Роберт Хайнлайн - Уолдо, Неприятная профессия Джонатана Хога и другие истории

Как и все факел-пилоты, он презирал огромные расстояния. Старики-ракетчики все еще думали о межпланетных перелетах как о путешествиях длиной в годы — но эти дистанции факельщик с постоянным ускорением покрывает за считаные дни. По тем орбитам, какими пользовались ракетчики, Юпитер и обратно, — это пять лет жизни. До Сатурна вдвое дольше. До Урана — еще вдвое, до Нептуна — совсем далеко. Ни одна ракета никогда не пыталась достичь Плутона, путешествие туда и обратно заняло бы более девяноста лет. А потому плацдарм на Плутоне завоевали лишь факельные корабли. С их помощью и создали станцию «Прозерпина». Криологическая лаборатория, пункт наблюдения за космической радиацией, обсерватория, занимающаяся измерением параллаксов, физическая лаборатория — и все это в пятислойном куполе, защищающем людей и оборудование от невыразимого космического холода…

А примерно в четырех миллиардах миль от станции «Прозерпина» Джо Эпплби шагал за одним из товарищей по профессии в кают-кампанию.

— Эй, Джерри! — окликнул он. — Не скажешь ли мне, куда это я собрался добровольцем?

Джерри Прайс оглянулся:

— Э, да тут припозднившийся Джо Эпплби!.. Ладно, но с тебя выпивка.

И Джерри рассказал, что с «Прозерпины» пришла радиограмма. На станции эпидемия болезни Ларкина.

Эпплби присвистнул. Болезнь Ларкина вызывалась мутировавшим вирусом — возможно, марсианского происхождения. В крови заболевшего резко падало количество эритроцитов. Затем очень быстрая смерть. При лечении помогал только метод массированного переливания крови в течение всего периода болезни.

— А посему, мой мальчик, — заключил Джерри, — кому-то придется на всех парах нестись к Плутону с запасом консервированной крови.

Эпплби нахмурился:

— Мой отец в свое время дал мне два совета — всегда держать рот на замке и никогда не лезть в добровольцы!

Джерри ухмыльнулся:

— Ну, мы не совсем добровольцы.

— Сколько туда идти с ускорением? Дней восемнадцать или типа того? У меня есть кое-какие обязательства на Земле.

— Восемнадцать дней на одном g — но на этот раз перегрузки будут пожестче. У них почти не осталось доноров.

— Пожестче — это сколько? Полтора g ?

Прайс покачал головой:

— Полагаю, два.

— Два g ?!

— А что такого? Люди выдерживали и побольше…

— Ну да, в коротком вылете — но не дни напролет. Два g посадят тебе сердце, если вообще выдержишь.

— Не ной, тебя все равно не выберут — я больше похожу на героя. Так что, когда будешь в отпуске, вспоминай обо мне. Я буду ангелом милосердия, с мрачной решимостью на лице попирающим бездонные пустыни космоса… Возьми-ка мне еще выпить.

«А ведь он прав, — подумал Эпплби. — И поскольку нужны всего два пилота, то у меня есть хороший шанс попасть на следующий рейс до Земли».

Он достал из кармана черную записную книжку и с энтузиазмом принялся изучать номера телефонов.

— Сэр, вы лейтенант Эпплби?

Джо обернулся. За спиной стоял ординарец коммодора.

— Да, я лейтенант Эпплби.

— Сэр, коммодор приветствует и просит вас немедленно явиться к нему, — скороговоркой отчеканил посыльный.

— Иду! — Джо поймал взгляд Джерри. — Так кто из нас больше похож на героя?

— Ты, разумеется! — Джерри улыбнулся. — Не взять ли мне на себя заботу о твоих обязательствах на Земле?

— Перебьешься!

— Перебьюсь, конечно… Удачи тебе, парень!

У коммодора Бэррио сидели главный врач и какой-то лейтенант, выглядящий постарше Джо.

— Присаживайтесь, Эпплби, — сказал Бэррио. — Вы знакомы с лейтенантом Клюгером? Это ваш капитан. А вы пойдете вторым пилотом.

— Слушаюсь, сэр!

— Эпплби, мистер Клюгер — самый опытный факел-пилот из тех, что у нас есть. А вас выбрали потому, что, по медицинским данным, у вас исключительная выносливость к перегрузкам. Это будет тяжелый полет, Эпплби.

— Каков уровень перегрузок, сэр?

Бэррио заколебался. И наконец сказал:

— Три с половиной g .

Три с половиной g !.. Джо мысленно присвистнул. Это не перегрузки — это испытание на разрыв…

— Прошу прощения, сэр, — запротестовал врач, — но максимум, что я могу разрешить, это три g .

Бэррио нахмурился:

— По закону право окончательного решения принадлежит капитану. И от этого решения зависят три сотни жизней.

— Доктор, — сказал Клюгер, — давайте-ка еще раз посмотрим график.

Врач протянул ему через стол лист бумаги. Клюгер развернул его таким образом, чтобы Джо мог видеть изображенную на нем кривую.

— Вот как это выглядит, Эпплби, — сказал Клюгер.

Кривая на графике сначала медленно опускалась, потом внезапно загибалась и резко падала вниз. Врач коснулся указательным пальцем точки перегиба.

— Вот это, — сказал он бесстрастно, — момент, когда доноры так же начинают страдать от нехватки крови, как и прочие больные. И если запасы не восполнить, положение быстро становится откровенно безнадежным.

— Откуда взялась эта кривая? — поинтересовался Джо.

— Так выглядит графическое отображение эмпирического уравнения болезни Ларкина, рассчитанного для двухсот восьмидесяти девяти больных.

Эпплби обратил внимание на вертикальные линии, пересекающие график. Каждая линия была помечена цифрами, выражающими ускорение и время. Возле крайней правой линии было написано: «1 g — 18 дней». Это означало, что, совершив рейс со стандартным ускорением, они прибывали на станцию «Прозерпина» к тому времени, когда эпидемия успевала выкосить весь персонал и спасать становилось некого. Два g сокращали продолжительность рейса до двенадцати дней семнадцати часов, и в этом случае жертвами болезни становилась половина колонии. Тройные перегрузки улучшали ситуацию, но количество погибших все еще было велико.

Теперь Джо понимал, почему коммодор настаивал на рискованных трех с половиной g . Вертикальная линия, помеченная этими цифрами, пересекала кривую в том месте, где она резко поворачивала вниз, и полет должен был продлиться девять дней и пятнадцать часов. Таким путем они сумели бы спасти почти всех, но — господи! — что это должен быть за рейс!

Продолжительность полета уменьшалась обратно пропорционально квадрату ускорения. Для восемнадцати дней требовалось всего одно g , тогда как для девяти дней нужно было четыре. А вот четыре с половиной дня обеспечивались уже фантастическими шестнадцатью g . И кто-то в уголке графика написал эти два числа — 4,5 и 16.

— Слушайте, ведь эти данные рассчитаны для факел-автомата! Как раз то, что надо. У нас есть хоть один?

— Да, есть, — тихо сказал Бэррио. — Вот только каковы его шансы?

Джо заткнулся. Корабли-автоматы частенько терялись даже в пространстве между внутренними планетами. Вероятность же того, что такой корабль сумеет попасть в зону радиоконтроля на расстоянии в четыре миллиарда миль… М-да-а-а!