Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— Не понимаю все-таки я такого.

Мы договорились с директором о следующей встрече — он обещал мне помочь с практической работой по дневнику Зильбера. Я вышел из кабинета, размышляя о Кэдзуко, о Косте и Нике. Вот теперь и я оказался подлец и предатель. Я-то знаю, что это не так. Я не предавал Костю, даже и не думал соблазнять Марси, ситуация была совершенно иной. И если на то пошло, это в Ленинграде все у нас сложилось именно противоположным образом: мы с Марси были счастливы, но приехал талантливый манипулятор, яркий и харизматичный Костя, вскружил голову неопытной Марси, убедил ее — и увел, нисколько не заботясь о том, что я был его другом. Да каким уже другом — это в школе он со мной как-то общался, а в Питере я был простым студентом-салвером, а он — звездой. Он до меня уже и не снисходил. Я не обижался на все это, Марси свободный человек, Костя в своем праве, но у меня, как теперь выясняется, таких прав нет. И у Марси больше свободы выбора нет — она почему-то обязана жить с Костей.

Иначе осудят.

Бред ведь какой-то. И что интересно — я понимаю, что это бред. Но объяснить это кому-либо уже не смогу. Костя позвонит всем — Динке, всем однокашникам, возможно, даже Белову — только Белов вряд ли поведется. И я окажусь сволочью. Нет, вряд ли кто прямо «не подаст руки» — но смотреть будут с укором и долго мне этого не забудут.

Ну и ладно. Переживем.

Я хотел пойти в зал поработать. Но внизу, у входа в музей, вдруг увидел Еву — она перебирала электронный каталог.

— Привет! — я слегка приобнял ее за плечи. Ева едва не подпрыгнула.

— Ой! Тьфу, Славка, ты меня перепугал! Ты что здесь делаешь?

— Работаю, — сообщил я, — а ты?

— А я на службе. Но уже закончила, домой собираюсь.

— Тогда пошли обедать?

— Ну пошли, — нерешительно проговорила Ева после некоторого колебания.

Мы заняли наше любимое место — под фонтаном с нимфой. Ева, как обычно, взяла салат с курицей (умница! — восхитился мой внутренний салвер), а я — зеленые щи и картофель с селедкой.

— Давно не виделись, — сказал я. — Ну как твой сад?

— Хорошо, — оживилась Ева. Она, похоже, боялась, что я начну нудить на серьезные темы, — я, знаешь, новый сорт роз с выставки привезла, греческий, называется «Белый мрамор». И вроде должен быть такой цвет обалденный, белый с прожилками. Но капризные… Посмотрим, что получится.

— Похоже, если бы ты служила садоводом, то вообще со Службы бы не вылезала.

— Да уж точно! — засмеялась Ева. Интересно, отложится ли у нее эта мысль?

— А как у вас с Марселой? — спросила она.

— Да все прекрасно.

— Наверное, для нее так лучше, — серьезно сказала Ева, — Я, конечно, не знаю… Костя говорил, что она очень неуравновешенная.

— Ты побольше Костю слушай. Он тебе наговорит.

— Мне его жалко, — вздохнула Ева.

— Что — предали жена и лучший друг?

— Да ну, глупости. Что ты как ребенок. Никто никого не предал, Костя же сам начал отношения со мной, чего ему, Марсела обязана чем-то?

— Так он переживает или нет?

— Да нет, почему. Я не заметила, чтобы он переживал. Он такой внимательный, заботливый… только вот на прошлой неделе исчез и пять дней не звонил. Я испереживалась, думала, случилось что.

— А почему тебе его тогда жалко?

— Ну… он с Марселой натерпелся. Говорит, психованная была… как расскажет что-нибудь — так волосы дыбом. Не понимаю, зачем он терпел так долго. Со мной ему вроде хорошо. Я стараюсь его отогреть.

Внутри у меня тоскливо заныло.

— Ева, — сказал я, — то, что я скажу — тоже, наверное, звучит, как предательство лучшего друга. Но мне уже терять нечего. Так вот, знаешь… такие люди, как Костя — опасны. Для девушек особенно. Он тебя заставит то жалеть, то переживать, то плакать, то страдать, то умирать от любви. И ты сама в итоге станешь, как ты выражаешься, психованной. Слушай, у тебя же родители в Житомире. Поезжай к ним. Там и хорошая школа садоводов есть, я слышал. И вообще юг, представляешь, какие там сады можно развести? Вот это тебе мой совет. На правах старого друга и салвера. Здоровее будешь.

Но я уже видел, что мой корм не в коня. Ева отодвинула салат. Ее голубые глаза блестели фанатичным огнем.

— Знаешь, Слав… тебе, наверное, не понять. Я впервые в жизни поняла, что такое любовь! Я люблю Костю. Пусть он такой — странный, не как все. Пусть с ним сложно. Так хоть интересно! У обычных мужчин все предсказуемо — только не обижайся! Ресторан, ужин, танцы, постель. Прогулка, поездка, ресторан, ужин, постель. Цветы, экскурсия по городам, ресторан, постель. Это приятно, но все, знаешь, как всегда. А Костя…

— Да, — сказал я, — Костя оригинален, это верно. Ну ладно. Если что, если вдруг станет плохо — звони. Постели не будет, но я просто приеду и с тобой поговорю. И помогу.

Я вышел из музея и позвонил маме.

— Мам, ты как?

— Нормально, — у нее голос был слегка запыхавшийся, — тренируюсь.

— Извини, что помешал. Давай приеду сейчас? Обеда не надо — я на работе поел.

— Конечно, Сташю. Приезжай. Я всегда тебе рада.

Провожать нас собралась огромная толпа. Вроде бы, со всей Уральской Дуги улетали на Радугу всего двадцать восемь человек — четыре семьи с ребенком (на Радуге родились первые дети, и теперь брали и малышей), пять пар и еще шестеро одиночек. Но народу на площади перед космодромом было точно несколько сот.

С Ильей, Ленкой и их Артурчиком приехала чуть ли не сотня человек — тетки, кузины, прочая родня, куча друзей, весь школьный отряд Артура.

Как же замечательно, что мы попали на один корабль, в одну партию с семьей Ильи — значит, и на Радуге нетрудно будет поселиться вместе. Конечно, друзей найдешь везде — но с Илюхой мы уже как родные. Да и Марси с Ленкой подруги.

А нас провожало не так уж много народу. Родители Марси не приехали — мы съездили в прошлом месяце к ним в Гватемалу попрощаться. Только один ее двоюродный брат Хасинто, который жил в Румынии, подъехал проводить, и теперь Марси стояла с ним за ручку, обмениваясь краткими репликами. С нашей семейной стороны не приехал вообще никто. От отделения были двенадцать человек — но они нас с Илюхой обоих провожали; от музея приехали попрощаться Никита, Рафик и сам Величенко. На днях Величенко торжественно вручил мне по поручению Академии диплом историка — образование я закончил ускоренно. Ева прислала восторженное видеописьмо. Она уже год как жила в Житомире и училась на садовода — а историю вовсе забросила. С Костей у нее вышла драма, Ева была с ним вместе полгода и за это время отощала, осунулась и перестала за собой следить. Зато страсти испытывала нешуточные. Наконец она попала в психиатрическое отделение, а Костя в это время уже крутил шашни с коллегой на очистке. Не закончив очистку, он уехал, предоставив восстанавливать почвы в Кузине другим — вместе с новой возлюбленной, на этот раз в Европу, то ли заниматься радиационной очисткой под куполами, то ли, как туманно намекалось, его пригласили в какие-то высшие сферы, пока что консультантом — чуть ли не в совет Южноевропейского Узла. В эти слухи я не особенно верил. С Евой же пообщался, помог ей восстановиться после бурных страстей, и она все-таки уехала в Житомир.