Алексей Грушевский - Игра в Тарот

Даже совершенно глухой и равнодушный к страданиям других, и вообще не ничего не воспринимающий что бы выходило за рамки его эгоистических интересов, Рыжий Толик, почти физически ощущал исходящее от этих кукол страдание. Казалось, что ряды этих бесконечных сидящих в кресле истуканов были полны невероятной боли, и быть может, именно эта невыносимая, нескончаемая боль и парализовала, переродила их плоть, превратив, в эти мёртвые, вечные и страшные в своей безнадёжности экспонаты из «зала кукол».

Толик зачарованно смотрел и смотрел на всё новые и новые лица, постепенно выплывающие из тьмы, не в силах оторваться от них, словно пытался прочитать и узнать в их остекленевших глазах что-то для себя очень важное. Словно чувствовал, что куклы хотят ему что-то сказать, что их застывшие в безумном страдание гримасы скрывают какую-то страшную тайну, о которой они, словно, хотели его предупредить и предостеречь.

Неожиданно он заметил, что появились какие-то огоньки слева от него. Он бросил мимолётный взгляд, и ему открылось, что за ним горит огнями свечей огненная спираль, уходящая вверх и суживающая к низу, обрывающаяся на том месте, где Алхимик зажигал новую свечу. Он словно вышел из какого-то оцепенения. Ему стало ясно, что они спускаются в какой-то гигантский провал, по спиралеобразному серпантину. Потрясённый своим неожиданным открытием он огляделся. В отблесках разгоревшегося свечения, было видно, как за ними словно ползёт огромная широкая колышущая неровная змея. Такое огромное количество шатающихся и вихляющих Сукубов уже следовало за ними, словно стонущих протяжным скрипом своих трущихся деревянных колец.

— Да сколько же мы уже идём? — удивился Толик, поняв, что зрелище лиц всё новых и новых кукол так его захватило, что он потерял счёт времени.

— Уже скоро — отозвался, словно прочитав его мысли, Алхимик.

И, действительно, одежда на куклах постепенно приобретала современные черты. Да и слой пыли и паутины был на них уже не такой густой. Пошли фраки и бальные платья начала века. Некоторых кукол Толик стал даже узнавать. Скоро пошли почти полностью знакомые исторические деятели. Функционеры ВКП(б), красные маршалы, чекисты. Потом настала очередь деятелей эпохи волюнтаризма и застоя, за ними были ряды и вовсе знакомых ему персонажей. Эти куклы были удивительно точными копиями. Он в этом убедился, рассматривая своих соратников: Алика Кохера, Борьку Подлецова, Егора Гавнодара, Хамканаду и других. Особенно замечательно получилась Лера. Очень живописно смотрелся ЕБН со всем своим семейством. Толик даже повеселел, особенно ему было приятно, когда попадался тот или иной его недруг. И вдруг он встретил куклу Пал Палыча.

Что-то ёкнуло у него в груди. Предательский мороз пополз по спине. От, едва наладившегося, хорошего настроения сразу не осталось и следа. Толик зябко поёжился. Он понял, что встреча с этим, измучившим его типом, ничем хорошим ему не грозит. Где он, там у него начинаются неприятности, и, как правило, крупные. Толик огляделся. Он стоял на дне огромного колодца, огненной спиралью горящих свечей расширяющейся и теряющейся где-то в тёмной выси. И он был на самом низу. Он был на дне. Дальше был лишь только стол и два кресла.

Алхимик неторопливо поставил свечу на стол и сел в одно из кресел. Он ничего не говорил, лишь молча и торжественно смотрел на Толика. В неровном свете свечи на столе были видны: банка Инкуба и кукла пока ещё не ожившего Сукуба с рыжей паклей на голове.

Толик никак не решался сделать последние шаги и сесть за стол. Он мялся, переступал с ноги на ногу, его бил всё нарастающий озноб, он сопел, не в силах пересечь какую-то невидимую черту, проходящую рядом с куклой Пал Палыча. Страх нарастал. Вдруг, ему стало казаться, что пройти за Пал Палыча просто не возможно. Что для этого не хватит никаких человеческих сил. Что ничто в мире не сможет его заставить сделать этот шаг.

Толик, было даже, попытался попятиться, но тут под ногами раздался громкий треск. Он опустил взгляд и увидел плотные ряды недовольных Сукубов, враз завибрировавших всеми своими деревяшками. Сукубы, угрожающе стуча, надвигались на него всё ближе и ближе. Толик, отступая от них, вплотную прижался к кукле. В какой-то момент он потерял равновесие и чтобы не упасть ухватился за неё. Кукла оказалось мягкой и тёплой, словно, он прикоснулся к живой человеческой плоти. Он с удивлением притронулся к лицу. Это определённо была кожа! Человеческая кожа! Под его пальцами оказалась мягкая и упругая, живая плоть. Удивление было настолько сильным, что он, казалось, забыл о страхе. Он коснулся блеклых волосков на голове Пал Палыча и его взору предстал забитый в его макушку по самую шляпку какой-то не то костыль, не то гвоздь. Был ясно виден кружок металла диаметром около сантиметра. Вокруг него набухли несколько капелек свежей крови. Толик дотронулся до них. Кровь была свежей и тёплой. Он стёр одну из капелек, тут же набухла новая.

Потрясённый Толик обернулся к Алхимику, и протянул в его направление испачканный кровью палец:

— Он ещё кровоточит. Он ещё тёплый. Он ещё жив?

— Он и не умирал. Он только спит. Не заставляйте волноваться Сукубов. Садитесь — Алхимик кивнул на кресло, — я вам всё объясню.

Странно, это было совершенно не логично, но, убедившись, что Пал Палыч живой и тёплый, и что он лишь отправлен Алхимиком в какой-то глубокий транс, Толик мгновенно успокоился и сел за стол. Правда, всего его охватывало какое-то странное, и необычное для него, возбуждение, иногда переходящее в короткие приступы дрожи.

— А что у него в голову забито? Какая странная техника. Это не опасно?

— Конечно, нет. Чуть позже я вам всё покажу.

— А все другие тоже живые? Они тоже не куклы? Они спят?

— Да, они спят.

— Значит это всего лишь сон — с облегчением вздохнул Толик.

— Конечно это только сон, как и всё только сон. И вы скоро разделите этот сон, и эта иллюзия скоро станет для вас вечной.

— Как, почему?

— Ну, вы ведь сами хотели. Не вас ли измучили кошмары? Не вам ли надоело умирать и умирать при каждом пробуждении? Вот мы и подошли вплотную к тому, чтобы вы заснули и видели всегда один и тот же вечный сон.

— Какой? — чувствуя, как его снова охватывает страх и тревога, прохрипел Толик.

— Оглянитесь вокруг. Разве этот храм не прекрасен? И с каждым новым адептом он становится больше и ярче. Разве это не чудесное место, где вы, наконец, успокоитесь, убережетесь от страха и страданий, и, наконец, смерти. Разве можно найти лучшего места, где вы будите вечно находится в покое.

— Где здесь? Здесь быть вечно. Кем? — тут страшная догадка пронзила Толика. — Быть одним из них?

— Да, вы займёте свое место в этом бесконечном ряду вырванных мною из хаоса взрыва. Нашедших покой и стабильность. Вечный покой и вечную стабильность. Больше взрыв и хаос не будут властны над вами. Больше боль и страдание не потревожат вас, как и их.