Михаил Савеличев - Проба на излом [litres]

– Неужели опубликуете?

– За кого нас принимаешь, друг Дятлов?

– За профессионалов своего дела.

– О! – Кондратий поднял указующий перст. – За это и выпьем!

Выпили. Огурцами хрустнули. Рыбкой посолонились.

– Так вот. К чему я? К тому, что ваш Спецкомитет и ваш заклятый друг Братскгэсстрой на самом деле две сторон одной медали, понимаешь? И это не фигура речи. Не метафора, прости господи… А вроде квантовой функции, которая находится одновременно в двух состояниях…

– Как электрон? Который неисчерпаем, потому как одновременно волна и частица? Знаем, знаем, Ленина конспектировали…

– Напрасно ёрничаешь, – заметил Кондратий. – Мне вот интересно, что произойдет, когда эта смешанная функция столкнется с макрообъектом, ведь ей придется перейти в определенное состояние – либо Спецкомитет, либо Братскгэсстрой… так и вижу – огромный такой объект, через тайгу прет…

– Тебе фантастику писать, – отвечаю с завистью. – Можно даже ненаучную.

– Давай-давай, подкалывай.

– И все равно не понимаю – в чем суть?

– В чем суть… – задумчиво повторил Кондратий. – Помнишь, нас в училище Кастором и Поллуксом прозвали? За неразлучность.

– Касторкой и Луком, – поправляю я.

– Вот-вот. Так может и мы с тобой – волновая функция в смешанном состоянии… в очень смешанном…

– Вы в своей конторе совсем спятили, – говорю искренне.

Проводят в тесную комнатку, где еле-еле умещаются стол, стул и железные полки с рядами толстенных пропыленных папок. Сделанные из листового железа с крупными клепками стены наводят на мысли об отсеке на корабле, во чреве которого неожиданно оказываюсь. Даже дверь как на корабле – с закругленными углами, рычагами и круглым окошечком.

– Располагайтесь, – и оставляют. Ожидаю, что сработает механизм герметизации, но дверь всего лишь лязгает, оставляя просвет.

Когда аппаратура подключена – телефон воткнут в разъем, трубка уложена на модулятор-демодулятор, а по крошечному экрану портативной станции бегут зеленые строчки, опекуны приносят электрический чайник, пачку галет и коробку чая. Такой чай вижу впервые – кристаллический. Его надо отковыривать ложкой и бросать в кипяток, получается дрянной напиток, на чай не похожий. Однако жажда мучает, осушаю весь чайник. Во рту приторно.

В наушниках шумит, свистит и чавкает. ЦПУ лениво отстукивает строчки контрольного кода – 4-8-15-16-23-42 – с единственной целью показать устойчивость канала. Никаких новостей. Только унылые закорючки.

После чая еще больше хочется пить. И в туалет. Туалет обнаруживается тут же, за полками – крошечная комора, колени упираются в железную стену и приходится держаться за скобу, чтобы встать после оправки. Вода из крана пахнет электричеством. Кажется, будто в ней проскакивают искры, и чайник, который ею наполняется, может ударить током.

Слышу писк, возвращаюсь за стол и читаю:

«Доложите обстановку»

«Все штатно» – отстукиваю. Обстановка железная, хочется добавить, но оператор на другом конце канала не поймет шутку. Да и какая шутка? Правда жизни.

«Будьте начеку»

Еще раз осматриваю закуток, не представляя, что может означать этот то ли совет, то ли приказ. Канал шифруется, перехват невозможен. Вполне можно отстучать: «Проведите разведку» или даже «Проведите разведку боем». Но что такое «быть начеку»?

Сдвинув наушники на шею, подхожу к приоткрытой двери и осторожно выглядываю. Никого. Узкий проход, напоминающий карниз, низкие перила, а за ними – огромный зал, наполненный утробным гулом. Невольно ухватываюсь за рукоятку двери, удерживаясь не нырнуть в пронизанную светом пустоту.

Свет повсюду. Он плотен, кажется непроницаемым туманом. Не освещает, а скрадывает, высвечивая самые дальние и тусклые углы, отчего взгляд теряется, перспектива ломается, и не отличить, что находится на расстоянии вытянутой руки, а что – там, за низенькими перилами.

Мощь Ангары, упрятанная в два десятка железных сердец, что без устали прокачивают свирепый поток, отнимая часть его силы, преобразуя в электричество, подвластное человеку. Только теперь чувствую дрожь, пронизывающую ГЭС. Бешенство реки, загнанной в узкие каналы водоводов, но не желающей смириться с железобетонной уздой, которую на нее набросили. Она никогда не остановится. Она будет вечно пробовать на излом сооруженную человеком преграду и, конечно же, победит. Найдет слабое место, вгрызется в него миллионом водяных зубов, ударит миллионом струй.

– Вы тоже чувствуете?

– Да, – отвечаю, – чувствую.

И только потом понимаю – рядом кто-то. Незаметно подошедший, пока, разинув рот, разглядываю гидроэлектрическое могущество.

– Тоже люблю здесь стоять, – сказал человек. – Порой не верится, что все здесь сотворено нашими руками. Казалось бы, что они могут? Поднять пудовую гирю и то не всем под силу.

Смотрю на пальцы, судорожно сжимающие стальные перильца.

– Как единица человек слаб. Единица – что? Единица – ноль, – продолжил человек. – Сила в единстве. В том миллионе воль, которые движут историю, а вместе с ней и саму природу. Не находите?

– Да, да, – отвечаю, не столько понимая, что он говорит, сколько – как говорит. Можно поклясться – в его голосе тот же гул, что заполняет Братскую ГЭС. Мощь Ангары.

– Природа необузданна, но она спокойна. Когда-то здесь лежали пороги. Падунский порог, яростный и жестокий, как медведь. Камни. Пена. Не дай бог сунуться в него лодке с неопытным человеком. Подхватит. Закрутит. Разнесет в щепы. Разорвет. Однако без злобы. В порядке вещей. А чтобы забрать у природы ей принадлежавшее, её прежде необходимо разозлить. Засыпать русло. Поставить плотину. Сотворить море на месте тайги. Человек не покоряет природу. Он приводит ее в ярость. И использует ярость себе во благо. У нас есть легенда про медведя, который вышел на мыс Пурсей на шум машин первостроителей Братской ГЭС, а на утро его труп нашли у подножия скалы.

– Убили? – Горло пересыхает.

– Нет, хозяин тайги понял – его владычеству пришел конец и свел счеты с жизнью… – человек усмехнулся. – Только всё это выдумка. Не таков медведь, чтобы так просто сдаваться.

– Кто вы? – Хотя правильнее спросить: «Что вы?»

– Зови меня Иван Иванович. Я директор Братскгэсстроя. А ты?

Отрекомендовываюсь.

Он двигался сквозь лес, и даже сверху, из иллюминатора вертолета, можно разглядеть бурое пятно сквозь плотное переплетение ветвей деревьев. Казалось, он расплывается все шире и шире, будто поднимаясь со дна лесного моря к поверхности.

– Объект растет, – доложил наблюдатель. – Как поняли, Первый? Объект увеличивается в размерах.

– Второй, вас понял. Можете оценить скорость роста? – прошипело в наушниках.