Клиффорд Саймак - Ветер чужого мира [сборник litres]

– Это та самая, которая только что вышла?

Блейн кивнул.

– Я вполне могу соорудить для нее сновидение, – сказал Херб.

– Она хочет чего-то мирного и пристойного, – сообщил Блейн. – Светское общество. Что-то вроде современной версии середины девятнадцатого века. Времена плантаторов. Никаких грубостей, сплошные магнолии и белые колонны, лошадки на лугу…

– Выпивка, – сказал Херб. – Океаны выпивки. Бурбон, мятная настойка и…

– Коктейли, – подсказал Блейн. – Но в меру.

– Жареные цыплята, – вошел в роль Джордж. – Арбузы. Лунный свет. Лодки на реке. Берусь!

– Не столь быстро! У тебя не тот подход. Нужно медленнее и проще. Спокойнее. Представь себе медленную музыку. Что-то вроде вечного вальса…

– Можно добавить войну, – предложил Херб. – Тогда сражались изысканно, на саблях, в красивых мундирах.

– Ей не нужна война.

– Но что-то же должно происходить?

– Ничего – или почти ничего. Никаких тревог, никакого соперничества. Аристократические манеры…

– А мы-то, – горестно проговорил Джордж, – все измазались в грязи джунглей.

Зажужжал интерком.

– Вас хочет видеть бизнес-агент, – сказала Ирма.

– Хорошо, скажите ему…

– Он хочет видеть вас немедленно.

– Ой-ой-ой! – хмыкнул Джордж.

– Ты мне всегда нравился, Норм, – сказал Херб.

– Ладно, – вздохнул Блейн. – Скажите ему, что я сейчас буду.

– И это после стольких лет, – печально проговорил Херб. – Режешь глотки, втыкаешь ножи в спину, чтобы пробиться наверх, – и вот тебе раз!

Джордж провел пальцем по горлу и издал шипящий звук, изображая рассекающую плоть бритву.

Ох уж эти шутники!

Лью Гизи, бизнес-агент гильдии Сновидений, многие годы руководил ею с помощью железного кулака и обезоруживающей улыбки. Он был предан ей сам и требовал преданности от других, решительно и строго наказывая провинившихся и щедро вознаграждая достойных.

Он работал в богато обставленном кабинете, но за обшарпанным письменным столом, которым дорожил, отвергая попытки снабдить его чем-то получше. Для него стол являлся символом – или напоминанием – той яростной борьбы, которая потребовалась ему, чтобы достичь нынешнего положения. Стол, за которым Гизи начинал свою карьеру, следовал за ним из кабинета в кабинет, пока Лью когтями и зубами торил себе путь наверх, от рядового сотрудника до главы гильдии. Стол был потрепан и покрыт шрамами – в отличие от самого Лью. Казалось, будто стол в течение всех этих лет принимал на себя удары, предназначенные его хозяину.

Но один удар стол принять на себя не смог. Сидевший за ним в кресле Лью Гизи был мертв. Голова упала на грудь, руки все так же лежали на подлокотниках, сжимая пальцами дерево.

Кабинет выглядел спокойным, умиротворенным – как и сидящий за столом человек. В помещении царила тишина, будто после многих лет, наполненных битвами и спорами, оно наслаждалось минутой отдыха, будто зная, что передышка будет недолгой. Скоро сюда войдет другой человек и сядет за стол – возможно, уже не за этот, вряд ли кто-то пожелает работать за обшарпанным столом Гизи, – и снова начнется полная конфликтов и страстей суматоха.

Норман Блейн остановился на полпути между дверью и столом. Тишина в кабинете и упавшая на грудь голова не оставляли сомнений в том, что произошло.

Он прислушался к тиканью часов на стене, которое обычно заглушали другие звуки. До ушей донесся едва слышный стук пишущей машинки в другом кабинете и шорох шин по асфальту проходившего мимо Центра шоссе.

«Смерть, покой и тишина – неразлучная троица», – промелькнула мимолетная мысль. А затем невыносимый ужас, словно тисками, сдавил его разум.

Блейн медленно сделал шаг, потом другой, по поглощавшему все звуки ковру. Он еще не осознал всех возможных последствий случившегося. Несколько минут назад бизнес-агент пригласил его на беседу, и именно он, Блейн, обнаружил Гизи мертвым, так что сам факт его присутствия в кабинете может стать поводом для подозрений.

Наконец он добрался до стола. Прямо перед ним, на углу стола, стоял телефон. Он снял трубку.

– Охрану, пожалуйста, – сказал он, услышав голос телефонистки.

В трубке раздался щелчок.

– Охрана слушает.

– Попросите Фарриса.

Блейна начала бить дрожь. Он чувствовал, как подергиваются мышцы в предплечье и на лице. У него перехватило дыхание, в горле встал ком, во рту пересохло. Заскрежетав зубами, он подавил приступ страха.

– Фаррис слушает.

– Это Блейн. Из отдела разработки.

– Привет, Блейн. Чем могу помочь?

– Меня вызвал к себе Гизи, а когда я пришел, оказалось, что он мертв.

Последовала пауза – впрочем, не слишком долгая.

– Вы уверены, что он мертв?

– Я его не трогал. Он сидит в своем кресле и, судя по его виду, мертв.

– Кто-нибудь еще знает?

– Никто. Даррел в приемной, но…

– Вы никому не сообщили, что он мертв?

– Ни единого слова. Просто позвонил вам.

– Молодчина! Сразу видно, у вас есть голова на плечах. Оставайтесь там. Никому ничего не говорите, никого не впускайте, ничего не трогайте. Мы сейчас будем.

Раздался щелчок. Норман Блейн положил трубку на рычаг.

В кабинете по-прежнему царила тишина, словно тот наслаждался последними мгновениями покоя. Скоро сюда ворвется Пол Фаррис со своими головорезами, и снова воцарится ад.

Блейн ждал, все так же стоя возле стола. Теперь, когда появилось время опомниться, разум начал воспринимать случившееся, нахлынули новые мысли.

Он обнаружил Гизи мертвым, но поверят ли ему? Не потребуют ли доказательств?

«Как часто Гизи вызывал вас к себе? – наверняка последуют вопросы. – Есть ли у вас догадки, какова была причина вызова в этот раз? Похвалить? Сделать выговор? Предупредить? Обсудить новые технологии? Может, имелись в виду некие проблемы в вашем отделе? Какие-то нарушения в вашей работе? Как у вас с личной жизнью? Может, вы совершили некий опрометчивый поступок?»

Представив себе подобный допрос, он покрылся холодным потом.

Фаррис был весьма дотошен. Не будучи столь дотошным и беспощадным, он просто не мог бы возглавлять охрану. Его с самого начала все ненавидели, и защитить от этой ненависти мог лишь всеобщий страх.

Без охраны было не обойтись. Несмотря на свою отлаженную работу, гильдия оставалась неповоротливой организацией, и требовалось держать ее в узде. Любые интриги следовало искоренять в зародыше. Любые попытки продавать информацию другим профсоюзам выявлялись и немедленно пресекались. Преданность любого сотрудника не должна вызывать сомнений, а добиться этого можно было железной рукой.

Блейн хотел было опереться на стол, но тут же вспомнил, что Фаррис велел ничего не трогать.

Он отдернул руку, не зная, куда ее девать. Сунул в карман, но это показалось слишком неуклюжим и неестественным. Наконец он заложил руки за спину и начал покачиваться на пятках.