Дэвид Митчелл - Литературный призрак [litres]

Вигнер утверждает, что сознание человека сводит бесконечное множество возможных вселенных в один-единственный мир {148}. Значит, сейчас мир моей матери снова распался на бесконечное множество вселенных? Сданные карты, скользя по зеленому сукну, возвращаются в колоду банкомета?

Мать заморгала.

– Ма! – (Таким голосом обращаются к святым, в которых верят только в случае необходимости.) – Ма, если ты меня слышишь…

Прямо как на спиритическом сеансе.

Зачем ты себя мучаешь, Мо?

Я – ничто без того, откуда я родом и из какого я рода, даже если окна давно без стекол, а сквозь обвалившуюся крышу торчат верхушки сосенок. Все эти вечные скитальцы, кочевники и бродяги, не ведающие и не желающие знать своих корней, – как им это удается? Как они понимают, кто они?

Мама заморгала.

– Ма, ты помнишь, как танцевала с па в гостиной?

Мне удалось убедить себя, что она вслушивается в шорох капель дождя за окном. Мы смотрели, как ливневые лилии расцветают в фейерверках брызг, пока не вернулась медсестра.

Со стороны Лиссамоны едет отец Уолли, мотоцикл вихляет, сутана развевается на ветру. Он приближается, увеличивается, и я невольно начинаю рассчитывать матрицу параллакса. Мы машем друг другу. Лиам сосредоточенно забрасывает удочку. Посвистывает леска. Мотоцикл уже слышно, эдакий ржавый бандит на колесах. Отец Уолли по-ковбойски перекидывает ногу через сиденье, привстает на одну педаль и спрыгивает, а мотоцикл, потарахтев, останавливается. У отца Уолли румяное обветренное лицо, а тонкие встрепанные волосы выбелены временем.

– С добрым вас утром, Мо, Лиам! Значит, шторм вы пережили. И твой синяк побледнел, Мо. Я заезжал в «Эйгон», пытался спасти своего слона. Джон сказал, что вы тут. Прекрасное место, сюда дельфины часто наведываются. Клюет рыбка, Лиам?

– Пока нет. Видно, еще не проголодалась.

– Присаживайтесь к нам на подстилку, отец Уолли. Могу предложить термос с чаем и термос с кофе.

– От чайку не откажусь, спасибо, Мо. Кофе укрепляет плоть, а чай укрепляет душу.

– Я недавно прочел, что секрет чая открыли совершенно случайно, на кораблях, которые шли из Индии, – сказал Лиам. – Путь был долгий, в трюмах было слишком жарко, и в ящиках началась ферментация зеленых листьев. Так что, когда ящики открыли – то ли в Бристоле, то ли в Дублине, то ли в Гавре, – в них оказалось то, что сейчас мы называем чаем. Но в первый раз это произошло по недосмотру.

– Я и не знал, – сказал отец Уолли. – В мире происходит столько интересного. И в основном по недосмотру.

– Я оставлю вас с мамой, отец Уолли, а сам пройду чуть подальше. А то здесь чайки всю рыбу распугали.

– Вот и для Иисуса рыбалка была важнее прочего.

После налета на квартиру этажом выше я поняла, что должна срочно уехать. Хью пытался разубедить меня, говорил, что это случайное совпадение, что я реагирую неадекватно, но я не могла допустить, чтобы мои преследователи ворвались в его жизнь, и он понимал, что я права. Пока я укладывала чемодан, мы говорили шепотом. Я решила, что покидать Гонконг на самолете слишком опасно. Хью проводил меня в отель рядом с его работой, и я попрощалась со своим единственным другом к востоку от Женевского озера. Я зарегистрировалась под своим настоящим именем, взяла такси и перебралась в другую гостиницу, где зарегистрировалась по фальшивому паспорту.

Целый день я старалась держаться как можно незаметнее. В турагентстве при гостинице оформила визу в Китай и купила билеты на поезд до Пекина – целое купе. Девочкой я мечтала о дальних странствиях. Теперь я мечтала, чтобы они поскорее закончились.

Назавтра меня проглотит Азия.

Мы с отцом Уолли пили чай и смотрели, как Лиам ловит рыбу на виду у всего мироздания. На полуострове в северной синеве высилась гора Габриэль.

– Славный у тебя парнишка, – сказал отец Уолли. – Твои родители гордились бы им.

– Знаете, отец Уолли, за последние семнадцать лет я провела с Лиамом только пять лет и девять месяцев. Всего двадцать шесть процентов {149}. Может, я сумасшедшая? С Джоном мы живем, как в разводе. Иногда меня мучает мысль, что я лишила его родных корней.

– По-твоему, он похож на жертву?

Лиам, Лиам, все его шесть футов – это от Джона и от меня.

«Святой Фахтна» направлялся к Балтимору. Я старалась не смотреть в его сторону.

– Угощайтесь печеньем, отец Уолли.

– С удовольствием, спасибо. Помнишь день, когда родился Лиам?

– Как ни странно, я как раз сегодня утром об этом вспоминала.

– Мне доводилось крестить уродливых младенцев, Мо, но чтобы такого!..

Я расхохоталась:

– Ох, видел бы его Джон.

– Джон видит лучше многих зрячих. Хоть он и атеист, и скользкий как угорь, когда играет защиту Пирца – Уфимцева, но терпение у него, как у Иова.

– Ну, друзей он выбирает лучше, чем Иов.

– Чем больше у человека оснований для жалоб, тем меньше он жалуется.

– Джон говорит, что для слепого жалость к себе – первый шаг к отчаянию.

– Это так. Послушай, Мо…

Отец Уолли хотел что-то сказать, но медлил, поэтому я молча смотрела на целую флотилию ту́пиков. На другом берегу бухты, у пристани, развевались на ветру простыни. Я непроизвольно высчитывала время, необходимое ракете с модулем «Кванког», чтобы определить оптимальную точку атаки. Тридцать наносекунд. А через восемь секунд склон холма превратится в облако пламени.

– Послушай, Мо… – продолжил отец Уолли, сложив руки домиком. – Джон мне ничего не говорил. Что уже говорит о многом. И потом, люди целый год передавали посылки от тебя Джону и от Джона тебе, сделали кое-какие выводы…

– Я не могу рассказать вам, отец Уолли. Хотела бы, но не могу. Я даже не могу сказать, почему не могу.

– Мо, я вовсе не хочу выведывать твои секреты. Главное, не забывай, что ты – наша, Мо, а мы своих в беде не бросаем.

Прежде чем я успела ответить, громовой механический рокот распугал овец и вспорол тишину. В небе пронесся истребитель курсом на север. Лиам побрел к нам.

– Исчадья ада! – проворчал отец Уолли. – Разлетались в последнее время. Восстановили старый военный полигон на Бере-Айленде. Нас назвали ирландским тигром, вот мы и заважничали. Мощь нам подавай. Когда наконец мы поумнеем? Ирландия – и военная мощь. Каждая сама по себе хороша, но соедини их вместе, и все пойдет кувырком. Это все равно что… все равно что смешать…

– Киви с йогуртом, – подсказал Лиам. – Оно горчит.

– Скоро, глядишь, нам понадобятся собственные спутники, а там и собственные ядерные бомбы!

– Ирландия ведь уже присоединилась к Европейскому космическому агентству, да, ма?

– Вот-вот, я к тому и клоню, – подытожил отец Уолли. – Ирландия – один из последних нетронутых уголков Европы, а Клир-Айленд – последний нетронутый уголок Ирландии. Но скоро и до нас доберутся.