Кристофер Прист - Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова [сборник litres]

Джулия говорила спокойно и размеренно, в каждое слово вкладывая всю глубину своих чувств.

Молча посмотрев на нее, Пол вдруг встал. Вид ее обнаженной плоти все-таки не оставил его равнодушным – он был заметно возбужден.

Неторопливо сняв пиджак, он повесил его на крючок у двери.

– Пол, не вздумай даже!

– Я ведь зашел пожелать спокойной ночи, помнишь? Ты знаешь, что я имел в виду. Нам всегда было так хорошо вместе…

– Пол, один только шаг – и я заору.

Но сил кричать не было. Горло сковало страхом – тем самым, хорошо знакомым. Пол стремительно шагнул вперед и накрыл ей рот ладонью, больно вдавливая пальцы в щеки. За все это время он дотронулся до нее впервые, и внутри словно выстрелила скрученная пружина. Джулия отшатнулась, однако Пол хлестко ударил ее, едва не оглушив, и в один миг очутился сзади, по-прежнему зажимая рот.

– Хочешь, чтобы я был грубым, да, маленькая сучка? Что ж, обещаю, тебе понравится!

Свободной рукой он дернул полы халата. Одна пуговица отлетела, вторая повисла на длинной нитке. Халат распахнулся, и Пол стал жадно тискать ей грудь, сминать ее, вытягивать сосок. Джулия сдавленно вскрикнула. Пол отпустил на секунду, но стоило набрать в грудь воздуха, как он вновь схватил ее за горло, заставляя хрипеть, и тесно прижался сзади, потираясь возбужденным членом о ягодицы.

Она пыталась кричать, но сумела выдавить только сдавленный сип. Вцепилась в его руки, отталкивая, вырываясь… делая все, лишь бы он ее отпустил!

Пол уже возился с брюками. Это был ее последний шанс. Джулия наклонилась, всем весом повиснув на его руке. От нехватки воздуха почернело в глазах, но из последних сил она рванула вперед.

Он невольно разжал пальцы, и Джулия высвободилась.

В полуразодранном халате она повернулась к Полу. Из расстегнутых брюк у того торчал возбужденный член.

– Не подходи! – выдавила она сквозь кашель, обдирая горло. – Не смей!

Пол, тяжело дыша, весь красный, шагнул вперед.

Джулия заметила на ковре возле обогревателя ножницы. Схватив их, выставила перед собой, будто нож, и предупредила:

– Пол, я тебя убью! – Он сделал еще шаг. – Правда убью!

– Ты ведь хочешь, чтобы я был грубым, – повторил он уже не грозно, скорее даже жалобно.

– Убирайся!

Никогда в жизни Джулии не было так страшно.

Они стояли в тишине, глядя друг на друга, как два загнанных зверя. Наконец Пол расслабился, застегнул брюки, щелкнул пряжкой ремня. Неторопливо подошел к двери и забрал пиджак.

Джулия следила за каждым его движением.

Пол надел пиджак, убрал с лица волосы и открыл дверь.

– Простите, мисс Стреттон, – произнес он громко, на весь коридор. – Я думал, вы любите погрубее.

Когда дверь за ним захлопнулась, Джулия выронила ножницы, упала на кровать и громко разрыдалась.

Минут через тридцать подошла к двери, крепко заперла замок и поплелась в ванную. На горле наливался лиловый синяк, на щеке алели царапины от ногтей. Правая грудь распухла и болезненно ныла. Джулия чувствовала себя донельзя грязной.

Однако потом, лежа в темноте и пытаясь уснуть, она вдруг осознала, что стычка с бывшим обернулась в ее пользу. Он ничего ей не сделал. Она оказалась сильнее. Теперь Джулия знает все его грешки и сумеет с ним бороться.

И пусть он так же хорошо знает ее саму, но страшно Джулии не было.

По дороге из Солсбери, с похорон, Джулия, как собиралась, читала отчеты. Правда, и мыслями и душой она была в другом месте, поэтому лениво перелистывала страницы в надежде, что глаза сами выхватят нужную им информацию. Похороны всегда ее угнетали, а мрачное здание крематория с вереницами скорбящих, сменяющие друг друга каждые несколько минут, словно разыгрывая роли в тщательно отрепетированной трагедии, лишь усиливало мрачный настрой.

Тем более после похорон ее ждало еще одно испытание – обед с родителями. Грузный высокий отец в черном костюме выглядел донельзя нелепо, а зареванная мать решила выплеснуть свое горе на Джулию, закидав дочь упреками: «Милая, что-то ты совсем бледная, надо чаще выходить на свежий воздух», «Тебя что, эти ученые совсем не кормят?», «Тот славный юноша, с которым ты встречалась в Лондоне… не хочешь к нему вернуться?».

«Прости, мама, я много работаю; нет, все хорошо; да, очень жаль, что так вышло с Томом; я часто гуляю и питаюсь нормально; знаешь, наверное, нам уже пора».

Мэрилин, которая сидела с ними в ресторане, притворялась, что вовсе не слушает их разговор.

Мэйсон пока не объявлялся. Хорошего от него ждать не приходилось, наверняка захочет отомстить за вчерашнее. Впрочем, она была готова ко всему. В крайнем случае, снимет шелковый шарф и покажет синяки, хоть до пояса разденется – лишь бы убедить остальных, что Пол не так мил, как кажется.

Мэрилин догадывалась, что накануне вечером случилось нечто странное. Участники проекта после возвращения из Уэссекса часто хандрили, поэтому Мэрилин привыкла к внезапным перепадам их настроения. Сама она в проекции не бывала, но как-то обмолвилась Джулии, что за время эксперимента все они заметно изменились.

– Я тоже? Как именно? – полюбопытствовала Джулия.

– К лучшему, – ответила Мэрилин и, расхохотавшись, эту тему больше не поднимала.

По дороге из Дорчестера, пока они ехали в сторону Мэйден-Касла и Бинкомб-Хауса, Джулия глядела в окно на мрачный серый пейзаж, пытаясь увидеть на месте долины Уэссекскую бухту с синей гладкой водой и яхтами. Южная окраина Дорчестера выглядела безобразнее некуда: на холмах повсюду торчали дома унылой послевоенной застройки. В Уэссексе от них не осталось и следа – видимо, все участники проекта терпеть не могли это убожество.

Дорога шла мимо Мэйден-Касла. Глядя на крепостные валы, Джулия спросила:

– Мэрилин, ты тоже думаешь, что мне не стоит торопиться с возвращением в проекцию?

– Ты ведь знаешь, я ничего не решаю.

– Вдруг ты что слышала…

– Про тебя?

– Необязательно. Просто я вернулась всего два дня назад, а после смерти Тома могли решить, что перерывы надо делать длиннее…

– Я ничего не слышала, только что врачи за вами будут следить еще строже.

– Это я знаю.

Перед отъездом в Солсбери Дон Мандр собрал всех на несколько минут. В проекцию надо было срочно отправить двоих участников, потому что из нее вытащили разом семерых, пусть даже Стив и Энди полноправными уэссекцами не считались. Колин Уилмент после похорон уезжал домой, хотя обещал не задерживаться. Дон Мандр пока сомневался, что готов вернуться, поэтому добровольцами вызвались Мэри и Джулия – однако Мэри могла приступить к работе лишь через пару дней, уладив сперва дела в Лондоне.

Про Пола Мэйсона никто не сказал ни слова.

Приехав в Бинкомб-Хаус, Джулия прошла к себе в комнату и стала разбирать одежду, хотя та, скорее всего, в ближайшие дни ей не понадобится. Какие-то вещи стоило бы постирать; их она отложила в сторону, чтобы отдать потом горничным. Одежды оказалось больше, чем она думала: почему-то, последний раз уезжая из Лондона, Джулия захватила с собой большую часть содержимого шкафов. К чему ей столько? Нужно будет отвезти обратно…