Дэвид Митчелл - Литературный призрак [litres]

Электроны в моем мозгу снуют туда-сюда во времени, изменяя атомы, электрические заряды, молекулы, химические элементы, передавая импульсы, изменяя мысли, решая обзавестись ребенком, изменяя идеи, решая уйти из «Лайтбокса», изменяя теории, изменяя технологии, изменяя компьютерные схемы, изменяя системы искусственного интеллекта, изменяя траектории ракет в отдаленных частях земного шара и обрушивая здания на людей, которые слыхом не слыхали об Ирландии.

Электроны, электроны, электроны. Чьим законам вы послушны?

По дороге от Лиссамоны шли Джон и Планк.

– Эй, па! – окликнул его Лиам.

– Ну что, Лиам? На обед наловил?

– Нет пока.

– Восемнадцать лет я тебя холил и лелеял, а ты мне «нет пока»? Ма здесь?

– Да, и отец Уолли.

– Вот он-то нам и нужен. Нельзя ли ненароком превратить отсутствие рыбы и хлебов в питательный обед? {150} 150 Нельзя ли ненароком превратить отсутствие рыбы и хлебов в питательный обед? – Аллюзия на так называемое насыщение множества народа, два чуда, сотворенных Иисусом Христом: «Чудо пяти хлебов и двух рыб» (Мф. 14: 13–21, Мк. 6: 31–44, Лк. 9: 10–17 и Ин. 6: 5–15) и «Чудо семи хлебов и рыбок» (Мк. 8: 1–9, Мф. 15: 32–39).

– Честно говоря, я зашел к Старику О’Фарреллу, запасся сэндвичами… На всякий случай.

– Ага! Вот такие паписты мне по душе…

– Сейчас только половина двенадцатого, – с обидой сказал Лиам, сматывая леску.

– У тебя есть время до полудня, сын, – отвечает Джон.

Мы гуляли. Джон держал меня за руку. Необходимости в этом не было – он знал каждую песчинку на Клир-Айленде, поэтому и перебрался сюда, когда ослеп окончательно. Он держал меня за руку, чтобы я снова почувствовала себя девочкой, и был совершенно прав. На единственном перекрестке мы свернули налево. Тишину нарушали только ветер, чайки, овцы и волны.

– Облака есть?

– Да, над Заячьим островом плывет галеон. Cumulonimbus calvus. Кучево-дождевое облако.

– Похоже на цветную капусту?

– На ткань легких.

– На камфорные деревья. А какие краски вокруг?

– Поля мшисто-зеленые. Деревья голые, почти все. Небо синее, как океан на карте. Облака жемчужно-сиреневые. Море густо-синее, как бутылочное стекло. Все-таки я атлантический человек, Джон! Тихий океан для тихоокеанцев. Я бы там сгнила заживо.

– Глупо, когда люди говорят, что быть зрячим и потом ослепнуть хуже, чем родиться слепым. Одна из самых больших глупостей о слепых. Ведь я помню цвета! Лодки сегодня вышли в море?

– Да, «Птичий остров». А у среднего острова Калф стоит на якоре красавица-яхта.

– Мне так хочется снова выйти в море…

– А что ж ты до сих пор молчал?

– Меня теперь укачивает. Вот представь, что ты с завязанными глазами катаешься на американских горках…

– Да, ясно. – (Мы пошли дальше.) – И куда ты меня ведешь?

– Отец Уолли отреставрировал резьбу в церкви святого Киарана. Все в восторге.

Последний теплый ветерок перед наступлением зимы. Далеко-далеко в дали пел жаворонок.

– Мо, мне за тебя тревожно…

– Прости, родной. Но пока меня не нашли, мне ничего не угрожает. А пока ничего не угрожает мне, и вы с Лиамом в безопасности.

– И все равно мне тревожно.

– Я знаю. Прости.

– Я просто хочу, чтобы ты знала.

– Спасибо. – Когда ко мне относятся с такой чуткостью, вот как Джон, я не могу сдержать слез.

– Ты – женщина-электрон и ведешь себя в соответствии с принципом неопределенности Гейзенберга.

– В каком смысле?

– Я либо знаю твои пространственные координаты, но не знаю твоего импульса, либо знаю твой импульс, но не знаю твоих пространственных координат. Что за шум? Десятиногая овца?

– Коровы. Интересуются, не хотим ли мы их подоить.

– А какой породы – джерсийские или фризские?

– Какие-то бурые.

– А, это Ноаксовы джерсийки.

– Ох, вот бы остаться здесь, как ма… Растила бы бобы в свое удовольствие…

– И очень скоро затосковала бы по своим компьютерам девятого поколения.

– Ну, может, накропала бы статейку-другую, дожидаясь урожая.

Нас нагнал Ред Килдар на своем мотоцикле, плевавшемся дымом и камушками из-под колес. В коляске сидела Мейси.

– Джон! Мо! – завопила она, стараясь перекричать двигатель. – Тут сало для твоей бородавки. – Мейси протягивает мне кусочек размером в палец, завернутый в фольгу. – До захода солнца натри им бородавку, а потом закопай в землю. Только чтобы никто не видел, а то не поможет. Ред подоил Фейнман. Ждем вас вечером в «Зеленом человеке».

Мы с Редом кивнули друг другу.

– Берегите себя! Ред, поехали!

Мейси заулюлюкала и замахала руками, как дракон крыльями. «Нортон» с ревом укатил.

Та же самая скамья, та же сама церковь, другая и та же самая Мо. Я посмотрела на свод и увидела дно лодки. Я всегда воспринимала эту церковь как Ноев ковчег на горе Арарат. Запах свежей древесины, древних каменных плит и молитвенников. Я закрыла глаза и представила, будто по одну сторону от меня стоит мать, чопорная женщина, а по другую – отец. Я внезапно уловила аромат материнских духов, они назывались «Горная лилия». Отец, пахнущий табаком, чуть посапывал, внушительное пузо поднималось и опускалось в такт дыханию. Он сжал мою руку, повернулся ко мне и улыбнулся. Я открыла глаза, освободившись от грез. Джон ощупью пробрался среди регистров органа, кашлянул и заиграл «A Lighter Shade of Pale» [28].

– Джон Каллин! Гимн шальных шестидесятых в Божьем доме!

– Если Бог не может оценить духовность Procol Harum , тем хуже для Него.

– А если войдет отец Уолли?

– Скажем, что это пастораль ми минор Феттучино.

– Феттучино – сорт спагетти!

– Мы отплясали последнее фанданго … {151} 151 Мы отплясали последнее фанданго… – Чуть измененная первая строка песни «A Whiter Shade of Pale» («Белее бледного»), первого сингла арт-рок-группы Procol Harum. Выпущенный 12 мая 1967 г. сингл к 8 июня поднялся на первую строчку британского хит-парада и продержался там шесть недель. Партия «хэммонд»-органа, исполненная Мэттью Фишером, является парафразом Сюиты ре мажор № 3 И. С. Баха.

Нотный стан, музыкальные ключи и триоли в витражах.

К самой высокой точке острова ведет дорога Нив. Мы медленно брели по ней, я помогала Джону обходить выбоины.

– Ух ты, как ветряная турбина быстро крутится.

– Да, Джон.

– Все наши до сих пор уверены, что турбина на острове – твоя затея.

– Вовсе нет. Исследовательская группа выбрала Клир-Айленд самостоятельно.

– Бэджер О’Коннор хотел провести сбор подписей под петицией в Европарламент, с призывом «Руки прочь от Клир-Айленда!». А потом выяснилось, что никому на острове больше не придется платить за электроэнергию. И когда в последний момент комитет предложил установить турбину на Гилларни-Айленд, О’Коннор организовал петицию с призывом «Верните нам наш генератор!».