Юрий Леляков - Битва во времени

— И на таком однажды совершённом ударе — строится мировая политика, стратегия развития человечества, идеология… — ответил Ратона. — Вот вам и «своды всезнания»… Да, но — что я ещё хотел спросить… Вот эта «любовь как космический принцип» — что она такое?

— Тут дело в том — что и у вас, и у нас этим словом принято обозначать совсем разные, даже в чём-то противоположные понятия, — снова начал Кламонтов. — Как подлинно глубокую духовную связь разумных существ — так и грубое, низкое влечение, связанное с телесным несовершенством. Когда-то природа в ходе эволюции должна была создать механизм встречи и сличения индивидуальных генетических программ — вот и породила эту тягу существ одного пола к другому. А потом — уже разумные, на которых этот инстинкт производит действие исключительной силы, стали приписывать его и своим богам, и высшим вселенским стихиям — как некий космический фактор. Стремление «располовиненных» сущностей сомкнуться вместе и испытать от этого блаженство… Ну, а… Тинилирау — или я, Хельмут Кламонтов — получается, выпадаем из общей структуры Вселенной?.. Ах да, я вам сразу не сказал, — спохватился Кламонтов. — Хотя вы и так знаете — по фрагментам альтернативных ветвей…

— Но… и ты — тоже? — переспросил Джантар, поняв, что совершенно не удивляется этому. — То есть — и в этом смысле… не такой, как большинство людей вашего мира?

— Да, мой организм тоже отличается в эту сторону, — подтвердил Кламонтов. — И у нас на Земле редко кому можно сказать такое… Ну, вам, как я чувствую — можно…

— Хотя в самом деле — что тут такого?.. — Джантар не сразу смог продолжить от внезапного испуга. — Нет, но… Не нужно же им… реально вот это… по 3–4 раза в неделю?..

— Если бы… — горестно ответил Кламонтов. — Просто вам, детям-каймирцам, специально не говорят. Не готовят к взрослому позору других рас — где редко кто не узнаёт его. Как — тот же Тинилирау…

— И… это… на самом деле? — Фиар была потрясена не меньше. — Не только в альтернативной ветви реальности? Здесь — тоже?

— Так — где же тогда быть развилке ветвей… — печально ответил Кламонтов. — Это — уже биологическая природа человека как вида. Хотя ваша раса — практически свободна от этого… Да, тут вам очень повезло, — констатировал Кламонтов. — Вы — более совершенны. У вас нет этого низкого влечения, унизительной зависимости — и эйфории от её удовлетворения. И сами человеческие отношения — чище. И весь этот круг представлений связан процессом зарождения новой жизни — как возвышенным, священным актом… А у других на первом месте — именно низкое вожделение, чисто биологическая потребность. И представьте — в сочетании с той же религиозной догматикой — степень унижения человека перед образом того, кто якобы специально, сознательно сотворил его таким…

— И вот — биологические отличия… — как-то отсутствующе вырвалось у Лартаяу. — Вот — где и в чём…

— И — вся эта «мораль», принципы «муж-жена»… — приглушённо, как эхо, добавил Ратона. — Ничего высокого, чистого — одна грязь… Просто влечёт, как наркоманов. А дети для них — отходы такой «любви»…

— И персонал интерната — с дефектами тазовой области… — поняла Фиар. — Чтобы не реагировали… на нас… И та проверка по фотографиям — что почувствуем, увидя их… И — сам стыд голого тела…

— И — этот мой «дефект», — добавил Герм. — Я только теперь понял… Совсем незначительный, как раз этой части тела. Передача гамет возможна лишь искусственным путём. И только-то… Вокруг этого — такие страсти…

— Ваше общество так боится патологий на этой почве, — подтвердил Кламонтов, — что уже любое малозначительное отклонение готово считать патологией. А если человек не проявляет тут «естественной» активности, неважно, по какой причине — значит, у него скрытый порок…

— И даже не знаешь, в чём тебе оправдаться, — не смог скрыть гнева и потрясения Лартаяу. — Нет, всё-таки — поделом им! — вырвалось у него. — Поделом… И Зонгумад Третий был в общем прав… с ними…

— Но я не думал, что это будет для вас таким ударом, — признался Кламонтов. — Вам же вообще-то известна вала биологическая природа…

— Вообще — но не так, — ответил Ратона. — А это — узнали от вас нечто чудовищное…

— Зато я понял — почему для них таким шоком и унижением стала Иорара, — ответил Лартаяу. — Какую их грязь с этим вывернуло наружу…

— А на других планетах — есть и яйцекладущие люди, — продолжал Кламонтов. — И трёхполые — у которых гамета, оплодотворяющая женскую особь, сама должна быть вначале оплодотворена другой гаметой. Правда, это уже вовсе уникальный случай, и для самих высших цивилизаций — загадка, как мог возникнуть… И даже циклы чередования: разумного поколения — с растительным, которое накапливает органику для развития разумного эмбриона, а уже разумное, человеческое — размножается спорами, выделяя их в виде насморка, и те прорастают в растительные особи следующего поколения. Так что самого инстинкта размножения у разумных нет — но и понятия какой-то семьи, родства… И не для всех упомянутых форм разумной жизни — тут был бы одинаково больной вопрос… А у вас — различия в этом давно известны, привычны, молчаливо подразумеваются, и веками же — источник подсознательной напряжённости. И потому немногие решаются на смешанные браки… Ведь невозможность удовлетворить это за счёт супруга, которому не нужно — всё равно, что вынужденная трезвость наркомана…

— И потому он был таким в нашей семье… — вырвалось у Итагаро. — Я имею в виду — мой отчим… И потому они хотят, чтобы дети, став старше, что-то там «поняли»…

— И — самих же тянет увидеть голое тело, — добавил Лартаяу. — Смущает — а тянет увидеть. Но тогда уж — у детей, которые «не поймут»… Вот что и зачем им нужно. Тут — и всё «наведение порядка», и «борьба с детской преступностью». И даже, — не сразу решился добавить он, — подлинная причина некоторых усыновлений, вторых браков…

— И сами, наверно, глубоко несчастны от этого… — попыталась как-то умиротворяюще сказать Фиар.

— Так — их ещё жалеть? — не выдержал Итагаро. — За всё, что с нами делали?

— И в основе — просто течка… — горестно добавил Герм. — Как у животных… Но это — у людей, разумных существ… И даже — как составная часть духовной культуры…

— Нo разум человека всё равно стремится вверх, — уже отчаянно продолжала Фиар. — Пусть… это — и тянет вниз…

— Нет, но нельзя же так, — начал уже Герм, соглашаясь с ней. — Должен быть выход… Нельзя мириться с таким унижением разума…

— Чхаино-Тмефанхия и не смирилась, — наконец снова заговорил Кламонтов. — Тем более, и там есть люди других рас — и как подсознательно чувствовали себя…