Цезарий Збешховский - Искажение [litres]

Между автомобилями появляется высокий, слегка седеющий мужчина. Он идет пружинистым шагом, будто на параде. Все расступаются перед ним, а мы с лейтенантом киваем, догадываясь, кто перед нами.

– Приветствую вас и прошу прощения за опоздание. Я полковник Эван Гарсия, – говорит он на чистом рамманском. – С кем имею честь?

– Лейтенант Марсель Остин, командир форпоста Дисторсия.

– Старший капрал Маркус Трент.

– Прошу за мной.

Мы минуем заграждение, потом несколько других машин и групп солдат. Часть их одета так же, как уготовившие нам не слишком любезный прием часовые, часть отличается военной выправкой, как их командир. Вероятно, последние – отряд наемников, что-то вроде элитной гвардии. На холмах лежат снайперы и обслуга пулеметов.

Командир партизан ведет нас в свою палатку. Сев за туристический столик, он показывает на стулья напротив. На столе лежит карта, которую он складывает и придавливает камнем, а затем говорит несколько слов по-ремаркски стоящим на посту солдатам. Все выходят, а один вскоре возвращается с чайником и тремя чашками.

– Угощайтесь, господа.

– Спасибо, с удовольствием, – отвечает Остин.

Я наливаю лейтенанту и себе. Руки все еще дрожат, но на стол не проливается ни капли. Настой оказывается сладким, как обычно в этих краях.

– Итак, господин лейтенант, вы командир этой базы?

– Да, господин полковник. Я командую форпостом Дисторсия.

– Любопытное название, поздравляю. Пока вы сюда ехали, мы оценили ваши силы. По расчетам выходит, что персонал составляет около ста человек, это полная рота пехоты МСАРР. Могу я поинтересоваться, где ваш капитан?

– Капитана нет в живых. Я взял его обязанности на себя.

– Понимаю, – он слегка улыбается. – Сколько у вас осталось, лейтенант?

– Мы оба знаем, что этого я вам сообщить не могу. Мне хотелось бы поговорить кое о чем другом. На территории нашей базы находятся около двадцати взрослых гражданских и пятьдесят детей.

– То есть остальные жители Кумиша?

– Да, это жители Кумиша.

– Как я понимаю, те, кого вы не успели перебить? – Он пронизывает нас стальным взглядом. – Если хотите превратить их в живой щит, вынужден вас разочаровать. Их жизнь ничего для меня не значит. Я не питаю особой любви к армаям, а в особенности к их женщинам и детям.

Мы отставляем чашки. Чай внезапно перестает казаться вкусным.

– Вы дурно о нас думаете, полковник, – спокойно говорит Остин. – Нам вовсе не нужен живой щит. Я приехал попросить, чтобы вы гарантировали этим людям безопасность и позволили им пройти через ваши позиции.

– Зачем мне это?

– Эти люди никому не угрожают. Может, они даже чувствуют себя в большей безопасности, но мы оба знаем, что ваша атака сровняет базу с землей. Если вы дадите мне слово чести, что они не пострадают, я прикажу гражданским покинуть Дисторсию. Это всего лишь женщины и дети.

– Я подумаю над этим, если вы мне расскажете, зачем вы убили остальных. С какой целью забрали на базу всех жителей, живых или мертвых. И куда девались почти двести человек. Мне известна численность населения Кумиша.

– Если я вам скажу, вы разрешите им пройти?

– Хорошо, лейтенант. Да будет так. Даю слово.

– Благодарю вас от их имени. То, что я вам сейчас расскажу, полковник, может показаться ошеломляющим, но прошу вас внимательно меня выслушать. – Остин закрывает глаза. – Как вам наверняка известно, под холмом Отортен находится сеть подземных туннелей и пещер. Некоторые из них возникли естественным образом, но большинство были прорыты во время горных разработок. Туннели лучами расходятся от холма, и длина их составляет иногда более десяти километров. Мы отправили вниз почти всех взрослых жителей, чтобы те заминировали туннели. Каждого снабдили ядерной миной величиной с чемодан. Около полутора сотен человек расползлись под землей, чтобы поставить мины как можно дальше от базы. По нашим оценкам, полученная таким образом зона поражения имеет около двадцати пяти километров в поперечнике. Женщины и дети послужили в качестве заложников.

– А те, которых вы убили в Кумише? – спрашивает Эван Гарсия.

– Часть жителей взбунтовалась, подстрекаемая старейшинами. Увы, нас атаковали, и нам пришлось их убить. Потом мы забрали трупы, чтобы замести следы инцидента.

– Звучит весьма интересно, – полковник качает головой. – И вы пришли сообщить мне, что, если я не отведу своих людей, вы приведете в действие все мины. Тогда вся база испарится вместе с нами, а в лучшем случае мы провалимся под землю. Я прав?

– Довольно-таки грубое резюме, – отвечает Остин. – Но – да, именно так.

Я размышляю, когда он успел это сочинить, и наблюдаю за реакцией Гарсии, который с все большим интересом разглядывает нас. Такое впечатление, будто я нахожусь в клетке зоопарка и внезапно привлек чье-то внимание.

– Умопомрачительная история, полковник. Но, думаю, объяснение совсем иное. – Он делает глоток чая. – Под холмом Отортен обитает Сатана, которого вы кормите людьми, живыми и мертвыми. Вы убиваете всех, армаев и ремарцев, вне зависимости от пола и веры, чтобы накормить своего повелителя. Все войско Республики Рамма – его оккупационные силы, уничтожающие эту страну. Вы продали душу дьяволу, чтобы он помогал осуществлять ваши преступные планы. Именно потому вы время от времени приносите ему жертвы. – Лицо полковника теперь напоминает гротескную маску. – Вы пришли сюда как друзья, но почуяли кровь, и ваша природа взяла верх. Вам ничего не остается, кроме как убивать мужчин, бесчестить женщин и разрушать наши дома. Сатанинская армия Республики Рамма. Именно потому у меня нет к вам ни малейшей жалости, я распинаю вас на крестах и сжигаю живьем, ибо мне отвратительно ваше лицемерие. Три дня назад мы захватили Тригель, а после того, как уничтожим вас, двинемся на Харман.

Я впервые вижу, что лейтенанту Остину страшно. Он нервно сплетает пальцы и опускает взгляд. Похоже, именно в этот момент его сломал полковник Гарсия, который на самом деле никакой не полковник. Дезертир из ремаркской армии, в которой он служил в звании лейтенанта, в своем безумии оказался близок к истине – настолько, насколько возможно, ибо, чтобы познать истину, нужно умереть, а Эван Гарсия мертв.

Ни я, ни он не боимся смерти, в отличие от лейтенанта Марселя Остина, который, несмотря на все свое мужество, продолжает ее бояться. Именно потому он сочинил историю, которая должна была дать ему шанс выжить. Ему и его солдатам, за которых он чувствует ответственность. Мертвые чуют подобную ложь, так что полковник никак не мог ему поверить. У Остина не было никаких шансов.

Я везу лейтенанта обратно на базу, поглядывая через плечо на заднее сиденье «кераста», где с разнесенной вдребезги головой лежит Марсель Остин. Гарсия приставил ему ко лбу пистолет, сказал что-то по-ремаркски и нажал на спуск.