Александр Холмов - Танец со стулом

У калитки Дэвид остановился и оглянулся. Улица была пустынна. Дэвид стоял неподвижно, опираясь левой рукой на каменный столб ограды, и чувствовал, как холод камня проникает сквозь ладонь и движется вверх по руке. Как будто он – один на свете, и эти фонари зажжены только для него, для того, чтобы он нашел дорогу в свой дом и укрылся там от холода и пустоты. Только он войдет – и фонари погаснут все до единого. Высокие колючие кусты темной чащей обступали дом, нависали с двух сторон, расступаясь только над калиткой. Дэвид медлил, не решаясь оторвать застывшую руку от шершавой поверхности.

– Ну? Что стоишь, не заходишь?

На пороге стояла мать. Свет, идущий изнутри дома, выхватывал небольшую уютную полянку перед крыльцом. По полянке катилась к Дэвиду на коротеньких лапках черная блестящая такса, отчаянно крутя хвостом.

– Привет, ма, – Дэвид отпустил столб и погладил собаку. – Привет, Дипс, – пес важно затрусил рядом, всем видом говоря: «Вот, я привел его!»

Дэвид поднялся по ступенькам.

– Явился наконец, – Джулия Барнет поцеловала сына. – Не знаю уж, есть хоть у одной старухи такой работящий сын? Приходится с молодыми мужчинами время коротать…

– Мам, – вяло улыбнулся Дэвид. – У тебя сегодня не очень получается. И сколько раз говорить – ты не старуха. Что еще за мужчины?

– Нет, серьезно! Мужчины высокие, видные. Банкиры, между прочим! На красных машинах ездят.

– Эдисон… – вздохнул Дэвид.

– Дипс, как его только услышал, полез под диван. А мистер Штаммер сразу комплименты говорить. Знает, что женщине нужно! Настоящий джентльмен.

– Только очень шумный джентльмен, – поморщился Дэвид. Одна только мысль об Эдисоне Штаммере вызывала у него сейчас акустический удар. – Я бы на месте Дипса тоже под диван прятался.

– Не особенно-то и шумел, – возразила миссис Барнет. – Не как обычно. Что-то у него случилось. Долго тебя ждал. Потом говорит – не могу больше, перенервничал… Обещал завтра заехать.

– Обещал, значит, – хмыкнул Дэвид. – Предупредил… И что же у него там?

– Не сказал. Правда, на себя не похож… А все потому что, – добавила она в сердцах, – нечего таскаться где ни попадя. Думаете, выросли в банкиров, так все?

– Мам, не ворчи, – усмехнулся Дэвид. – Завтра разберемся.

– Разберемся, – миссис Барнет обняла сына и потрепала по макушке. – Пойдем, поешь.

Сытый Дипс лежал под столом в ногах у Дэвида и подремывал. Дэвид смотрел на прямую, как струна, спину матери, на ее серебристые волосы. Почти не изменилась с того дня, как разбился отец. Только поседела потом… А фигура до сих пор, как у выпускницы гимназии, и походка упругая, стремительная. Как она это все выносит. Хватило бы отца, а тут еще Кейси. Она ведь вообще не плачет. Мать потихоньку взялась за посуду, а Дэвид сидел, доедал не торопясь и смотрел то в тарелку, на нее, то в окно – но в нем отражалась кухня и они двое, а что снаружи – не было видно.

– Я ездила в Мейденс Грин, – сказала Джулия.

– Зачем? – спросил Дэвид.

– Ходила в старый дом. Просто ходила. Что?

– Я ничего не говорю, – сын пожал плечами. – Ходила и ходила.

Он хотел спросить «И что там?», но не спросил.

– Там все в порядке. Немножко прибралась.

– Ты вроде уже прибиралась.

– Ну, я повесила шторы, которые постирала, потом…

– Ты их тащила с собой? Они же тяжелые.

– Только до автобуса. И от автобуса. Ничего особенного, я же не старуха какая-нибудь… Повесила шторы, расставила все в шкафах, подмела, вытерла везде, еще что-то сделала… Да, подмела.

– Подмела – это хорошо, – кивнул Дэвид, тщательно прожевывая суховатую жареную треску и запивая чаем.

– Проверила аварийный аккумулятор. Все работает.

– Это ты молодец. Проверять надо.

– А какой у него ресурс?

– Двадцать лет, – равнодушно ответил Дэвид. – От двадцати, по крайней мере. Он же у нас не расходуется, просто стоит. Так что ты особенно не переживай.

– А я переживаю, – возразила Джулия.

– Вот еще, почему?

– Меня это все расстраивает… Угнетает. Этот пустой дом. Просто вытягивает из меня все, – она повернулась к нему с тарелкой в руках и нервно усмехнулась, – все, что осталось. Дэвид, пожалуйста, я тебя очень прошу. Найди хоть кого-нибудь. Пусть даром, я даже готова… приплатить. Чтобы за ним присматривали.

– Еще не хватало, – возмутился Дэвид. – С какой стати. Нормальный дом, жилье скоро опять подорожает, кстати, Эдисон так говорит… Ладно, мам, я понял. Согласен, пусть будет жилец. Если ты не хочешь денег, это вообще не вопрос… Да, слушай-ка! Есть. Есть человек. Опять спасибо твоему любимому мистеру Штаммеру. Он нас явно сегодня вспоминает. Садовник. Али, кажется.

– Откуда он? – спросила миссис Барнет.

– Откуда-то из Африки. Очень достойный человек, настоящий джентльмен. Даже музыкант. Играл нам с Эдисоном на такой маленькой скрипочке… У него мало денег, пусть так живет, а за это будет стричь кусты, у меня боярышник разросся. Вот, все сложилось, лучше не придумаешь…

Дэвид поднялся по лестнице, сопровождаемый Дипсом, вошел в свою комнату и растянулся на кровати, скинув ботинки. Пес устроился рядом на коврике. Можно свесить руку и ощутить пальцами гладкую шкурку. Старина Дипс. Никакой он не старина, вообще – то.

Год.

Дэвид лежал, глядя в темный потолок, и слушал, как тикают часы. Хороший получился дом. Но в отцовском бывало и лучше. Теплее, уж точно.

Старый отцовский дом, вернее, – половина дома, маленького кирпичного особнячка на две семьи, у каждой – отдельное крыльцо, солидная дверь из настоящего дерева, не какой-то там инновационный пластик пополам с картоном и не дешевая жестянка, которую можно вскрыть консервным ножом. Толстые доски, латунные петли, бронзовая витая ручка, еще от деда, тяжелая, что твой якорь, Дэвид помогал отцу ее прикручивать. Газон, кустики и белый заборчик с калиткой, который можно перешагнуть, – как у всех соседей, как в добрые старые времена. Старомодный почтовый ящик на столбе и фонарь под медным козырьком. Кроме гостиной, имелось две небольшие комнаты, низенький чулан на чердаке и одна совсем крошечная комнатушка, в которой рос-рос и вырос малыш Кейси.

Лучше всего было, пожалуй, когда Дэвид, еще совсем юнцом, промышлял аккумуляторами и контрабандными запчастями, ремонтировал конвейеры, а по ночам учился программировать микрочипы. Подозрительные знакомства, ночные исчезновения, дальние поездки, комната, заваленная книгами до потолка – все это создавало ему романтический ореол в глазах младшего брата. Кейси еще не вполне понимал, для чего все это нужно. Гром грянул, когда Дэвид решил выйти из тени. Он подал документы в КУБ, который в те времена звался Университетом андроид-технологий, играючи сдал экзамены на высший балл и был зачислен первым из всех. Счастливый и полный надежд, он поделился радостью с Кейси. «А что такое андроид-инженер?» – подозрительно спросил братишка. «Самая лучшая специальность, – гордо сказал Дэвид. – Круче просто нет». – «Старик, ты молодец! – одобрил десятилетний Кейси. – А чему там учат?» – «Паять, – пошутил Дэвид, – жестянки с сиськами». – «Паять? – брат нахмурился. – Ты что, будешь делать… их?» – «Но они все равно есть, и они нужны. Кто-то должен…» – «Она убила папу! – завизжал Кейси и принялся пинать книги, лежащие на полу. – Ты хочешь их делать?!» Они помирились, конечно. Кейси стиснул зубы и пообещал, что привыкнет. Какое-то время было опять ничего, но что-то стало твориться с братом. Кейси рос, делался все более угрюмым и циничным. Совсем еще недавно братья часами просиживали в комнате младшего, смотрели мультики, листали комиксы, хохотали, болтали обо всякой ерунде, пили газировку, жевали сэндвичи… Теперь комната малыша Кейси была всегда закрыта на ключ. На двери висел самодельный плакат – девушка-андроид с рассыпающимися во все стороны деталями вылетала из окна с отпечатком подошвы на заднице, а внизу краснела размашистая надпись: «Вам здесь не рады». Нарисовано было талантливо и очень зло. Если Кейси случалось пройти мимо рабочего стола брата, он делал это с подчеркнутым презрением, и Дэвиду порой казалось, что Кейси сейчас повернет голову и плюнет на его маленький обшарпанный ноутбук. Ничего не поделаешь, думал Дэвид, то, что у него внутри, уже ничем не убрать. Наконец, новоиспеченный андроид-инженер с отличным дипломом явился домой, они в очередной раз поругались с Кейси, но тогда Дэвид уже настолько привык, что даже почти сумел свести все в шутку.