Яна Завацкая - Рассвет 2.0

Почему я никак не могу определиться, размышлял я, сидя над порцией рагу с котлетой, за столиком перед бассейном, в котором плавали крупные караси. Вот что стыдно — не то, что я, например, боюсь. Я бы и сам выкинул Ерша на улицу, если бы был уверен, что это необходимо, и что так и надо. Но ведь вот Маус, например, приютила чужую девочку. Конечно, то была совсем другая ситуация. Но может быть, здесь тоже я должен помочь людям, ведь они тоже люди, пусть и запутались, и не знают, что делать. А может быть, права мама, и наоборот, я не должен помогать — я уже помог, чем мог, и теперь только потакаю их глупости. Оказавшись на улице, возможно, они не увидят другого выхода и пойдут наконец хотя бы в реа-центр. Или поедут в какое-нибудь селение нонконформистов. Черт возьми, я просто не могу понять, что мне делать.

А еще ведь есть Марси и проблема с ней… впрочем, здесь все проще. Мне кажется, я сделал для Марси все, что мог, и больше вмешиваться в ее жизнь и не могу, и не имею права. Но это не значит, что я не переживаю из-за нее.

Более того, из-за Кости я тоже переживаю. Прежде всего потому, что не понимаю его. Костя? Если уж от кого-то в нашем поколении «исходит свет», так это от него. Он такой яркий, харизматичный, лидер, такой добрый и умный, он… да что там говорить, это мой Коська. Мой, пусть бывший лучший друг. Мы же очень близкими друзьями были когда-то. Как он мог стать таким по отношению к женщине? Еще и к Марси? Да, бывают люди, не поддерживающие серьезных отношений, то и дело меняющие партнеров — но здесь-то все по-другому.

Я с трудом доел обед и отправился раньше времени на свою добровольную службу.

Дежурили сегодня с Ильей, что меня порадовало — и он, похоже, питал ко мне симпатию, и мне нравился этот быстрый, умный, очень деловой салвер. Он же меня и затащил на эту службу…

Смена поначалу шла спокойно, все как обычно. Около шести я поставил последний инъектор — пожилой женщине во второй палате, и собирался заняться ужином. Кормить мне сегодня нужно было двоих — Анвара в послеоперационном периоде и Марью Петровну, которую мы все не решались перевести в реабилитацию. Очень старая, очень плохо восстанавливается. Остальные пациенты ели сами, когда захочется — коквинер в столовой. Но я только успел спросить у Анвара, чего он хочет, и достать тарелки, как полыхнул вызов на запястье. У Ильи что-то случилось.

Я мигом оказался рядом с ним, у дверей. Салверы из Патруля вкатывали пациентку, и с первого взгляда было ясно, что все плохо. Мы с Ильей закатили женщину, уже немолодую, в интенсивную палату. Илья стал обвешивать ее доступами и мониторингом, а я подключил кислород, заменив маску, а затем вывел на экран данные и стал зачитывать вслух, для Ильи.

— Инна Валерьевна Кожухова, 67 лет, биомать трижды, служба — редактор городского портала, хроническая патология — эпилепсия, диагностирована в два года, корректируется стандартным нейрокорректором, последний контроль полгода назад, карцинома прямой кишки три года назад, полное выздоровление, приступ начался в 16:55, жалоба на резкую головную боль, нарушение зрения слева, рвота, нарастающий парез левой стороны тела, патруль был вызван и прибыл в 17:20, давление 220 на 130, пульс 126, сатурация 88, предварительный диагноз — ишемический инсульт в бассейне правой передней мозговой артерии, помощь — КЦД с неспецифическим агентом А20 плюс каптоприл внутривенно; кислород…

Я схватил трубку сканера, протянул Илье. На визуальном мониторе появилось изображение мозга… Илья настраивал резкость, разыскивал пораженный участок. Вот он — теменная и часть лобной доли, инсульт обширный, редкий. Ишемический. Илья изменил, видимо, глубину сканирования, и я увидел несколько тромбов в артериальных ветвях.

— Тромболиз мы делаем через пункцию, — спокойно произнес Илья, доставая из шкафа инструменты. Я уже готовил на компьютере препараты, собирая капсулу целевой доставки, КЦД. Понятно, здесь нужна довольно крупная капсула, а она вряд ли пройдет гематоэнцефалический барьер. Нужно ввести лекарства прямо под мозговые оболочки. Я добавил нейропротекторы, потом сказал:

— Что, если реланиум…

Илья понял сразу. Кивнул.

— Добавляй. Не помешает.

Неизвестно еще, как с функцией нейрокорректора сейчас, и противосудорожная профилактика будет не лишней. Остальные препараты Илья уже вводил через внутривенный доступ, кроме того, АД-аппарат, надетый выше локтя, контролировал витальные функции и с помощью микроинъекций поддерживал давление и сердцебиение на правильном уровне. Другой аппарат следил за электролитным составом крови, добавляя при необходимости нужные вещества прямо в вену.

Автомат выплюнул ампулу с индивидуально подобранным набором тромболитиков и нейропротекторов в микроскопических КЦД, плавающих в физрастворе. Мы перевернули пациентку на бок, я подготовил место прокола, и Илья точным уверенным движением ввел иглу меж позвонками.

Мы снова уложили женщину на спину и уставились на мониторы. Я предложил добавить лазикс, просто на всякий случай, Илья возразил, что пока нет и намека на отек. Мы еще пообсуждали ситуацию. Женщина была стабилизирована. Но инсульт необычный, очень большой. И снова нейрокорректор, мрачно подумал я. Снова прибор в голове, техника… да нет. Я уже становлюсь параноиком. Бывают же и просто болезни.

— Кто у нас дежурный врач сегодня? — спросил Илья, обернувшись к общебольничному монитору.

— Надежда Ласкина, — сообщил я. Илья сморщился.

— Ну тогда нет смысла, разберемся сами. Ласкина, говорят, неплохой спец. В ортопедии.

— Может, позвонить кому-то из наших? — предложил я. Илья покачал головой.

— Нет. Я здесь не вижу ничего такого, чего бы я не понимал. Ты?

— Я тоже нет.

— Инсульт большой, но обычный, никакой другой терапии врач сейчас не предложит. Завтра с утра — врачебный контроль, возможно, врачи ее у нас даже заберут. Но сейчас ничего иного не сделаешь.

Состояние женщины стабилизировалось. Она спала. Илья остался в интенсивной, а я перенял все остальное отделение — кормить своих и его тяжелых пациентов запоздалым ужином, проводить вечерние процедуры, заносить данные вечернего обследования, потом обход. Это была довольно тяжелая работа, требующая быстро двигаться, быстро рассчитывать свое время и силы, деля их между восемью пациентами. Несколько раз Илья связывался со мной через комм, и мы беззвучно переговаривались. Мы посовещались о дозе антикоагулянтов, потому что существовали противоречивые исследования о том уровне коагуляции, который следовало в этой фазе поддерживать. Один раз мне пришлось зайти в интенсивную — вдруг стало нарастать внутричерепное давление, мы провели еще одну пункцию, ввели КЦД, все нормализовалось.