Яна Завацкая - Рассвет 2.0

Получалось так, что все его пассии оказывались лучше, чем она, или очень нуждались в его поддержке и помощи. Та, в Ленинграде, буквально ловила каждый его вздох, понимала с полуслова. Она была несчастна — у нее в Космосе погиб жених. Костя чуть ли не спас ее от депрессии. А Марсела благополучна и в своем самодовольстве даже не замечает страданий ближнего.

В Шанхае девушка, с которой он сошелся, выросла без родителей, тоже несчастная и очень хорошая.

Он сам захотел поехать в Африку, там у него был очень интересный проект по работе. Он даже пообещал, что с шанхайской любовью все закончено. Но они переписывались и потом, и насколько Марси понимала, даже летали друг к другу. Потом были какие-то женщины в Африке…

— Ты, наверное, подумал, что я ревную, когда я спросила насчет Кости, помнишь? Но я уже давно даже не ревную. Наверное, я все это заслуживаю. Просто опыт меня научил, что если он задерживается — то с большой вероятностью у кого-либо. Все эти якобы аварии, якобы ночные работы. Он постоянно врал. Я так и подумала, что и здесь кто-то у него должен быть. Знаешь, я в общем-то не ревную, но я устала от вранья, ты не знаешь, что вокруг происходит. Земля постоянно уходит из-под ног…

Я молчал или издавал какие-то звуки, чтобы она поняла, что я внимательно слушаю. Просто слушаю — и больше ничего. У меня было такое впечатление, что она много-много лет никому, никогда все это не рассказывала. Возможно, даже на терапии.

— Ты, конечно, думаешь, что она за дура, почему же не ушла, если это не устраивает? Да, есть люди, которые живут в свободных отношениях — ну как в свободных? Там потрахался, там переспал, это все мелочи. Но у него были не просто эпизоды, у него это каждый раз была любовь, каждый раз очень серьезно. Я несколько раз набиралась духу и предлагала ему уйти. Два раза уходила сама… там было не просто так, что он изменил — он еще и мне сцены такие устраивал, знаешь. Он каждый раз ко мне приходил, и не то, что извинялся… понимаешь, он меня как будто околдовывает. Он ведь даже не извиняется уже давно, даже не обещает, что бросит тех. Он говорит просто, что без меня не может жить, что мы давно — единое целое. Я уже не знаю, люблю ли я его. Наверное, да. Но еще больше я чувствую какую-то ответственность, которую он мне постоянно внушает. Что если я его брошу, то он пропадет. Он говорит всякое… что я гораздо лучше его, что я — святая, а он — сволочь, и я единственная, кто вытягивает его из этого болота. Я предлагала ему пойти на консультацию, но он категорически против, он считает, что это я должна его спасти своей любовью… а у меня… я уже и любить-то, наверное, разучилась. Уже просто нет сил.

Она всхлипнула беспомощно.

— А потом он мне же ставит в вину свои же слова! Я ничего не понимаю, Стас! Я не считаю себя лучше его! Наоборот, я всегда им восхищалась. Но он винит меня в том, что после школы я выбрала тебя, а не его. И потом он винит меня, что я считаю себя лучше его, что я считаю себя святой, а его подонком… Это какое-то безумие! Он… знаешь, бывает очень грубым. Ты даже представить себе, наверное, не можешь… — Марси осеклась.

— Тогда, когда мы с тобой были на катке, он мне закатил такую сцену… в общем, ужасно. Если честно, мы даже подрались. Он даже назвал меня… ужасным словом, так, наверное, в прошлом женщин унижали. Сказал, что мне все равно с кем — с ним, с тобой. Он не хотел даже слышать, что между нами ничего не было, даже намека, что мы просто друзья. Нет. И ты знаешь, мне не только с тобой, мне за все эти годы ни с кем нельзя было дружить, даже с женщинами — он подозревал, что вдруг я все-таки скрытая лесбиянка! Я уже не знаю, Стас… ты, наверное, тоже разочаровался во мне. Я была раньше другой. Я была симпатичной, умной. Сейчас я какая-то страшная дура, мрачная, как Костя говорит, я все вокруг погружаю в вязкое болото, рядом со мной тяжело даже находиться. Поэтому я еще боюсь уйти от него — кому я нужна такая?

— Ты всем нужна, — сказал я. Мне самому хотелось зареветь, — ты очень хорошая, Марси. Я нисколько не разочаровался. Ты даже еще лучше, чем раньше. Просто тебе тоже камень сломал спину.

Марси покачала головой.

— Если я от него уйду… иногда я представляю это. Как я жила бы одна. Опять бы возобновила научную работу, мне же это интересно, пусть я бездарность, ну и что. Как ходила бы на каток. Танцевать. Я никого не хочу вообще, никаких отношений — просто свободно жить. А тут опять он, и я понимаю, что не могу уйти, не могу, он меня очень сильно притягивает, и к тому же вроде бы и нельзя — он без меня тоже не может. Ты, наверное, думаешь, ну и дура, где здесь логика? Сама во всем виновата… Я запуталась, Стас. У меня просто нет сил уйти.

Я вспомнил Белова. Он что, все понимает? Не волшебник же он, вот так взглянул на пару — и сразу все про них понял? «Бывают ситуации, когда человек только сам себе может помочь».

— Марселита, — сказал я, — если мое мнение… ну хоть что-то для тебя значит… просто как друга, как вообще человека. Ты просто знай, что я не считаю тебя дурой. И ты не плохая. И с тобой приятно находиться рядом. И знаешь… я по-прежнему считаю, что ты самая классная женщина на Земле. И если тебе нужна будет хоть какая-то помощь, любая… абсолютно любая. Ты в любой момент дня и ночи можешь ко мне обратиться.

Она наконец перестала всхлипывать.

— Спасибо. Я не знаю, что со мной происходит, просто не понимаю. Не понимаю, как это все получилось. Костя, он же так-то в общем хороший… его все любят. И потом, знаешь, он очень ранимый на самом деле. Он только выглядит таким сильным и непрошибаемым. Он очень боится, что я уйду, его брошу, что я променяю его… даже не на другого мужчину, а например, на науку. Я как-то тоже не могу его бросить в таком состоянии. Та женщина… — она задумалась, — как ты думаешь, она сможет его потянуть? Ты же ее знаешь?

Я покачал головой.

— Уверен, что это только увлечение. Но Костя взрослый человек, Марси. Его не нужно тянуть.

У дверей зашумели. Марси встала.

— Пойду, приведу себя в порядок… а то зареванная вся.

Дом Лады Ореховой смотрел в воду Шершневского водохранилища. По правую сторону тянулись песчаные пляжи, усыпанные шезлонгами, тентами и редкими в это время дня отдыхающими; слева — бескрайняя синяя гладь, обрамленная соснами, на горизонте — далекая плотина ныне не существующей старинной ГЭС. Ситалловая крыша террасы была раздвинута, свежий сосновый запах дополнял тонкий вкус чая из трав.

Лада старше моей матери всего на несколько лет, но выглядит не так бодро. Высокая, заметно пожилая дама — светло-рыжие волосы уложены в пучок на затылке, движения чуть скованы. Крупная кошка, дымчатый мейн-кун, улеглась на высокий пуфик у кресла хозяйки — такая, пожалуй, на руки не запрыгнет, целая рысь.