Джин Вульф - Пятая голова Цербера [сборник litres]

– Да, – подтвердили люди в униформе.

– В таком случае я предпочел бы, чтоб меня обыскали прямо сейчас, не раздевая.

Двое в униформе переглянулись, как если бы мой ответ имел особое значение. У человека в черном сделался скучающий вид. Он извлек из теней книгу, которую раньше читал. Я увидел, что это одна из моих собственных книг – «Полевой справочник по животному миру Сент-Анн».

Человек с револьвером на поясе подступил ко мне с таким выражением, как если бы ему крайне неприятно меня обыскивать, и он приносит искренние извинения. Я впервые заметил, что на его униформе знаки городской службы грузоперевозок. Я спросил

– Вы ведь кучер, так? Зачем вам эта пушка?

– Потому что носить ее входит в его обязанности, – пояснил человек в черном. – Я обязан задать вопрос о наличии оружия у вас.

– Я не ношу оружия.

– Однако в этой вашей книге утверждается нечто противоположное. Я изучил ее. Там таблицы и рисунки, начерченные карандашом на листках для заметок, вот – видите? Вы не могли бы мне объяснить, что они означают?

– Они были начерчены одним из прежних владельцев книги, – ответил я, – и я понятия не имею, что они означают. Так, значит, вы подозреваете меня в шпионаже? Внимательно вглядитесь в записи – они почти так же стары, как и сама книга, и написаны бледными чернилами.

– Там есть довольно любопытные рисунки. И пары чисел – первое число в каждой паре представляет ярды, а второе означает дюймы.

– Я их видел, – сказал я.

Человек из службы грузоперевозок рылся у меня в карманах. Что бы ему ни удавалось там обнаружить – мои часы, мои деньги, мой блокнот – все он оттуда выворачивал и, сделав подобострастный жест, показывал человеку в черном.

– Знаете ли, у меня математический склад ума.

– Вам повезло.

– Я проанализировал эти рисунки. Они отлично аппроксимируют фигуру конического сечения, известную как парабола.

– Для меня это ничего не значит. Я антрополог и привык работать с кривой нормального распределения.

– Вам повезло, – отозвался человек в черном, превосходно имитируя мой сарказм, с которым был дан ему ответ минутой раньше. Он поманил парочку в униформе, и те приблизились. Мгновение трое о чем-то шептались, и я вдруг заметил, как похожи у них лица. Все с заостренными подбородками, черными бровями и узкими глазами. Они могли быть кровными братьями. Человек в черном, вероятно, старший и самый умный, а служака из городских грузоперевозок наименее сообразителен. Но все трое, несомненно, принадлежат к одной семье.

– Что вы обсуждаете? – спросил я.

– Мы говорим о вашем деле, – сказал человек в черном. Его спутник из городских грузоперевозок вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

– И к какому выводу вы пришли?

– Что вы не знаток местного законодательства. И потому вам следует предоставить адвоката.

– Это справедливо, но я не верю, что вы говорили именно об этом.

– Вот видите? Адвокат научит вас, что перечить нам в таком тоне неблагоразумно.

– Послушайте, вы вообще кто? Вы из полиции или из прокуратуры?

Человек в черном рассмеялся.

– Нет. Никак нет. Я гражданский, инженер из департамента общественных работ. Мой друг, – он указал на человека в зеленом, – армейский сигнальщик. Второй из моих друзей, как вы проницательно догадались, кучер.

– Тогда с какой стати вы приходите меня арестовывать, как будто вы полицейские?

– Вот видите, как невежественны вы в нашем законодательстве и порядке жизни. На Земле все по-другому, я отдаю себе в этом отчет. Но здесь все общественные служащие – члены одного братства, если так можно выразиться. Завтра мой кучер может стать мусорщиком…

Человек в зеленом тихо заржал и, не удержавшись, вставил:

– Уместнее будет сказать, что он им уже стал этой ночью.

– …а присутствующий здесь мой друг – матросом на одном из патрульных кораблей. Я же сам – скажем, инспектором по бродячим котам. Сегодня же ночью нас послали за вами [69].

– С ордером на мой арест?

– Я вынужден повторить, что для вашего же блага разумнее не подвергаться аресту. Вынужден с немалой грустью сообщить вам, что, буде вас арестуют, то обратно, скорее всего, уже никогда не выпустят.

С последними его словами дверь отворилась. Я увидел в зеркале мадам Дюклоз и мадемуазель Этьен, а за их спинами – кучера.

– Входите, дамы, – сказал человек в черном. Кучер затолкал женщин в комнату, и они встали рядом друг с другом у сушилки, перепуганные и сконфуженные. Мадам Дюклоз, старая седая толстушка, была одета в потрепанное хлопковое платье с длинным подолом (мне стало интересно, то ли это кучер разрешил хозйяке его натянуть, прежде чем увести, то ли она носила его постоянно вместо ночнушки). Мадемуазель Этьен, очень высокая женщина лет двадцати семи – двадцати восьми, казалась если не сестрой, то кузиной троих незнакомцев. У нее четко очерченный островатый подбородок, брови черные, но такие тонкие, что над глазами заламываются арками; глаза же, по счастью, не черные и не узкие, как у этих, а большие и сине-фиолетовые, как пятна краски на белом личике куколки. Волосы представляли собой копну коричневых кудряшек, и она была, как я уже сказал, столь высока ростом, что ноги напоминали ходули, поднимаясь на прямых истонченных костях к широким бедрам так, что это диссонировало с остальным ее телосложением, а чуть выше ее тело опять сужалось в талии к маленьким грудям и узким плечикам [70] Описание внешности мадемуазель Этьен содержит черты, характерные для рода Вулфов из Cave Canem, а также подруги Номера Пятого Федрии (она тоже высокая, стройная, длинноногая, с фиалковыми глазами; далее, когда Федрия впервые возникает в повествовании, у нее сломана нога, и передвигается она, естественно, неуклюже, как будто ноги не очень хорошо сочетаются с остальным ее телом). Высокий рост и длинные ноги отличают также «девочек» тети Жаннин, одной из которых, по ее словам, воспользовался Отец для того, чтобы спроектировать Номера Пятого. Привычка Этьен мастурбировать со свечой и специфическая репутация дополнительно изобличают в ней проститутку, бывшую или настоящую. Таким образом, вероятно, что Этьен – биологическая мать Дэвида и Федрии, одетая в розовое гостья библиотеки Отца. Некоторое противоречие этой гипотезе можно усмотреть в ее молодом возрасте, но оно снимается, если предположить, что Этьен – либо аннезийка-полукровка, способная контролировать свой биологический возраст, либо особенно устойчивый аквастор, воплощенный и зафиксированный кем-то в Cave Canem, скорее всего, тетей Жаннин (та явно формулировала гипотезу Вейля не на пустом месте). В целом образ Этьен соответствует атмосфере классических романов эпохи европейского декаданса, особенно произведений Гюисманса и Марселя Пруста. . Той ночью она спала в неглиже из какой-то паутинчатой ткани, напоминавшей скорее марлю, но собранную во столько слоев, складок и оборок, что тело совсем не просматривалось под ней.