Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

– Что?.. – переспрашивает Раттлер. – Чей это горячечный бред?

– Приказ императора, господин главнокомандующий.

Генеральский кулак с силой впечатывается в столешницу. Брендон едва успевает подхватить падающую чернильницу.

– Стивенс, они там в своем уме? Девчонке шестнадцать лет! Несовершеннолетняя, какой расстрел? Какой заговор? – задыхаясь, вопрошает сэр Уильям.

– По предоставленным документам мисс Баллантайн двадцать один год. Насчет всего прочего – вопросы не ко мне, Раттлер. Бумаги лежат в моем кабинете, ждут, когда вы с ними ознакомитесь.

– Я буду требовать отсрочки приговора на месяц-два. Дайте Элизабет хотя бы родить, нелюди!

– Учтено. Его Императорское Величество приказал уничтожить весь род Баллантайнов как представляющий угрозу безопасности империи, – чеканит Стивенс. – Потому никаких отсрочек. Приговор привести в исполнение через неделю, двенадцатого марта.

Он косится на Брендона, потом смотрит на Элизабет. Бледные, неподвижные, они напоминают каменные изваяния.

– По мне – так девку проще придушить подушкой. Но всплыло, что мистер Фланнаган благородного происхождения, и собачью смерть милостиво заменили расстрелом. Да, и еще. Командовать расстрельной бригадой император поручил лично вам, господин Крысобой.

Типография Флетчера работает без перерыва несколько суток подряд. За домом Раттлера установлено наблюдение, но самого генерала в городских апартаментах нет уже четвертый день. На все вопросы дворецкий вежливо отвечает, что сэр Уильям уехал в столицу подавать прошение о помиловании Его Императорскому Величеству.

Город лихорадит. То там, то тут вспыхивают стихийные митинги, полиция не успевает разгонять людей. Город гудит растревоженным ульем. «Освободите девчонку!», «Выпустите Элизабет!», – кричат надписи со стен.

– Разгоняйте народ! Задерживайте подстрекателей и подозрительных личностей! – требует полковник Стивенс на собрании командования.

– У нас иной приказ, сэр, – отвечает ему командующий одной из рот. – Приказ верховного главнокомандующего. Мы в его подчинении.

На территории заброшенной фабрики в Нортонхилле караульные замечают какие-то тени, попытки поймать и задержать посторонних оканчиваются ничем. В качестве подкрепления Стивенс присылает еще тридцать драгун.

Поздно вечером десятого марта над Нью-Кройдоном гигантской рыбиной проплывает «Мнемозина». Тихо гудят двигатели, пожирая топливо, вращаются громадные лопасти. Коппер из капитанской рубки смотрит на спящий город, расстилающийся на мили вокруг.

«Гаси скорость», – распоряжается подполковник.

Первый помощник передает приказ в машинное отделение, и «Мнемозина» замедляет свое передвижение над центром города.

«Сбрасываем груз понемногу».

В небе над Нью-Кройдоном кружатся листовки. Тысяча отпечатанных рабочими Флетчера немых призывов о помощи. Припозднившиеся прохожие задирают головы, силясь разглядеть хоть что-то в ночной мгле, хватают бумажные листы, вчитываются, щурясь в свете фонарей.

«Элизабет Баллантайн и Брендон Фланнаган приговорены к расстрелу! Двенадцатое марта. Полдень. Нортонхилл. Заброшенная фабрика кукол. Город, защити своих детей!»

Коппер поворачивается к стоящему у иллюминаторов Раттлеру, поправляет воротник неизменной куртки, щелкает пальцами, привлекая внимание генерала.

«Уилл, почему ты дал людям знать точное местонахождение только сейчас?»

– У меня не будет другого шанса вывести их из здания, кроме как в день расстрела! – перекрывая шум двигателей, кричит Раттлер. – Единственный шанс! Понимаешь?

«А если тебе не дадут им воспользоваться?»

– Без «если». Мы это сделаем!

«Что нам мешает сейчас наскоро собрать штурмгруппу человек на пятьдесят-семьдесят, взорвать стену или выбить ворота, всех быстренько построить мордами к стене и увести нашу сладкую парочку?»

– Коппер, пока ты мне все это говорил, охранник с первого этажа успел добежать до третьего, открыть дверь и перерезать одному из наших ребятишек горло. А за то время, что ты сейчас потратишь на возражения, прирежут и второго. Понимаешь?

Коппер нервно ерошит пятерней густые русые волосы, прохаживается по рубке туда-сюда.

«Погоди, но так не бывает! Уилл, что там полагается приговоренным? Последнее желание, ужин с комендантом крепости? Выведи их на крышу, мои ребята скинут лестницу с дирижабля».

– И что? Элизабет может не забраться. Да и достаточно одного меткого стрелка среди охранников. Все, Коппер, хватит. Я искал выход слишком долго. План намечен, по нему и работаем.

«Мнемозина» плывет над городом, утробно ворча моторами. Сыплются на Нью-Кройдон листовки, ложатся в протянутые ладони. Кто-то комкает и бросает их под ноги, кто-то прячет за пазуху. Кто-то передает проходящим мимо. Ритм привычной жизни замедляется на мгновение. Город впитывает информацию.

К вечеру одиннадцатого марта верховный главнокомандующий Уильям Раттлер приезжает на заброшенную фабрику перерожденных в Нортонхилле. Ворота на запоре, снаружи дежурит военный патруль. Раттлер сухо здоровается, предъявляет документы. Прежде чем пройти за ворота, оглядывается. На пустынных прежде улицах промзоны людно. Народ собирается у длинной бетонной стены, посматривает на солдат.

«Все будет хорошо, – словно молитву, твердит про себя сэр Уильям, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на третий этаж. – Все будет хорошо».

К пленникам он приходит как раз тогда, когда Элизабет подают ужин. Охранник ставит на стол тарелку с мясным пудингом и ломтем свежего хлеба и стакан молока, затем уходит. Элизабет сидит на койке бледная и потухшая. Брендон расчесывает ее спутанные волосы гребнем. Раттлер стоит у двери и не знает, что сказать.

«Доброго вечера, сэр Уильям, – жестикулирует Брендон, отложив гребень в сторону. – Простите, что так встречаем. Элси неважно себя чувствует».

Раттлер присаживается у стола, смотрит на девушку.

– Не ест?

Брендон кивает и добавляет:

«Уже вторые сутки. И с утра не пьет».

Он берет со стола тарелку и ложку, подсаживается к девушке, подносит немного пудинга к ее губам. Элизабет опускает ресницы и отворачивается. Брендон отставляет тарелку, предлагает стакан молока. Девушка прикрывает лицо ладонями.

– Оставь ее, – тихо просит Раттлер.

Брендон сжимает пальцы в кулак, в глазах стынет отчаяние. Стакан возвращается на стол, молоко плещется через край, заливает раскрытую тетрадь. Механические руки ложатся на плечи Элизабет, Брендон обнимает ее, пытается привлечь к себе. Осторожно убирает ладони от ее лица, касается губами сомкнутых ресниц, что-то беззвучно шепчет.

– Брендон, – окликает его генерал. – Не нужно.