Юрий Леляков - Битва во времени

— Но в любом случае: технология разрушения, разложения изнутри разумных сообществ… — продолжал Селиверстов. — Вдруг появляются какие-тo «пророки», «посвящённые», «посланцы свыше» — которыми движет явно не мудрость, а страх перед кем-то… И вот уже «рассудочный» подход к вопросам познания мира и развития общества назван кощунством, а правильным — только то, что говорится и делается на надрыве, волне исступления, во имя и в память особого рода борцов и мучеников. Причём информация распространяется такая — что в обыденной, практической жизни как будто ничего не нарушает, зато в стратегическом плане подрывается единая система знаний, внушаются сомнения в истинности существующей картины мира, приводятся якобы «альтернативные данные» — но заметить неладное могут немногие специалисты, которые понимают суть дела. Основная масса общества — воспринимает только убеждение: учёные где-то ошиблись, оказались неправы, а главное — хотят отвергнуть Наивысшее, которое стоит на страже бедных и слабых, и заповедало всем «простую» жизнь, от которой учёные затем оторвались… То есть: аргументация идёт на уровне низших доводов, понятных массам, не то, что например, квантовая механика — но, чтобы возразить и понять суть возражений, надо знать гораздо больше. А откуда такие знания у «избранников» — которые потому и избраны, что подсознательно ощущают собственную никчёмность, и что-то представляют из себя лишь благодаря тому, что им было «дано»? Нет, я не упрощаю проблему, — сразу уточнил Селиверстов. — А то — как выглядела бы толпа из одних убогих и неграмотных? Значит, нужны и яркие личности: либо — уже состоявшиеся в каком-то качестве, либо — с задатками такового. Вот и бывает: известный врач, политик, изобретатель, подававший надежды студент — начинает метаться, бросает какие-то дела, пускается в странный идейный поиск, и спустя годы заявляет, что «обрёл веру». Или — просто однажды просыпается с «откровением». Не все же и из них способны сопротивляться кодировке…

— Но что… если помимо прочего, ещё и какая-то высокоразвитая цивилизация не хочет пускать несовершенные существа на просторы Галактики? — предположил Ратона.

— Могу ответить так: высшие не действуют методами низших. А простой страх конкуренции — никого ни над кем не возвышает. Так же — как и непонимание чужих особенностей и проблем, — ответил Селиверстов. — Хотя тут многое неизвестно и нам самим… И — вдруг действительно есть ещё галактические миссионеры, уверенные, что несут землянам Высшую Истину? Но — с какой дикостью и невежеством должна тогда сочетаться у них высокоразвитая техника… Хотя разве мы знаем: кто и с чем за всю свою историю не сталкивался, что не имел случая узнать и понять?.. Зато — убедились, как страшно невежество, исходящее из ограниченных представлений как единственно возможной истины…

— И в любом случае быть носителем чужой истины — не то, что прийти к какой-то идее самому, — продолжал Ратона. — Как — наш Хальбир, или ваш Будда Гаутама, о котором вы рассказывали, или Фаалокр, или Тинилирау…

— И — тот же Вин Барг… — добавила Фиар. — Он наверняка искал совсем не то, что ему приписывают…

— Вин Барг? — с внезапным удивлением повернулся к ней Кламонтов. — О чём это ты?

— Ну, тот человек из легенды, — не поняв причины такой реакции, объяснила Фиар. — Который искал «недозволенного» — и угодил в астральную ловушку… А… что такое?

— А… вы так и не сказали? — тоже удивлённо переспросил Тубанов (оказывается, и он стоял у выхода одного из коридоров вместе с Ареевым — но оба до сих пор не вступали в разговор).

— Да я сам не знал… — Селиверстов, казалось, был удивлён больше всех. — Только сейчас услышал… И ещё думал — что за легенда, о ком…

— Так… вы что-то знаете? — вырвалось у Донота. — Конкретно о нём?..

— Но… из-за чего это… — ошеломлённо продолжал Селиверстов. — Да, я увлёкся проблемой видений в состоянии клинической смерти… А дмугильцы потом так отреагировали на «кощунство»…

— Подожди но… какая тут связь? — громко от волнения переспросил Джантар — и, кажется, вдруг понял…

— … Джантар, что с тобой? — спросила Фиар, подхватывая его руку у самого поручня иллюминатора — и он понял ещё, что едва не упал, потеряв равновесие. И как раз тут — всё вновь озарилось сиянием встающего диска планеты…

— Так… это ты и есть? — прошептал Джантар. — Ты — Вин Барг? И всё это — о тебе?..

— Ну, или — Бин Фарк, — уже спокойнее подтвердил Селиверстов. — В другой транскрипции… И — вот как создаются такие легенды… Хорошо хоть, про Хальбира ничего подобного не придумано. Правда, он все последующие века был здесь. И известен — как Дрио Фаалокр, а теперь — и Лахтанхор Махрантай. И вы уже с ним говорили… А кого взяли на другую планету — можно вставить в любые мифы, не опасаясь, что он ответит… Кстати — похоже и на случай с твоим дневником…

— Но это — уже слишком сильное потрясение… — сказал Тубанов. — Не надо бы — вот так, сразу…

— Значит, и Хальбир… — только и смог ответить Джантар. — И вы сразу не сказали…

— А тут — и говорить, и прощаться особенно некогда, — вдруг добавил Ареев. — Экипажу звездолёта удалось установить — в какой из параллельных миров ускользнул этот минус-разум. И там — система двойной звезды с несколькими обитаемыми планетами. Во всяком случае, жизнь есть на четырёх, в том числе на одной — разумная… А у нас — над Фастовом вот-вот взойдёт Солнце… Наша звезда, двойник Эяна в наших измерениях, — объяснил Ареев. — Время, хоть медленно, но идёт — и нам надо успеть обратно. Мы как раз шли сказать вам — но не хотелось прерывать разговор, пока было можно…

…И — Джантар совсем уже оглушённо поднял взгляд, переглянувшись с Тубановым, Ареевым… Неужели — расставание? Так внезапно — и возможно, навсегда? При том, сколько было недосказано, о скольком хотелось спросить… Тем более, только выяснилось: один из землян — соотечественник, Вин Барг, которого считали персонажем той ужасной легенды…

…А своих звездолётов — тем более, способных проникать в параллельные миры — у землян ещё не было. Их доставила сюда иная, высшая цивилизация — о которой Вин Барг (которого тогда ещё знали как Альберта Селиверстова) успел рассказать лишь: сами земляне на звездолёте мало встречались с членами экипажа, видя их как светящиеся фигуры в общем человекоподобных очертаний, и то не всегда понятно — какой материальности. Вдруг даже — и был тот самый «уплотнённый астрал»…

…Всё это как-то сразу, мгновенно, пронеслось в сознании Джантара… Нo — нет… Не могло всё так закончиться. Что-то очень важное было ещё не сказано… Но — что?..

— Так… что, уже? — первым опомнившись, спросил Донот. — И это… всё? И мы вас больше не увидим?