Джин Вульф - Пятая голова Цербера [сборник litres]

– Да благословит вас Господь, мессир! – провозгласил попрошайка. – Вы понимаете, я вообще-то не христианин, но пускай за ту щедрость, какую вы проявили к моему бедному мальчику, вас благословят Иисус-Мария-Иосиф, или, в случае если вы протестант, мессир, – только Иисус, его Бог Отец и Святой Дух. И, как сказали бы мои десятикратно уменьшившиеся числом люди, да благословят вас Горы, Река, Деревья и Море-Океан, и все звезды Небес, и боги. Я говорю как их религиозный лидер.

Я поблагодарил его и по причинам, которых и сам толком не понимал, сунул ему одну из своих визитных карточек. Он принял ее так церемонно, что я на миг испугался, как бы он не предложил свои услуги в качестве секунданта или помощника в делах сердечных. Поглядев на нее, он воскликнул:

– О, вы доктор! Погляди, Виктор, к нам пришел настоящий доктор философии! [75]

На миг он задержал карточку перед глазами мальчишки – такими же огромными, цвета морской волны, как были его собственные, – маленькими и небесно-синими.

– Доктор, доктор Марш, я необразованный человек, чурбан, вы же видите, но я ничто не почитаю больше образования и науки. Мой дом, – он величественным жестом указал на перевернутую лодку, точно на ее месте в четверти мили от нас высился дворец, – и ваш тоже! До конца дня мы с моим сынулей будем в полном вашем распоряжении, а то и до конца месяца, если вы захотите. И если вам только понадобятся какие-нибудь наши услуги, то, позвольте мне заверить вас, я буду в исключительном восторге от того, что мне выпала особая честь послужить укреплению великого храма людского знания, а не златого дворца коммерческого успеха. Мы превосходно осведомлены о великом законе природы, согласно которому златом знания университетского гражданина оплачивается куда более, – более, я сказал! (он толкнул мальчишку в бок) – нежели засаленными золотыми монетами городского купца. Чем можем вам служить?

Я пояснил, что, как мне доводилось слышать, он иногда показывает туристам путь в места, которые, по моим предположениям, были наделены исключительной значимостью для доисторических аннезийцев, и он немедленно пригласил меня к себе.

Стульев под кровом перевернутой лодки не оказалось, главным образом по той причине, что головы сидящих упирались бы в бортик. Зато там нашлись старые истрепанные подушки и сложенные в несколько раз большие обрывки парусины, на которых и можно было присесть. Еще там имелся небольшой столик (я заподозрил, что некогда им владела бедная японская семья), чья столешница отстояла от расстеленного на земле брезента менее чем на удвоенную длину руки. Старикан зажег лампу – обыкновенный фитиль, плававший в заполненном маслом блюдечке, – и церемонно подал мне маленький стакан жидкости, в которой я опознал ром. Когда я принял стакан, он произнес:

– Вы пожелали увидеть священные места моих предков, правителей этой планеты! Я могу показать их вам, доктор; на самом деле никто, кроме меня, на это не способен – только в моих силах раскрыть вам их истинное значение и помочь вам в полной мере проникнуться духом той навеки утраченной эпохи! Но сегодня уже слишком поздно, доктор; прилив откатился. Если бы вы явились завтра, скажем, в середине утра – это еще не слишком поздно – мы бы запросто проплыли по лугам, точно в гондоле. Без всяких настояний с вашей стороны, о доктор, мы с моим сыном отвезем вас в любое место, куда вам будет угодно отправиться, и покажем все, что вы сочтете достойным своего внимания. Вы также сможете снять фотографии – или зарегистрировать свои впечатления иным способом, – для которых я и мой сын с удовольствием будем позировать.

Я спросил, сколько это будет стоить. Он назвал приемлемую сумму и быстро добавил:

– Учтите, доктор, что это за пятичасовую работу двух человек и прокат нашей лодки! И за уникальные впечатления, ведь никто иной не сможет показать вам то, что вы желаете повидать. – Я согласился с ценой. Он продолжал:

– Надо еще закупить еды на обед, на троих. Если вы доверите мне соответствующие средства, я обещаю использовать их со всей рачительностью.

Я с подозрением воззрился на него. Он снова вставил:

– Или же вы можете купить припасов сами, но помните, что рассчитывать следует на обед для троих. Думаю, хватит птицы и бутылки вина. Но сейчас, доктор, я вам должен кое-что показать. Подождите минуточку.

Он полез в упаковочный ящик, стоявший рядом, и вытащил оттуда лоток, на вид оловянный, покрытый красными царапинами. В лотке лежало около двух дюжин метательных копейных наконечников, в основном сделанных из камня, но среди них я заметил и несколько явно изготовленных из цветного стекла – если точнее, из осколков бутылок от виски. Эти были совсем новые, как о том свидетельствовали их острые как бритва концы; по-настоящему старые орудия из кремня или вулканического стекла всегда теряют остроту, истираются уже после нескольких столкновений с песчаной землей. Формы у них оказались самые причудливые – очень широкие, с двумя или с тремя шипами, – но грубая работа указывала, что сделаны они не для использования по назначению, а в выставочных целях.

– Это оружие аборигенов, доктор, – сказал нищий. – Мы с моим сыном ищем их там, где некому нанять нас и нашу лодку. Это настоящие сувениры, их невозможно подделать. Они изготовлены старым аборигенным населением местности вокруг Французского Причала, где, как вам должно быть известно, аборигены должны были селиться теснее, чем где бы то ни было в этом мире, ибо там находилось такое же священное место моих дальних предков, каким для вас является Рим или Бостон [76]. Там был настоящий рай для сбора съедобных растений, охоты и рыбалки, ну да, впрочем, вы еще услышите от меня об этом завтра, когда мы отправимся вверх по реке в болота, и если нам повезет, мальчик даже продемонстрирует вам, как ловили эту рыбу и дичь аборигены, не пользуясь даже такими тонкими и ценными приспособлениями, как эти, которые я вам сейчас предлагаю приобрести.

Я сказал, что не намерен покупать их, и он ответил:

– Вам поистине не следует упускать ни одной такой возможности, доктор. Эти изделия куплены музеем в Ронсево и оправлены в литье, так что теперь их можно показывать по всему миру и даже переслать на Сен-Круа, так что они, можно сказать, пользуются всеобщим признанием, по крайней мере в пределах этой системы. Взгляните хотя бы на этот! – Он поднял самый крупный наконечник из сколотого кремня, такой тупой, что им было бы уместнее забить дичь до смерти. – Я могу снабдить его булавкой, так что его можно будет носить как брошь. Отличный подарок и предлог поговорить с какой-нибудь дамой.

Я такие поделки видел в Ронсево и сказал только:

– Нет, благодарю. Но я должен выразить искреннее почтение вашему мастерству – ведь вы их сами сделали, разве не так?