Алекс Тарн - Хайм

Но именно в этот момент и произошло непредвиденное: отчаявшись реагировать на чужие объявления, Трай решила разместить в газете свое собственное. И – о чудо! – нам подошел первый же откликнувшийся претендент. Его звали Найт. Обычно людей сближает общность интересов; но Найта и Трай свела как раз общность не-интересов – оба одинаково скучали там, где развлекались другие. Театры, курорты, концерты, клубы, рестораны… – им было положительно наплевать на эту важнейшую для подавляющего большинства людей сторону жизни. Собственно говоря, друг дружку они тоже не слишком интересовали: Найт сразу дал понять, что в нашем семейном союзе главную роль для него будет играть ребенок, то есть я, Постум. По-моему, это совершенно устроило Трай – именно такого мужа она и искала.

Треугольник считается крепкой фигурой; то же можно было бы сказать и о нашей семье – то же, если бы не одно слабое звено. Найта прочно удерживал в Хайме я, Постум. Меня удерживала она, Трай. Но сама Трай… – у нее не было никакой реальной точки опоры, оси, крепежа. По сути, она так и не вышла из демонстративно временного статуса, который приняла на себя в день, когда я навязал ей обязанности матери. Казалось, Трай может в любую минуту развернуться и уйти, и ничто – ничто! – ее не остановит, особенно теперь, с появлением Найта. Да, ребенок… да, ответственность… но одно лишь чувство ответственности – шаткий фундамент.

Я опасался этой катастрофы всегда и, возможно, поэтому непозволительно поздно распознал ее приход. Я забил тревогу лишь тогда, когда Трай уже начала сокращать свое пребывание в Хайме. Когда уже ничего нельзя было сделать. Но можно ли было сделать что-либо когда-либо раньше? Не знаю, не уверен. Хотя ради нее я сделал бы все что угодно. Все, что угодно. Ведь без нее слишком многое теряет свой смысл, и остается только смерть, голая смерть, и выцветающие фотки, и слепки маленьких ног на каминной полке.

Я ничуть не сомневалась, что Постум прибежит по первому же моему зову: мальчишка слишком любил меня, чтобы отказаться от такого приглашения. Но Программер придерживался иного мнения. Он моментально залез в домашний компьютер оператора-снаружиста Постума, который оказался ни много ни мало девицей двадцати четырех лет. Она сразу показалась мне смутно знакомой, а потом, когда Программер докопался до места ее работы, ситуация и вовсе прояснилась. Девушка-фотограф из больницы… – теперь я вспомнил и ее, и белый экран, и наше тогдашнее позирование.

Сначала я даже подумал, что сама идея виртуального хаймовского сыновства может исходить от социальных больничных служб, но потом отказался от этой мысли. В упорстве, с которым Постум настаивал на продолжении наших отношений, чувствовался несомненный личный интерес. Черт его знает, в чем именно он заключался, да и какая разница? Мне было уже совсем не до разгадывания загадок: боли усиливались, а впереди маячили совсем безрадостные перспективы. Однако сам факт наличия общей предыстории и особых связей казался мне достаточным основанием для уверенности в благоприятной реакции Постума. Мне, но не Программеру.

– Ты можешь ошибаться, – говорил он. – Человек из Хайма и его снаружист – не одно и то же. Иногда они даже враждуют или просто недолюбливают друг друга. Спроси хоть у Найта.

– Тоже мне, нашел пример! – возмущенно отзывался мой муж. – Ты ведь прекрасно знаешь, что мы уже давно одно целое. И я со своей бывшей снаружисткой, и Трай со своей. Вернее, со своим. Я прав?

– Абсолютно, – подтверждала я.

Мы с Найтом очень сблизились в последнее время. Очень.

– Вы двое – особый случай, – возражал Программер, упрямо покачивая головой. – У вас так сложилось. В принципе, вы опередили время. Если всё пойдет так, как мы задумали, люди в будущем полностью сольются со своими снаружистами. Но это в будущем, а пока что вы – исключение. Кто его знает, чего ждать от этой девчонки? У молодых свои заскоки, гормоны, иллюзии. Особенно иллюзии: их в таком возрасте намного больше, чем опыта.

– Помнится, кто-то говорил о том, что всегда можно вынудить снаружиста приехать… – пожимал плечами Найт. – Отчего бы тебе не пустить в ход твои знаменитые вирусы и прочие хакерские штучки?

Программер снова качал головой:

– Молодых этим не очень-то возьмешь. Им обычно терять нечего. Что прикажете делать, если снаружистка Постума вдруг возьмет ноги в руки да и уедет неведомо куда? А?.. Ага, молчите…

Нам и в самом деле нечего было возразить.

Программер не хотел рисковать: похоже, успех этого проекта значил для него не меньше, чем для нас с Найтом. По его плану, на первых порах мы должны были вернуться в Хайм и вести себя в точности как прежде, будто ничего не случилось. Если Постум потребует, чтобы я объяснила ему свое длительное отсутствие, придется наплести что-нибудь о проблемах со здоровьем моей снаружистки. Мол, понадобилось длительное лечение, теперь оно закончилось, и все пойдет по-старому.

Предполагалось, что затем мы втроем будем просто жить в Хайме, стараясь делать это как можно естественней – так, чтобы Постум не заметил никаких перемен в нашем поведении. И лишь через неделю-другую, когда Программер наберет достаточно информации, мы введем мальчика в курс дела и попросим его приехать, дабы завершить процесс. Если он согласится, то еще несколько дней работы позволят ввести в систему точные клоны наших снаружистов. Если откажется – что ж, тогда придется удовольствоваться не совсем полным массивом данных.

По словам Программера, на все про все должно было уйти не больше трех недель. Нужно отдать ему должное – этот парень умел работать. Не прошло и двух дней, как в дом доставили оборудование; хозяин смонтировал его сам, используя нас с Найтом лишь на подхвате. Лаборатория включала три отдельных рабочих места, расположенных в разных комнатах, – для меня, Найта и Постума, если приедет. Наши кресла были опутаны паутиной проводов со множеством датчиков; каждое утро Программер возился по меньшей мере четверть часа только для того, чтобы усадить нас за работу. Сначала это мешало, потом как-то забылось.

Мы вернулись в Хайм. Как и следовало ожидать, в первые дни Постум держался настороженно. Думаю, он сразу заметил, что Найт стал мне намного ближе, хотя мы честно пытались это скрыть. Но разве такое скроешь? Тем не менее мальчик не задавал вопросов. Возможно, он решил, что Найту каким-то образом удалось найти меня снаружи, вне Хайма, и очаровать своими уговорами. Что ж, это было недалеко от истины, и к тому же объясняло не только мое внезапное возвращение, но и новую симпатию, столь неожиданно возникшую между нами.

Честно говоря, я и сама не слишком понимала, откуда она взялась. Я и Найт… между нами изначально не было ничего общего. Он хотел ребенка, я искала отца для Постума; иными словами, наш негласный договор вообще не содержал такого понятия, как супружеское партнерство. Скажу больше: временами мы едва терпели друг друга. Найт наверняка то и дело спрашивал себя, какого черта я таскаюсь за ними на все эти дурацкие аттракционы. А я, в свою очередь, мечтала о том счастливом моменте, когда наконец почувствую, что мальчик согласен обходиться без моего присутствия.