Алек Янц - Последние капли радуги

– Надеюсь, вас, психов, там всех повяжут, – с искренней любовью попрощалась Юлька, закидывая Дане на плечо сумку с костюмом.

– Если Пашок поумнеет и кинет тебя, а ты вздумаешь убиваться – делай это у соседей, мне влом кровь от кафеля оттирать.

– Вали, а?

На улице уже стемнело, а соседские мамки только начинали уводить своих ненаглядных чад с площадки, помогая друг другу управиться с вопящими личинками. Идеальность, мать её за ногу. Наверное, этого и добивалось правительство: дружелюбное общество, готовое поддерживать тех, кому это необходимо.

– Как дела, Данушка? Когда детишек планируешь? – сладеньким голосочком окрикнула её одна из мамаш. Личинка на её руках выла и била женщину ногами, требуя отпустить.

– Никогда, – так же сладко, что в её интонациях утонула бы и пчела, пропела девушка, прибавляя ход, что на каблуках было сделать не так просто, – Оставлю вам заботу о рождаемости!

Она так привыкла к этим недостычкам, что даже сумела проигнорировать язвительно-сочувственные комментарии в её спину:

– Пигалица. Разоделась, как шлюха.

– Всё мужика никак не найдет. Кому она нужна такая? И деток Бог не дал за грехи и душу гнилую.

– Да разве ж такого кто-то заслужил? Слышала, она бесплодна, бедняжка. Тут уж посочувствовать надо да порадоваться, что нас Господь от такой беды уберег.

Дане хотелось развернуться и крикнуть им, что всё не так, что она была бы куда лучшей матерью чем они, тупые молокодавалки, которые своих детей превращают в избалованных, ничего не желающих делать, двинутых на религии дебилов, но девушка проглотила обиду. Она жила здесь шесть лет, видела, как эти дамочки выходят замуж, обзаводятся сначала первым, затем вторым, а там уже и третьим ребенком, бросают работу, целыми днями проводят либо в церкви, либо в телефонах, а дети берут с них пример. А первое, чему бы она научила своего ребенка – любить музыку. Это же гораздо важнее, чем социализация, техноадаптация и остальное дерьмо из учебников по общаге.

Однако если кто-то и должен был перевернуть принцип воспитания в стране, то точно не Дана. Бунты, демонстрации, петиции-фигиции – какая от них польза? Помидорами покидаться? Поталкаться? Для Даны даже час пик был испытанием. Кто-то всегда норовил прижаться к ней. И хорошо, если сзади.

Дана не любила, когда к ней прижимаются. Она вообще едва выносила любые прикосновения, опускающиеся ниже её шеи. Только Юльке иногда позволяла обнимахи.

Весь путь от дома до метро девушка старательно игнорировала нарастающую тревогу, стараясь докурить сигарету до того, как придется её выбросить перед стеклянными дверьми. Спирт, притупляющий эмоции, постепенно выветривался из крови, а язвительные сообщения от Юли не помогали обрести душевный покой. Дана, как примагниченная, упорно обновляла сообщество «Подслушано в метро», пару раз заметив посты о себе и один раз даже сумев помочь потерявшимся найти друг друга.

– Проезжаем Крестьянскую заставу. Блондиночка в кожанке с розовой полосой на плече, сидящая напротив карты метро, не грусти. Ты классная.

Дана подняла взгляд. Молодой парень напротив смотрел на неё и улыбался, будто его правда волновало, что незнакомая девушка грустит. Зачёсанные назад волосы открывали высокий лоб, в ухе тускло мерцала серебряная сережка. Глаза смотрели прямо и с любопытством.

Палец сам собой поставил записи лайк.

– Ты там уже кого-то подцепила?!!!О_О– тут же написала Юлька.

– Прекрати следить за мной -_-

Свет в вагоне мигнул, вызвав у группы подростков бурю эмоций. Иоланта мысленно закатила глаза, продолжая обновлять стену и думая, предпримет ли парень ещё какие-нибудь действия.

– Козел, толкнувший меня в переходе на Таганке. Я тебя запомнила, мразь

– На кольце сейчас жопа, кто может – не суйтесь;)

– Вы когда-нибудь замечали, как небрежно люди относятся к поездам? Как плюются, бросают мусор на рельсы? А представьте на секунду, что нам однажды придется здесь жить! Прямо в метро, используя эти громыхающие сооружения вместо домов. Хотелось бы вам, чтобы у вас дома так гадили?!

– Заранее простите те, кто из-за нас опоздает. Если можете, обойдите стороной Менделеевскую, Римскую, Баррикадную и Белорусскую. Если же вам не безразлично будущее нашей страны – присоединяйтесь!

Дана, не понимая, что происходит, открыла комментарии. Возмущениям в духе «да какого ж хрена именно у нас?!» и «Я на работу опаздываю!» не было конца, но никто ничего толком не объяснял. Дана даже подумала, что это тоже очередная шутка, но поезд вдруг резко затормозил, опрокинув стоящих людей друг на друга, лампы снова мигнули, но не погасли, и в окнах виднелись темные стены, увитые проводами. И край платформы.

Они не доехали совсем чуть-чуть.

С разных концов вагона раздались нервные смешки, шепоток пронесся над головами, как случается всегда, когда много незнакомых между собой людей все вместе попадают в непредвиденную ситуацию.

– Ма, а мы что, застряли? – прозвучал в тишине звонкий мальчишеский голос. Женщина мотнула головой и покосилась на людей, будто кто-то мог дать ей ответ. Все молчали. Дане показалось, что она увидела какое-то шевеление за окном, но разве это возможно? Разве там не проходит электричество?

Вагон погрузился в абсолютную темноту.

– Я всегда хотела умереть с тобой в один день, – шепнул какой-то парень, и ему ответил возмущенный женский голос:

– Вот щас вообще не смешно! Придурок.

Многие пассажиры зажгли телефоны, но от этих слабых искусственных вспышек стало только страшнее. Дана встала коленями на сиденье, вглядываясь в темноту тоннеля, и вдруг почувствовала руку на своем плече, тянущей её вниз.

– Сядь. Упадешь.

И правда, едва Дана (скорее от неожиданности, чем послушавшись) опустилась обратно на сиденье, свет вспыхнул и вагон тронулся. Тот парень, что флиртовал с ней в «Подслушано» схватился за поручень и осторожно улыбнулся.

– Вадим.

– Не очень-то вовремя, – ответила Дана. Поезд доехал-таки до станции и остановился, выпуская наружу возмущённых и растерянных людей. Парень, увидев, что Дана не собирается выходить, улыбнулся уже шире.

– А по-моему, в самый раз.

– Мам, а что там красное? – снова задал вопрос любопытный мальчуган, показывая куда-то над головой Даны. Девушка невольно обернулась, и прямо напротив её глаз оказалось размашисто выведенное алой краской на стене, ровно над названием станции:

ТРУПЫ

– Господи, – какая-то женщина перекрестилась, – Что ж это за вандализм-то такой? Сатанисты проклятые!

Дана вытянула шею, разглядывая начало надписи, уходящее в темноту, в начало станции: