Клиффорд Саймак - Ветер чужого мира [сборник litres]

Блейн похолодел, ощутив шок от крушения иллюзий.

– То есть все эти годы… – проговорил он.

– Именно, – рассмеялся Фаррис. – Все эти годы. А остальные считали, будто мы чисты как стеклышко. Нам пришлось приложить немало сил, чтобы составить себе подобную репутацию. Мы вели себя тихо с самого начала, пока остальные кричали и играли мускулами. Один за другим они усваивали урок, который мы знали изначально, – нужно держать язык за зубами и не показывать силу, дожидаясь подходящего времени. В конце концов они этому научились. Урок оказался для них тяжелым, но они его усвоили, хотя и было уже слишком поздно. Еще до создания Центрального Профсоюза гильдия Сновидений поняла, какое будущее нас ждет, и начала строить планы. Мы тихо сидели в углу со сложенными руками, слегка покачивая головами и полуприкрыв глаза, в полностью расслабленной позе. Зачастую другие даже не догадывались о нашем присутствии – настолько мы были тихи и неприметны. Все следили за Коммуникациями, Транспортом, Продовольствием и Промышленностью, поскольку те были важными фигурами. А надо было следить за Сновидениями, поскольку лишь гильдия Сновидений способна одержать верх.

– Еще только один вопрос, – сказал Блейн. – Может, два. Откуда вам известно, что события в подмененных сновидениях происходят так, как они происходили бы в реальности? Все те настоящие сновидения, которые мы создаем, – чистая фантазия, они не могут на самом деле случиться в жизни.

– Именно эта проблема нас сейчас и сдерживает, – ответил Фаррис. – Стоит найти ей объяснение, и преград для нас больше не останется. Поначалу производились эксперименты на добровольцах из числа сотрудников гильдии, в течение короткого периода, от пяти до десяти лет. И сновидения сильно отличались от тех, что вводились в машину. Когда в основу сновидения закладывается логика, а не исполнение желаний, оно следует этой логике. Когда искажаются культурные составляющие, основной сюжет остается неизменным, – впрочем, он может меняться, но не так, как ты мог бы себе представить. Когда логики нет изначально, ей неоткуда появиться; но когда она есть, именно она формирует суть сновидения. Изучая логику сновидений, мы пришли к выводу, что она следует реальному развитию событий. В силу тех или иных обстоятельств могут появляться непредвиденные тенденции, но и они приводят ко вполне логичным итогам.

Фарриса явно мучили те же страхи, что и многих других за семьсот лет до него: «Что это – игра воображения? Или эти сновидения существуют в самом деле? И где-то есть другие миры? А если есть – создаем ли мы их сами? Или просто их выбираем?»

– Откуда вам известно про сновидения? – спросил Блейн. – Вряд ли спящие могли сами рассказать. А если даже и так, вы все равно бы не поверили.

– Тут как раз все просто, – рассмеялся Фаррис. – У нас есть шлем с двусторонней связью. Через него загружается сценарий и основные факторы, нечто вроде вводной для сновидения, после чего сновидение происходит само по себе. Но в шлем встроено устройство записи, и сновидение записывается на ленту. Нам даже не приходится ждать – мы исследуем его на ходу. У нас уйма таких лент. В наших руках миллиарды всевозможных факторов, относящихся ко многим тысячам различных культур. Мы владеем историей того, чего никогда не было, и того, что могло бы быть, а может, и того, что еще только будет.

«Лишь гильдия Сновидений способна одержать верх», – говорил Фаррис. У нее ленты с записями сновидений за семьсот лет, миллионы человеко-часов опыта, полученного из первых рук среди не существовавших в истории культур и цивилизаций. Некоторые из них не могли возникнуть никогда, другие отделяла от реальности лишь самая малость, а многим, возможно, ничто не мешало появиться в будущем.

Благодаря этим лентам познания гильдии намного превосходили реальный человеческий опыт. В ее руках были козыри во всех областях – экономике, политике, философии, психологии. Гильдия могла пустить пыль в глаза экономическими теориями, одержать гарантированную победу в политической борьбе, использовать психологические трюки, против которых другие профсоюзы оказались бы бессильны.

Они могли притворяться простодушными, сидя в углу со сложенными руками и не подавая виду. И все это время они готовили оружие, чтобы воспользоваться им в нужный момент.

«И конечно, преданность, – подумал Блейн. – Обычная человеческая преданность. Гордость и удовольствие от хорошо выполненной работы. Готовность послужить другим, дружеская атмосфера…»

Катушки с лентами крутились многие годы, записывая данные, пока мужчины и женщины, пришедшие в поисках волшебной страны собственного воображения и вверявшие гильдии свои мечты, влачили жалкое существование в мире крайне фантастичных, но полностью логичных сновидений.

Блейн вдруг понял, что Фаррис все еще продолжает говорить.

– …Гизи нас подвел. Он хотел поставить на место Ремера кого-то, кто разделял бы его взгляды. И он выбрал вас, Блейн, – из всех возможных кандидатов. – Фаррис снова расхохотался. – Знал бы он, черт возьми, как сильно ошибался!

– Да уж, – согласился Блейн.

– Пришлось его прикончить, прежде чем назначению был дан ход, но вы нас переиграли, Блейн. Вы оказались слишком сообразительны. Как догадались? Как поняли, что делать?

– Не важно.

– Главное – выбрать подходящий момент, – сказал Фаррис.

– Ну, с этим у вас все было в порядке.

Фаррис кивнул:

– Я поговорил с Эндрюсом. Он нас поддержит. Ему, естественно, все это не нравится, но выхода у него все равно нет.

– Слишком уж вы рискуете, Фаррис, рассказывая мне все это.

– Никакого риска – вы один из нас. И вам никуда не деться. Если скажете хоть слово, гильдии конец – но такого шанса у вас не будет. С этого момента, Блейн, к вашей спине приставлен ствол. За вами будут постоянно следить. Так что без фокусов, Блейн. Вы мне нравитесь. Мне по душе ваш образ действий. Ваша идея насчет Просвещения – гениальная находка. Пока вы на нашей стороне, вам не о чем жалеть. Впрочем, ничего другого и не остается – вы уже увязли по уши. Как глава архива, вы теперь отвечаете за все доказательства, и этого уже не спишешь со счетов… Давайте допивайте.

– Я совсем забыл, – сказал Блейн.

Он выбросил вперед руку со стаканом, выплеснув содержимое в лицо Фарриса. Тем же движением разжал пальцы, выронив стакан, и потянулся к бутылке.

Пол Фаррис вскочил, схватился за лицо. Блейн поднялся одновременно с ним, замахнувшись бутылкой. Удар пришелся в цель. Бутылка разбилась о череп начальника охраны, и тот рухнул на ковер. Вокруг его головы расползлись струйки крови.

Норман Блейн на секунду замер. Комната и лежащий на полу человек внезапно обрели яркие и четкие очертания, врезаясь в память. Подняв руку, он увидел, что все еще сжимает бутылочное горлышко с острыми зазубренными краями. Отшвырнув его, Блейн метнулся к окну, увернувшись на бегу от не ставшей для него неожиданностью пули. Сгруппировавшись в прыжке и заслонив лицо руками, он разбил вдребезги стекло, услышал негромкий звон и вывалился наружу.