Клиффорд Саймак - Ветер чужого мира [сборник litres]

– Ваш дед не виноват, – сказал Грант. – Он хотел лететь, но победить агорафобию человек не в силах…

Вебстер отмахнулся:

– Сделанного не воротишь, да и в прошлом все это. Нужно идти дальше. И раз уж так вышло, что это моя семья, что это мой дед…

Грант обмер, потрясенный догадкой:

– Собаки! Так вот в чем…

– Да, собаки, – подтвердил Вебстер.

В тихий разговор ветра с деревьями вторгся протяжный визг, донесшийся издалека, с речного русла.

– Енот, – сказал Вебстер. – Собаки слышат, их теперь в доме не удержать.

Визг раздался снова, на сей раз ближе – хотя, возможно, Гранту это показалось.

Вебстер сменил позу. Теперь, наклонившись к камину, он смотрел на огонь.

– А почему бы и нет? – спросил он. – У собаки есть личностные свойства, – какую ни встретишь, они видны. Не найти двух собак, абсолютно схожих нравом и темпераментом. Каждая в той или иной степени разумна. И это как раз то, что нужно: сознательная индивидуальность, обладающая некоторой мерой интеллекта.

Конечно, у собак не было равных шансов с нами. По двум причинам: они не могли говорить и ходить прямо. А без прямохождения невозможно развить руки. Иначе бы собаки стали людьми. А мы без речи и рук были бы собаками.

– Никогда об этом не думал, – сказал Грант. – Не считал собак мыслящим видом…

– Разумеется, – произнес не без горечи Вебстер. – Разумеется, не считали. Вы относитесь к собаке точно так же, как к ней до сих пор относится большинство людей. Курьез животного мира, ручной хищник, забавный домашний любимец. Игрушка, теперь еще и научившаяся разговаривать с вами.

Но поверьте, Грант, собака – это нечто большее. До сих пор человечество шло по жизни в одиночку. Единственный разумный, мыслящий вид на планете. Задайтесь вопросом, сколь быстро способны развиваться два вида – мыслящие, разумные виды – и как далеко они могли бы зайти в своем развитии, если бы делали это сообща. Ведь мыслить они будут неодинаково. Имея возможность сверять свои умозаключения друг с другом. До чего не додумается один, то откроется другому. Как в старинной поговорке: ум хорошо, а два лучше.

Подумайте вот о чем, Грант. Что, если на планете появится еще один разум – не похожий на человеческий, но способный сотрудничать с человеческим? Разум, который увидит и поймет то, что недоступно людям, и, быть может, откроет философские направления, которые люди не открыли бы никогда?

Вебстер протянул руки к огню, выпрямил длинные пальцы с окостенелыми больными суставами.

– Собаки не могли говорить, а я дал им речь. Было непросто, ведь собачий язык и горло не предназначены для этого. Помогла хирургия – на первом этапе, как временная мера… Пересадка и другие операции. Но теперь… Теперь я надеюсь… Хотя еще слишком рано утверждать…

Наклонившись вперед, Грант напряженно внимал.

– Вы хотите сказать, что хирургические коррекции, которым подвергались собаки, дали устойчивый результат? Что появились наследственные признаки?

Вебстер покачал головой:

– Не будем забегать вперед. Наверное, лет через двадцать я смогу вам ответить.

Он взял со стола бутылку бренди и протянул Гранту.

– Спасибо, – сказал тот.

– Неважно у меня с гостеприимством, – произнес Вебстер, – так что наливайте себе сами. – Он поднес стакан к огню. – Материал мне достался отменный. Собака умна. Вы даже не представляете, насколько она умна. Обычная, взятая с улицы, запоминает полсотни слов, а то и больше. Способные выучить сто – не редкость. Добавьте еще сто, и получите пригодный для общения словарь. Вы, наверное, заметили, что Натаниэль использует простые слова? Практически бейсик-инглиш.

Грант кивнул:

– Один-два слога. Натаниэль сказал, что очень многие слова ему не произнести.

– Мы сейчас в самом начале пути, – проговорил Вебстер. – Так много еще предстоит сделать… Например, освоить чтение. Собака видит не так, как мы. Я экспериментирую с линзами, пытаюсь исправить зрение, но если не получится, попробую другой способ. Ведь и человек может приспособиться к зрению собаки – например, печатать книги, которые она будет читать.

– А собаки? – спросил Грант. – Что сами они об этом думают?

– Собаки? – переспросил Вебстер. – Грант, хотите верьте, хотите нет, но им сейчас живется очень весело. – Глядя в огонь, он добавил: – Храни их Бог.

Вслед за Дженкинсом Грант поднялся по лестнице на второй этаж, где ждала гостевая комната. Когда он проходил в полуоткрытую дверь, раздался голос:

– Гость, это ты?

Грант остановился и резко развернулся.

– Пожилой джентльмен, сэр, – шепотом объяснил Дженкинс.

– Спать хочешь? – спросил старик.

– Не очень.

– Ну так заходи.

Томас Вебстер сидел на кровати, опираясь на подушки. Он заметил, что Грант уставился на его полосатый колпак.

– Лысею, – прохрипел старик, – голова мерзнет. Так-то я шляпу ношу, но в постели с ней неудобно. – И заорал на Дженкинса: – Какого черта стоишь? Не видишь, ему нужно выпить?

– Хорошо, сэр. – И Дженкинс исчез.

– Сядь, – велел Томас Вебстер. – Сядь и послушай. Мне болтовня поможет уснуть. Да и не каждый день мы тут видим новые лица.

Грант сел.

– О моем сыне что думаешь? – спросил старик.

Столь неожиданный вопрос поставил Гранта в тупик.

– Ну… он молодец. Такую работу с собаками проделал…

Томас захихикал:

– Ох, уж эти его собаки! Я тебе рассказывал, как Натаниэль со скунсом сцепился? Конечно, не рассказывал, мы же едва парой слов обменяться успели… – Он водил руками по одеялу, длинные пальцы нервно щипали ткань. – Чтоб ты знал, у меня еще один сын есть, Аллен. Или попросту Аль. Нынче он далеко от Земли – там, куда еще никто не забирался. Летит к звездам.

– Знаю, – кивнул Грант. – Читал. Экспедиция к альфе Центавра.

– Мой папаша был хирургом, – сказал Томас Вебстер. – Хотел, чтобы я пошел по его стопам. Должно быть, здорово горевал, когда я выбрал другой путь. Но был бы он жив сейчас, гордился бы нами.

– Не стоит вам тревожиться из-за сына, – произнес Грант. – Он…

Гневный взгляд старика заставил его умолкнуть.

– Я собственными руками сделал ему корабль! Сконструировал, проследил за строительством. Если бы дело было только в навигации, я бы не сомневался, что он долетит до цели. Но мой мальчик не промах, через сам ад эту лоханку проведет! – Старик сел чуть повыше; колпак, задев о подушку, сдвинулся набок. – Есть и другая причина верить, что он благополучно слетает туда и обратно. Раньше как-то не приходило в голову, но давеча я вспомнил и спросил себя: что бы это значило? Неужели… – Он сделал паузу, чтобы перевести дух. – Только не подумай, что я суеверный.

– Конечно, вы не суеверны, – сказал Грант.

– Уж не сомневайся, – кивнул Вебстер.