Яна Завацкая - Рассвет 2.0

Кошка довольно жмурилась под рукой Лады — холеное породистое создание, никогда не знавшее ничего, кроме ласки и баловства. Впрочем, сейчас ведь каждый котенок растет так, и каждый щенок. Боже ж ты мой, как далеко мы ушли от ситуации, когда банды людоедов похищали детей…

Мы молчали, и я думал о Ладе — она ведь очень похожа на мать. Я хорошо понимаю ее. Это поколение героев. Лада тоже воевала во время Освобождения, не осталась в стороне. Она строила Уральскую Дугу. Эти люди очень много требовали от себя, они отдавали себя — во имя высокой цели, для того чтобы построить вот такой мир, как наш, где даже любой котенок, не говоря о ребенке, окружен заботой и лаской, где все есть, где всем безопасно, все счастливы.

— Лада Дмитриевна, — произнес я, — как вы думаете, это неизбежно, что люди со временем вырождаются? В моем поколении никакой свет ни от кого не исходит. В самоотдаче нет нужды, мы считаем самоотдачей, если кто-то служит не пятнадцать, а тридцать часов в неделю. Космос, Океан, колонии… я был в Космосе. Это не то чтобы очень легко. Но даже близко не сравнимо с жертвами и героизмом наших предков… даже и вашего поколения. У нас просто нет такой необходимости. Оно, конечно, хорошо. Но ведь я думаю, поэтому и появляются такие теории… о неправильности ГСО, например. Люди скучают по подлинному, они хотят переворотов, хотят жить настоящей жизнью, полнокровной, сами хотят почувствовать себя бунтарями и героями. Может быть, так? И что с этим делать?

Лада встала. Подошла к прозрачной стене, глядя на сосны и озеро.

— Купальщиков что-то мало, жары нет, но тепло же сегодня. Знаете, Стас, я всегда очень любила Кузин. Но мне предложили не так давно дом… подошла очередь. И дом вот здесь, в Челябинске. На берегу озера. А я мечтала о собственном доме, да, слишком много места для меня, но ведь приезжают дети, внуки, друзья. Раньше было все время некогда. Да и сын здесь рядом работает. Может быть, я стара, Стас. Не знаю — вам нужно самому, наверное, искать ответ на ваш вопрос. Но я не вижу никакой трагедии в том, что не надо рваться и напрягаться, что можно просто жить. Бурную энергию молодости можно направить в русло науки — там всегда есть драма, напряжение, живая жилка. Можно — опять же в Космос или в Океан. Везде можно найти возможности для самоотдачи, для радостного, напряженного труда. Боюсь, упомянутая вами тоска по подлинному — это лишь неизжитая деструктивность. Назад к природе… если не начистить морду ближнему — так и жизнь пресна и скучна. Но вы салвер. Вам скучно работать?

— Мне нет, — я подошел и встал рядом с ней, — я имел дело со смертью и инвалидностью, я понимаю ценность жизни. Но я пытаюсь понять, что движет… некоторыми людьми сейчас. Вот о чем я. И вообще о нашем поколении — иногда складывается ощущение, что люди вокруг заняты собой, какими-то пустяковыми интригами, отношеньками, понимаете, о чем я?

Лада улыбнулась.

— У меня в вашем возрасте часто складывалось ощущение, что люди вокруг вообще заняты строительством коммунизма в отдельно взятой квартире. Что каждый думает только о себе, многие даже собрания коллективов и советов воспринимают как обязаловку, непонятно зачем нужную. Сейчас этого уже гораздо меньше, и если люди заняты собой, то хотя бы — интересными хобби и саморазвитием. Необходимость же постоянно участвовать в управлении обществом понимают все, это мейнстрим. Поверьте, Стас, ситуация стала только лучше. Вы лучше нас. В наше время единицы были такими, как сейчас — средний коммунар. А то, что большинство людей всегда, кажется, заняты пустяками — это нормально, это всегда так было, а может быть, даже всегда и будет. Таковы люди. Они хотят, чтобы им было хорошо, но ведь и вы хотите, чтобы им было хорошо. Так им и хорошо, и становится все лучше. Чего вы беспокоитесь, Стас?

Я возвращался от Лады поздно вечером, в вагоне с прозрачной крышей — поезд бесшумно летел среди темных рощ, а сверху смотрели крупные звезды. Лада показала мне вещи, старинные фотографии, записи своей матери — я все это скопировал для себя. Я не жалел, что поехал к ней. Она не дала много исторической информации, но поговорить с ней — было хорошо. Может быть, Лада сама из тех людей, от которых исходит свет. Мать… она тоже, да, но она все-таки мать, с ней все сложно. А теперь на душе у меня установился ясный покой. Все на своих местах — дневник Зильбера, Ворон и Маус, самопожертвование и подлость, все было мне теперь ясно и понятно. Хотя с научной точки зрения, наверное, все это пока еще выглядело очень сырым.

Я поработал спокойно часов до одиннадцати утра, а потом проснулись мои постояльцы. Вроде бы они не так уж и шумно себя вели — разве что доносились звуки какого-то фильма (наушников Ерш не признавал), да в кухне что-то звякало и гремело. Но даже эти мелочи безумно раздражали. Я оглядел свою комнату — из-за втиснутого в центр тренажера она была похожа на склад мебели. Но это мое убежище. Место, где я чувствую себя в покое. Индивидуалист несчастный…

Пристыдив себя, я выбрался из комнаты. Пора было перекусить. Но в кухне Камила затеяла какую-то сложную стряпню — коквинер светился и шипел, на плитке в огромной сковороде что-то скворчало, на столе красовался поднос с маленькими пирожками. Камила в пестром фартуке (тоже непонятно откуда взяла) колдовала над кастрюлькой с паром.

— Пирожок хочешь? — она протянула мне поднос. Я покачал головой. Почему-то давно выработалось у меня отвращение ко всем блюдам, которые они мастерили.

— Спасибо, я ел.

В принципе, я хотел сделать салат с курицей, но пробиться к коквинеру сейчас — нечего и думать. Я вышел в гостиную. За окном моросил дождь, и Ерш, против обыкновения, сидел не на балконе — он развалился в кресле, выложив на стул полные волосатые ноги в шортах, смотрел кино на круглом незнакомом мне планшете, и прихлебывал пиво.

— Привет, — сказал я, присаживаясь напротив.

— Здорово, — он приподнял ладонь, — пива хочешь?

— Нет, спасибо.

Раздражение снова захлестнуло меня. Досада на себя: ничего я не могу, ни принять их присутствие, ни вышвырнуть к черту. Вот Ворон наверняка сделал бы последнее, причем даже патруль бы не вызывал — накостылял бы по шее и выкинул. Но я не могу.

Я сел напротив Ерша.

— Ты ищешь что-нибудь? Ну… ты же собирался искать каких-нибудь членов Советов, которые тебе помогут?

Ерш поднял на меня мутные глаза.

— Да, ищу. А что? Почему тебя это так волнует?

Новая волна раздражения. С его точки зрения, меня должно только радовать их пребывание в моем доме. Похоже, он ничего и не ищет, а просто хорошо устроился — и можно ни о чем больше и не переживать.

Я отправился к себе. Попытался еще поработать, но стало ясно, что ничего не получится. К тому же хотелось есть — и я отправился перед сменой поесть в кафе. Можно было позвонить хотя бы Нику, но его так же неохота было впутывать во всю эту ситуацию, как и маму. Если признаться, мне просто было стыдно.