Алекс Коста - Прилив. Книга 1. «РУТ»

Нажала. Ничего. Конечно же, батарейки сдохли.

Потерла в руках, надавила в разные стороны, попробовала языком. Класс!

Удивительно. Но, несмотря на репутацию Грязного Мэни, к нему никогда не обращались изготовители таких штук. Может, потому, что их и так покупали? Реклама ни к чему!?

Представила фокус-группу в офисе. Мэни раздает всем сотрудникам женского пола такие черные коробки.

– И ты бери, Рут! Чего, стоишь…

Она не решается, ей стыдно.

– Бери-бери! Тебе ж концепцию писать… а-ха… выдаю в пятницу! Специально! Слышите, курицы! И не отлынивать! Трите свои устрицы, пока жемчужина не вывалится… а-ха-ха-ха…

Появилась картинка. Морское дно, как в «Русалочке», мультяшное и безопасно-яркое. На нем лежат изящные раковины, немного напоминающие по форме женщину с расставленными ногами. Они томно хлопают (если можно, конечно, томно хлопать) двумя фигуристыми половинками, давая понять, что им очень одиноко и очень хочется… да, понятно, чего им больше всего и очень хочется.

Из правой верхней части экрана, сопровождаемый стремительным звуком «вжик», вылетает морской конек, по форме, точь-в-точь, розовый фаллоимитатор из черной коробки. У него длинная гладкая изгибистая спинка, рот открывается в похотливой, но доброжелательной, улыбке.

Я с вами! Я – Розовое чудо!

Грязный Мэни не одобрил бы название. Но, он плохо понимал женскую аудиторию. И вообще, нельзя доверять мужчине рекламировать сугубо женские, тем более, интимные товары.

Дай Мэни волю, он бы назвал «Розовое чудо», как-нибудь, издевательски. Типа «На абордаж» или «Штык-молодец».

Нет! Так нельзя! Так нельзя… – она сильнее сжала «спинку» прибора. – Нет-нет! Так нель…зя! – тот удобно лег в руку. Уперлась спиной в кровать, расставила ноги, вбок отвела полоску трусов спереди.

Розовое чудо! Название должно быть безопасным и немного… да, немного волшебным. Должно быть, до крайности, женским. Обещающими мягкое деликатное удовольствие или сильный быстрый эффект. Не важно. Хозяйка сама управляет! Сама решает, как. И только она.

Но, слоган должен быть конкретным, понятным. И никакой двусмысленности, пустой мужской иронии. Женщины очень практичные. Они ничего не покупают просто так. Такую практичность почти не способны оценить мужчины, но…

Точно такой же, но ручной!

Вот, так! Так… так! И, никаких ракушек, трепещущих створками. Никакого ухмыляющегося конька, нет…

Движения участились. Бедра развернулись, из груди начало что-то доноситься. Хрип, писк!? Что-то далекое, забытое.

Ручной. Он ручной! Он такой же, но ручной! Он такой же… он всегда с тобой!

Хрип и писк превратились в стон. Кровать начал скрипеть. Это возбудило еще больше.

Представила загородки вокруг вишен. Как их грызут, ломают зайцы и суслики, набежавшие, как саранча. Как саранча… да! Грызут и грызут, высовывая свои маленькие язычки «тюк-тюк-тюк». Они просто не могут остановиться!

Вишня. Металл. Рыба.

Со мной ты кончишь!

Живанши

Почувствовала запах вишни (руки еще помнили прикосновение к ягодам), металла и немного, рыбы.

Розовое чудо! Такой же… только, ручной!

Толчок! Кровать, вторя, всхлипнула «ух-ух-х». Внизу, давно беспокоящее набухание, отозвалось щекоткой, скатилась большая тягучая капля.

***

Открыла глаза, увидела Эрика. Тот стоял на пороге. Смотрел, теребил крокодильчик Лакост.

– Рут, ты…

Она машинально сдвинула ноги, спрятала прибор за спину. Потом, передумала. Наоборот, посмотрела Эрику прямо в глаза, расставила ноги широко, как могла.

– Эрик? Скажи честно. Ты хоть что-то чувствуешь?

– Рут, ты?

– Чувствуешь или нет?

– Я…

– Ладно, пойдем.

Убрала «Розовое чудо» в коробку, взяла под мышку. Теперь он будет с ней. Везде и всегда.

Чудо, которое всегда с тобой.

Вот, так! Просто и понятно. Немного по-хэмингуэйевски. Но, главное, практично и без издевательств.

Выходя из спальни, увидела, что вторая черная книга, которую она швырнула, раскрылась и оказалась тетрадкой.

На открытой странице, вверху было написано «Дорогой дневник». Взяла, покрутила. Хотела вернуть, положить в тумбочку. Но, потом, передумала, тоже засунула под мышку, к Розовому Чуду.

Милый Дневник!

Это история о том, как мы с Полом (это мой муж) приняли это ответственное решение и станем родителями.

Дальше много страниц слиплось. Перелистнула на вторую, не слипшуюся, треть дневника.

Дорогой Дневник!

Скоро самый прекрасный праздник. Тем труднее мне испытывать скорбь. Мне стыдно. И больно. Я ничего не могу сделать с собой. Хотя, как могу, скрываю от всех свое настроение.

Прошло уже шесть месяцев, с тех пор, как мы с Полом приняли это ответственное решение. Мы пытаемся. Он старается… я, как могу, тоже ему помогаю. Но…

Не стала читать после «но». И так понятно. «Но, не», «но, ничего», «но, отнюдь». Хотя, «но, отнюдь», скорее подошло бы для какой-нибудь городской девушки-сноба с вечным карамельным латте в быстро разлагаемом эко-стакане.

Нет. Хозяйка этого дневника была простой. Простушка Молли… ну, звучит как-то пошло. Просто, Молли… нет, слишком фамильярно. Молли, пусть будет Молли, без всяких эпитетов.

Представила, как крупный, но не толстый, Пол, с окладистой бородой и косматой головой, забирается в, предложенную ему, «рогатку» расставленных ног. Немного ерзает в начале, потом движения становятся более уверенными, даже строгими.

На ферме очень тихо, после заката. Слышен скрип кровати, на толстых ножках, и учащенное мужское «уф-уф-уф». Никто из них обоих не стонет, тем боле, не кричит. Это не для удовольствия! Все это – только для дела.

Достала Розовое Чудо, лизнула кончик «точно такой же, но ручной». Прибор сам лег в руку.

Снова представила Пола. Его большие руки, с закатанными рукавами рубашки в клеточку, пахнущие корой вишневых деревьев. Джинсовый комбинезон с кусочками соломы, застрявшей за отвороты карманов и шлеек. Огромные башмаки с коркой навоза.

Он входит в спальню и прыгает… Нет, не так. Пол тактичен. С начала, он умывается, снимает рабочую одежду.

И только потом, стыдливо входит в спальню. Ощущая важность свой миссии и ответственности решения. Молли ждет его. Она подготовилась. Прочитала пару страниц книги бытия, разогрела створки своей «ракушки» Розовым Чудом.

Пол погружается в расставленные ноги. Озирается, как будто проверяя, все ли в порядке. Наверное, так же деловито он осматривает упряжь или загородки от грызунов.

Все крепко? Все на славу!?

Да. Крепко-крепко… на славу, на славу. Да-да… добавляет усилий, кровать «трахаемся тремя поколениями» скрипит громче, натужней.

От этого, Пол немного смущается, замедляется. Дышит не так громко. Иногда еле слышны всхлипы той, что почти полностью укрыта складками одеяла, а видны только острые коленки худых ног.