Рука хозяйки снова стала гладить ее.

— Моя мать была из тех людей, которые отвечают за все. Неважно, кем она была, на какой позиции. Она считала все, происходящее в Кузине, своим делом. Да и в регионе, и на всей Земле — тоже. Она была неравнодушной. Важно то, что еще в наше время, Стас, в нашем детстве эти качества не были само собой разумеющимися. Большинство детей росли в семьях, не всем так повезло, как нам — попасть в Школу-Коммуну, они тогда были редкими, давали прекрасное образование, в них стремились. Но кроме прекрасного образования, ШК как раз и давала эти качества — умение переживать и отвечать за все, что происходит. Тогда принципы ШК были такими же, как сейчас — самоуправление, ответственность самих детей и за производство, и за поддержание территории и зданий, и за учебный процесс. С минимальным вмешательством взрослых. А вот Дана была такой без всякой ШК. Хотя строго говоря, уже в ГСО создали что-то вроде зачатка такой школы-коммуны, где дети и учились, и сами себя кормили сельскохозяйственным трудом. Моя мать сразу вступила в комсомол, потом в партию, пошла работать на «Электрон», и так как всем интересовалась и во все вмешивалась, ее быстро выбрали в совет трудового коллектива, а через несколько лет она стала членом горсовета. И я уверена, что всем этим она обязана ГСО и Кузнецовой. Мария Кузнецова, Маус, пусть полуграмотная, необразованная девушка, тоже была из тех людей, которые чувствуют ответственность за все окружающее, за весь мир. Раньше это было скорее исключением. Но для нормально развитого общества это остро необходимо — чтобы таким было большинство населения. Но в семьях детей этому не учат, как правило, в семье учат ставить на первое место интересы самых близких, самой семьи. Сейчас это не проблема, так как в ШК воспитываются почти все дети, да и со времен моего детства методы воспитания усовершенствовались. Именно это обеспечивает возможность собственно демократии, власти народа. Но это вы знаете, это азбука… Так вот, кто-то должен быть первым, но став первым — не скатиться в элитарность, не счесть, что раз вот я боролся за других, трудился, жертвовал — то теперь я имею право смириться с их пассивностью и вжиться в роль этакого пастыря… с привилегиями, конечно. Это было очень важно. Не знаю, как у кого, но у моей матери это все произошло благодаря Маус. Ведь с Маус она была по сути знакома меньше года. Маус спасла ее, делилась последним куском хлеба, взяла в ГСО, а потом погибла. Наверное, она была очень незаурядным человеком, эта девушка. И не задумываясь, пожертвовала жизнью, заслонив собой Ольгу Боровскую в перестрелке. Она сделала это сознательно, это была не случайность. Мою мать это очень потрясло. Это было горе, определившее всю ее жизнь. Она любила Маус, привязалась к ней, ведь она была сиротой, Маус — ее единственный близкий человек, заменивший мать. И вот такое. Мне кажется, это перевернуло Дану. Портрет Маус всегда висел у нас в доме. Мама говорила мне, что тот случай, гибель Маус, просто остался у нее в костях — и если возникали в чем-то сомнения, она спрашивала себя, как поступила бы Маус. И поступала так же. Вот так. Понимаете, Стас, смысл человеческого подвига ведь даже не в самом его содержании. Не в том, что, например, Маус спасла Боровскую, или, еще раньше, взорвала нацеленные на завод «Торнадо» — это такая артиллерия была тогда. Смысл в том, что вокруг настоящего человека, сильного и доброго, десятки и сотни других становятся такими же. Идут за ним, даже если человек уже погиб. Свет, исходящий от людей, — заразен, он меняет окружающих необратимо. И вот такими были основатели ГСО. Таким был Алексей Воронков. Что бы о нем потом ни говорили. Я никогда не поверю, что он мог совершить подлость. Или был бессмысленно жестоким. Если бы не этот человек, не было бы ГСО. Боровской и коммунистам не за что было бы зацепиться. Бунтующим рабочим никто не смог бы помочь, их бы просто раздавили.

Я нахмурился. Все это звучит, конечно, чудесно, но вот так верить в чью-то святость и непогрешимость…

— Лада Дмитриевна… но ведь люди — сложные существа. Можно ведь быть бесстрашным, но жестоким, заботиться о ком-то — но плевать на других. В одной ситуации вести себя так, в другой — этак. Думаете, Воронков никогда не применял, например, пыток к людям? Даже будучи в ГСО, а что уж говорить о его дальнейшей работе в спецслужбе…

Лада покачала головой.

— Молодой человек, вы же уже должны были изучить принцип историчности. Разве мы можем судить людей прошлого исходя из наших собственных представлений? Вы салвер, вы не представляете, как можно сознательно причинять боль, не то что убивать. Мы все никогда с таким не сталкивались. Для нас не то, что человеческая жизнь, но даже душевное состояние другого человека — огромная ценность. Совершенно другая ситуация была тогда. Ни смерть, ни боль вообще ничего не значили, люди умирали десятками ежедневно. Ничьи страдания никого не волновали — даже страдания детей. Были людоеды, банды людоедов, которые специально держали людей в качестве мясного запаса. Ментоскопов в ГСО не было, иного способа получить жизненно важную военную информацию, чем пытки, практически тоже не было. Применял ли их Воронков, не знаю, но думаю, что мог. Вы можете гордо заявить, что мол, нет, этика и мораль превыше всего и ни от чего не зависят, иначе, мол, это не этика и мораль… Но вы же понимаете, что это не так. Люди прошлого были другими, их сформировала другая среда. Но мы — их потомки. Даже те из нас, кто происходит не от этих героев, а от палачей, от тех, кто их убивал. Ведь это вопрос выбора, а не генетического кода. Дети палачей выросли и стали такими же коммунарами, как и все. Ваша бабушка, Стас, была капиталисткой, угнетала людей, пользуясь еще экономической слабостью СТК, совершала кражи на государственном предприятии. А ваша мама сочла это отвратительным и стала героиней СТК. Ваша мама — потомок совсем не героев ГСО, а другой стороны. Но она сама — из тех людей, свет которых озаряет окружающих и ведет за собой. Она сделала выбор, несмотря на генетику. И каждый из нас должен сделать этот выбор. Я — на стороне героев ГСО, и для меня они герои. Я не стану их осуждать, я постараюсь найти объяснение их поступкам, даже если с точки зрения нынешнего дня они кажутся, например, жестокими.