Андрей Кудин - Времена философов

Хочу вас немного порадовать: в своём видении истории Вильского парка вы и ваши друзья отнюдь не одиноки. За несколько дней до того, как пригласить вас на Далмак, я устроил собрание членов Верховной Академии по случаю завершения этой истории. На нём я последовательно изложил её от начала до конца, приводя выдержки из текстов различных авторов, бывших очевидцами таинственных явлений, в том числе, конечно, и из вашего текста, и сопровождая их документальными видеозаписями времён мистера Джеффа. В итоге нам удалось прийти к согласию. Поверить в то, что вы написали, было непросто, однако… в вашу пользу говорил тот факт, что в настоящее время в заброшенном парке действительно не происходит ничего сверхъестественного; аппаратура в нём работает, видеонаблюдение тоже…

– Я действительно этому рад! Но никому не показалось странным, что аппаратура мистера Уилла работала в нём всегда, тогда как любые попытки иных лиц получить документальные подтверждения сверхъестественных явлений были обречены на провал?

– И это тоже говорило в вашу пользу. Как, думаете, Уиллу удалось получить разрешение на то, чтобы заняться вольным творчеством на территории заброшенного парка?

– Вы предположили, что через искусство возможен контакт с иным миром. Так сказал мне Уилл…

– А почему я это предположил? Мне вспомнился один удивительный случай. Как-то раз я держал в руках фотографию, сделанную в заброшенном парке. На переднем плане – танцующая девушка, а на заднем – неотчётливо видимый, но невероятно красивый тоннель из цветов, которого, как вы понимаете, там не было. Её молодой человек пришёл в парк не за чудесами, – он был влюблён в свою девушку, очарован её танцем, для него не было большего чуда на свете, чем она. А что касается Уилла, то он – безумец, всецело отданный искусству.

Мы вернулись к нашей скамейке. Сели и вновь погрузились в молчание.

После беседы с мистером Рольпером я обрёл душевный покой, которого не знал, казалось, целую вечность. Морские дали и шум волн вызывали во мне чувство, что всё, что было в моей жизни до того, как я оказался на этом побережье, унеслось далеко и безвозвратно. Один единственный образ из неё остался со мной, образ танцующей девушки, моей красавицы, возлюбленной Анны.

Следующие три дня я провёл в незабываемом путешествии с мистером Уиллом и его семьёй. Мы успели повидать практически все места в радиусе трёхсот миль от центра далмакской цивилизации, которые, благодаря своей удивительной красоте, либо необычности, известны каждому землянину. Не осуществилась только моя мечта побывать в Далмакских аллеях, поскольку тогда сезон их ещё не начался, но я, конечно, об этом нисколько не сожалею. Потом мистер Уилл повёл меня в хартбрукский дворец искусства. Мы посетили две художественные галереи. Первая – это собрание сенситивных полотен под общим названием «Города и люди», вторая – собрание рукописных работ под общим названием «Узники Солнца». На Земле они широко известны, на Далмаке их знают все. Я же, вынужден признаться, до того времени лишь слыхал о них. Обе меня невероятно впечатлили, но во второй я был поражён ещё тем, что увидел знакомые лица.

– Поверить не могу! Уилл, это же вы! А это мистер Винер!

– Автор этих произведений, Роберт Галахен – наш с Винером друг! И очень может быть, что скоро вы тоже с ним познакомитесь, – ответил на это Уилл.

– Кажется, догадываюсь, почему.

– В этом гигантском дворце есть ещё пустующие галереи. Думаю, одна из них может в скором времени заполниться «Историей Вильского парка».

На шестой день профессор Рольпер пригласил нас с Уиллом в зал Верховной Академии, на торжественное собрание, которое он организовал по случаю своего выхода на пенсию.

Полчаса ходьбы от отеля «Buen Amigo», где я остановился, к юго-восточной окраине Хартбрука, или пять минут плавного полёта на экспрессе, и перед вами «Капсула и Звездочёт», два корпуса главного в мире правительственного здания, одновременно являющегося и одним из самых великих архитектурных произведений двадцать третьего века! Далмакская Верховная Академия… Когда видишь её воочию, испытываешь особые ощущения, которые вряд ли можно испытать при виде её на фото или в кино. Ни то, ни другое полностью не передаёт невероятную энергию этого места, как и все оттенки, что образуются, когда оба солнца золотят прозрачные органические сооружения.

Мы прибыли к началу трудового дня. Один за другим на площадь садились экспрессы, из которых выходили члены Академии. Впрочем, не все совершали посадку. Некоторые пассажиры, имея на себе портативные летательные аппараты, выходили в воздухе и направлялись к верхнему крыльцу Капсулы или Звездочёта, – чтобы таким образом сократить путь до рабочего места.

Во мне вызывало удивление буквально всё, даже то, что все эти люди, за малым исключением, были пенсионного возраста, о чём, разумеется, я знал (должное значение картине придаёшь только когда видишь её перед собой).

А свободная форма одежды (в полном смысле этого слова) членов Академии просто поражала. Кто-то был в строгом костюме, кто-то в рубашке навыпуск и рваных джинсах, кто-то в тенниске и шортах, а кто-то только в шортах; одни предпочитали туфли, другие босоножки, а кто-то и вовсе шёл к рабочему месту босиком.

Я поделился своими впечатлениями с Уиллом, на что Уилл сказал:

– Чем проще отношение к жизни, тем легче справляться со сложными задачами. Простота, как и юмор – великолепное подспорье в любых, в том числе и столь важных делах, какими занимаются здесь. А что касается возраста, то отнюдь не он объединяет этих людей, а – простите за лекцию – человеческие качества, выдающийся интеллект и отсутствие амбиций. Вы, конечно, и сами всё это прекрасно знаете. В Академию приходят только зрелые люди, которым есть что передать другим, и в большинстве случаев приходят лишь потому, что их просят об этом. Если бы было иначе, этот Институт, равно как и все прочие, не был бы в состоянии обеспечивать безопасность и стабильность во всём мире.

Вслед за полным пожилым джентльменом с густой растительностью на спине мы вошли в вестибюль Звездочёта и затем сразу же в лифт. Когда этот джентльмен повернулся к нам лицом, я мысленно охарактеризовал его как приятного, дружелюбного человека, имеющего богатый жизненный опыт и готового прийти на помощь в сложной ситуации. Так что голый торс и босые ноги только дополнили моё представление о членах Верховной Академии.

Лифт поднял нас на самый верх. Едва выйдя из него, мы окунулись в море ярких красок и света. Правда, поначалу я испытал шок, так как пол подо мной оказался, как и стены, прозрачным.

– Скоро вы привыкните, – бросил Уилл.