Яна Завацкая - Резиновая крепость

— Ну так вот и мы так сейчас — крепость. А потом, может, ситуация снова перевернется? — предположил Мартин.

— Нет. На их стороне были законы общественного развития, на вашей — нет. Они знали, что будет по-другому. Но вы — просто реликт. И держитесь на страхе и алчности, крепость ваша — резиновая, когда-нибудь раздуется и лопнет. К вам на самом деле детей наших надо возить, впрочем, у нас и так снимают, показывают… но мало, потому что все возмущаются сразу, дети так рвутся сбежать и устроить у вас революцию.

— Да ладно, — Мартин повел рукой вокруг, в воздухе дрожала весенняя благодать, птицы весело щебетали в ветвях. — что уж, так у нас ужасно?

Ему казалось странным и неуместным ругать Индепенденс, именно сидя на скамейке в центре Королевского Ботанического сада, созданного, между прочим, тем же самым строем, который Кими так не нравится. Глядя на старинные небоскребы вдали, на Харбор-Бридж — во время Первой войны этот гигантский мост разбомбили, но потом восстановили. Но девушка ответила.

— У вас антиутопия. Но живущие в антиутопии никогда не замечают, что в ней живут. Иначе она бы таковой и не была.

Неприятный комок засел в груди Мартина.

— Да ладно, — в его голосе звучала обида, — ты просто завидуешь. Говоришь о высоких материях, а тебе просто не светит жить так, как мы. У нас пятикомнатная квартира — у вас такое бывает? Сад на балконе. Я когда закончу, пойду учиться, стану старшим программером, у меня будет сад где-нибудь в предместье, двухэтажный дом, бассейн… Ну да, не все могут. Не все способны, так что ж теперь, никому хорошо не жить?

— Ты сам-то в это веришь? И тебе это нужно? — мягко спросила Кими, — И вот это все — это хорошая жизнь?

Мартин осекся. Если честно, то Кларк еще лет десять не вылезет из коливинга. И если уж совсем честно, то маме квартира досталась в наследство. А заработать описанную жизнь с бассейном можно — годам к пятидесяти. Если повезет. Если ты будешь очень стараться и окажешься способным. Он знал, что Кими права.

— Ты же сама говорила, что у нас трудная жизнь, потому что мы — маленький островок…　что страна маленькая не может сама себя обеспечивать.

— Да нет, у вас совсем другая ситуация — мы поставляем вам все, что нужно, для нормальной жизни всего населения. Вопрос лишь в распределении…

— А если всем все бесплатно дать, никто работать не будет!

Кими только улыбалась. Мартин продолжил за нее мысленно «но у нас же все бесплатно, но все работают, тем не менее».

Его злость достигла достаточного градуса, и он взял — ему показалось, схватил, но на самом деле просто бережно взял тонкие пальцы Кими в свою руку.

И Кими не отняла руки.

Прошло два месяца. Кими как-то незаметно исчезла из жизни Мартина. Вернее, она вроде и была — встречались на станции Галактической Империи, коротко обменивались новостями в чате. Но ее не было: Мартина захватила и потащила, как обычно, учеба в колледже, а Кими ведь училась в другом. После учебы он отрабатывал волонтерские часы и играл. Он не особенно страдал от того, что Кими не было рядом, пригласить ее встретиться в реале — не решался, ему хватало нескольких слов в игровом чате. Просто знать, что она есть.

Что она еще жива.

Мартин поднялся на сорок второй этаж коворкинга. Пробрался меж рядами операторов, сел на свое место, сменяя вихрастого смутно знакомого паренька. Экран вспыхнул. Вместо знакомого конвейера со сборочными единицами возникло лицо Гаррисона, менеджера цеха.

— Мистер Браун? Добрый день. Мне необходимо поговорить с вами.

— Добрый день, мистер Гаррисон, — ответил Мартин. Сердце сжалось.

— У вас очень низкие показатели, и это не случайный сбой, я наблюдаю за вами уже более месяца. Сначала вы еще укладывались в план, но сейчас показатели снизились еще　больше. Ваши сборщики работают очень медленно. Это недопустимо. В чем дело, Мартин? — участливо спросил менеджер, — может быть, работа вам больше не доставляет удовольствия?

Мартин опустил голову.

— Люди не могут работать с такой скоростью, — сказал он, — они… вы же знаете, как быстро они становятся инвалидами. Они просто не справляются. Они же не машины.

— Странно, — нахмурилось моделированное точеное лицо на экране, — почему-то у всех других люди справляются, а у вас — нет?

Мартин стиснул зубы. Вот оно, началось.

— Вы же понимаете, что речь идет не только о прибыли. Мы патриоты Индепенденс и не можем допустить, чтобы из-за нашей халатности, равнодушия снизилась продуктивность. Мы должны работать эффективно, это основа нашего благополучия! Внушите вашим людям, что это и основа их благополучия! Их пособия и содержание тоже прямо зависят от того, как они будут работать!

«Их работа — основа ТВОЕГО благополучия», — вот что хотел сказать Мартин, глядя в неестественно прекрасное лицо менеджера.

— Я постараюсь, — сказал он вслух.

— Постарайтесь. Иначе мы будем вынуждены с вами расстаться. А ведь и волонтерское место не так просто найти, верно? И еще, мистер Браун, если вам нужна какая-то помощь, то не стесняйтесь, вы всегда можете обратиться ко мне.

Экран уже переключился на цех. Мартина трясло, по спине катился холодный пот. Он выпил воды и уставился на своих сборщиков. Семнадцатый опять отставал. Можно было бы пригрозить лишением пособия, да им уже и это не страшно. Все эти социальщики живут большими семьями, если лишат пособия одного — он будет жить на шее родителей, только и всего. Он услышал голосок Кими — «как рабы в Древнем Риме. Ты, наверное, и не знаешь, что это такое». Она была неправа, и это предположение сразу выдавало в ней чужачку.　Мартин, как и многие, когда-то с удовольствием играл в «Завещание Цезаря».

Рабы в этом игре были просто ботами, кто же захочет играть за раба… Они вообще почти не фигурировали — только приносили вино, еду и все такое.

Мартин выбрал на экране кнопку электроимпульса, положил палец на «энтер».

Семнадцатый, двадцать шестой, тридцать второй. Еще седьмой не очень, уже седой старик — у него-то нет денег ни на моделирование лица, ни на омоложение, ни даже волосы покрасить. Сколько ему уже, восемьдесят? Пока нет инвалидности, все обязаны работать. А инвалиды живут в домах ухода… Крепкий старик, долго продержался. Но пальцы уже не те, наверное, артрит.

«На что вы тратите всю свою жизнь?»

Мартин убрал палец с кнопки. Вот так люди и ломают себе жизнь. Первый укол герыча. Первая затяжка «улета-экс». Первая игра на деньги.

Первый отказ выполнять распоряжения начальства.

Это не машины, это люди. Чем выслушивать в следующий раз новую нотацию Гаррисона, он лучше уволится сам.

На будущих собеседованиях будет объяснять: мол, осознал, что управленческая работа не доставляет удовольствия.